Когда за сыном закрылась дверь, Ольга первой же кнопкой набрала Регину — кому ещё жаловаться, как не «сертифицированному коучу» и давней подруге. Голова шла кругом: её Максим, умница и красавец, внезапно потерял ориентиры и привёл в дом… разведёнку. Да ещё с двумя детьми!
Красоту Ольга готова была простить — если бы она была. Но Татьяна оказалась самой обычной, со спокойным лицом, без сияния в глазах, и, что хуже всего, старше Максима. Улыбалась, отвечала вежливо, зачитывалась чаями в чашечке — и всё это казалось Ольге тонким прикрытием холодного расчёта.
— Оленька, перезвоню, — защебетала в трубке Регина, — сейчас не могу говорить.
— Лучше приезжай! — почти вскрикнула Ольга.
— Перезвоню! — и оборвала связь.
Ольга собрала посуду со стола, не удержала чашку с отпечатком чужой помады — та разбилась. «К добру,» — решила она.
Через несколько минут на экране всплыла Регинина аватарка: короткая стрижка, спортивная курточка, серьги-обручи.
— Ну, что случилось? — деловито спросила коуч.
— Макс с ума сошёл! Притащил разведёнку с прицепом!
— И что? Пора уже ему женщину найти, — без тени тревоги сказала Регина.
— С двумя детьми? Мне чужие дети зачем?!
— Какая связь-то с тобой, дорогая? Сколько детям лет?
— Не знаю! И знать не хочу — чужие же!
— Зато у Максима шанс стать кому-то настоящим отцом. Новый челлендж!
— По-русски можно?
— Вызов, Оленька. Рост.
— Какой ещё рост, если она ему в матери годится! Ей под сорок!
— Сама сказала?
— «Почти тридцать», — передразнила Ольга. — Сейчас все эти процедуры… уж двоих родила — счёт идёт!
— Даже если под сорок, это прекрасный возраст, — повеселела Регина. — И твой Максим уже не первоклашка.
— Ты пила?
— За рулём я! И счастлива: Павел сделал предложение.
— Поздравляю… — Ольга глянула на себя в зеркало и поморщилась. — Так что по делу? Как отвадить эту Татьяну?
— Максим с ней счастлив?
— Она околдовала его!
— Значит, счастлив, — подвела итог Регина. — Лучшее, что может сделать мать, — не мешать.
Ольга обиженно ткнула «отбой». «За счастьями своими объехалась — профнепригодная коучиха», — решила она и принялась выстраивать план спасения сына.
Когда Максим учился в старших классах, его отец однажды пришёл с работы и спокойно сообщил: уходит.
— Прекрасно. Как зовут? — отрезала Ольга.
— Я поживу у Ленца, — ответил муж. Про Ленца Ольга знала лишь, что тот — сослуживец и вдовец. Уходили не «к кому», а «от неё» — и это ранило сильнее.
Максим, как выяснилось, уже был в курсе и «зла не держал». Ольга возмущалась, плакала, сын утешал. Годы прошли: Ольга привыкла, что где-то за её спиной Максим общается с отцом. Помогла смириться всё та же Регина — тогда она умела находить верные слова.
Два года назад Максим снял квартиру на другом конце города — «ближе к работе и дешевле». Ольга всё собиралась навестить, а он отнекивался. В итоге решила ехать без предупреждения: сюрприз плюс внеплановая ревизия — насколько глубоко эта их Татьяна пустила корни.
По пути заглянула на рынок, купила домашний творог — сын любит её сырники. Дорога растянулась: метро, ожидание автобуса, дворы-близнецы. У подъезда закружилась голова — выручил дворник, подхватил под локоть. На лавочке напротив старик читал книгу.
Ольга полезла за телефоном — и похолодела: его не было.
— Женщина, у вас сумка разрезана, — сказал старик, подходя ближе.
— Украли… Там и кошелёк, и карта… И все фотографии! «Одноклассники»! — чуть не заплакала Ольга.
— Банк какой? Надо блокировать, — деловито произнёс он. — Я — Михаил Семёнович.
— Ольга. И день не мой, Михаил Семёнович…
— Телефона с собой нет — в ремонт сдал. Но у меня дома есть стационарный. Пойдёмте?
Они поднялись на третий этаж. Дверь открыла худенькая подвижная женщина — Лариса.
— Ларис, даме нужен телефон. Её обокрали, — пояснил старик.
Ольга дозвонилась в банк — остатки уже сняли. Мелочь, но обидно. Лариса поставила чай. Максиму дозвониться не получилось — «вне зоны».
— Опять у своей, небось, — буркнула Ольга. — На окраине живёт, связь пропадает.
— Не любите вы ту девушку, — улыбнулся Михаил Семёнович. — А за что именно?
— Не пара он ей! Внешности нет, старше его, да ещё да с детьми!
— Случается и так, — старик нахмурился. Ольга уловила, что задела тему возраста.
— Лариса — ваша жена? — уточнила она.
— Жена, — кивнул он.
Старик ушёл в другую комнату и вернулся с пухлым альбомом.
— Моя Нина, — сказал тихо, показывая фото. — Умерла восемь лет назад. Старше меня была на столько же лет, сколько мне сейчас. Я до сих пор с ней разговариваю мысленно…
Лариса внесла поднос, чашки звякнули — у Михаила Семёновича дрожали руки. Ольга почувствовала, как неудобно вышло.
Листая страницы, она вдруг обмерла: на общем снимке стоял её бывший — Сергей.
— А это кто?
— Наши ребята, — кивнул старик. — Вон я, а рядом Серёга. Все почти ушли уже… Мы с ним вдвоём остались, да и он уехал. Развёлся.
— Почему?
— Говорит, любви не было. Ждал, пока сын вырастет. Жена хорошая была, заботилась обо всех… А он чувствовал себя «старым ковром, с которого пыль выбивают». Терпел-терпел и ушёл. Сейчас в Лабытнангах. Сияние фотографирует — присылает снимки.
— Значит, на сияние жену променял, — не удержалась Ольга.
— А вашего сына случайно не Максим зовут? — осторожно спросил старик.
— Он самый… Вы — Ленц?
— Да. Тот самый. Простите, не сразу догадался. Мир тесен.
Лариса дипломатично вмешалась:
— Вам чаю долить? Печенье возьмите.
— Нет, спасибо, — Ольга взяла трубку. Номер Максима занят.
— С разведёнкой треплется, — вздохнула она, возвращая телефон на базу.
— Может, она вовсе не так плоха? — мягко сказала Лариса.
— Не знаю и знать не желаю! Детей своих к нам привесила! — поднялась Ольга. — Спасибо за чай. Пойду.
— Подождите, — спохватился Михаил Семёнович. — На дорогу вот. Раз сумку обчистили…
— Неловко, — смутилась Ольга, но взяла.
— Сергею привет передавайте, — сказала на прощание.
— Передам непременно, — кивнул старик и сунул ей пакет. — Творог, домашний. Раз сырники любите печь.
Едва он закрыл дверь, зазвонил телефон.
— Дядя Миша! — Максим говорил взволнованно. — Простите, много пропущенных увидел… У вас всё хорошо?
— Всё отлично, — развеселился старик. — Это мама твоя Оля звонила: сумку порезали, адрес потеряла. Я сначала не понял, что это она… А потом фото Сергея увидела — и всё стало ясно. Она только что ушла, догоняй на остановке!
Ольга сидела на лавке и думала о Ларисе: «Понятно, зачем замуж за старика — квартира». Хорошо хоть Максим квартиру снимает — не на что этой Татьяне рассчитывать, пока Ольга жива.
— Мама! — махал ей с другой стороны дороги Максим.
Ольга поднялась и тоже замахала. Максим рванул через проезжую часть, споткнулся, рухнул — машина встала в паре шагов.
— Максим! — Ольга бросилась к нему, белая как мел. — Живой?
Подоспела и Татьяна — разглядела из окна, как он выбежал за матерью.
Вскоре они втроём вели прихрамывающего Максима: Ольга — справа, Татьяна — слева.
— К врачу надо? — допытывалась мать.
— Растяжение, — успокаивал сын. — Содрал кожу.
— Алёшка обработает, — добавил он.
— Какой ещё Алёшка? — насторожилась Ольга.
— Мой старший, — улыбнулся Максим. — Будущий врач. Пока семейный фельдшер: всех зелёнкой мажет.
Дома мальчишки оказались вежливыми и тёплыми — младший неожиданно напоминал маленького Максима.
— Мам, чаю? — спросил сын, водружая ногу на табурет.
— Я сегодня чаю уже на жизнь вперёд, — вздохнула Ольга и вдруг спохватилась: — Ой, творог же!
— Какой творог? Ты без пакета пришла…
— На остановке оставила, — Ольга уткнулась в платок. — Ты меня напугал, понимаешь? Хорошо, всё обошлось.
— А как ты вообще на остановке оказалась?
— Сумку порезали. Телефон — кошелёк — всё. Если бы не Ленц… Адрес из головы вылетел, он помог.
— Как тебе Михаил Семёнович?
— Прекрасный человек. И жена у него… хорошая. — Ольга вовремя прикусила язык: вдруг Лариса ещё и Татьяне родственница.
— Мы с Таней — как тебе? — спросил Максим.
— Что — «вы»? — Ольга перевела взгляд на ребят.
— Какая мы пара?
Она вздохнула:
— Хорошая. Правильная.
С этого дня всё сдвинулось. Ольга помирилась с Региной, та прочитала лекцию: «Радуйся, у тебя вдруг появилось два внука. Один — будущий доктор. Это счастье». И Ольге не нашлось, что возразить.
На свадьбе Максима и Татьяны были только свои. Приехал и Сергей — стояли с Ольгой по разные стороны зала и не придумали, что сказать. Зато Михаил Семёнович отплясывал так, что Лариса ревниво щурилась — и, кажется, не зря.
