Камера записала всё.
Света сидела перед ноутбуком и смотрела, как её мать методично обшаривает карманы, сумки, кошельки. Профессионально, быстро, тихо. Берет не всё — только часть, чтобы не сразу заметили. Пересчитывает купюры, прячет в карман халата.
На записи было видно, как Зоя открывает Светину сумку, достает косметичку, где дочь прячет заначку. Знает все тайники. Все места, где можно спрятать деньги в собственном доме.
— Хватит, — Вова закрыл ноутбук. — Ты себя мучаешь.
— Она даже не колеблется, — прошептала Света. — Как будто так и должно быть.
Вечером Зоя вернулась из магазина с полными пакетами. Новый крем для лица выглядывал из пакета — дорогой, импортный. Света узнала упаковку — видела такой в магазине за три тысячи.
— Мам, нам нужно поговорить.
— Опять? — Зоя устало поставила пакеты. — Что теперь?
Вова молча развернул ноутбук, включил запись.
Зоя смотрела на экран. Её лицо не изменилось. Ни стыда, ни раскаяния. Только злость.
— Следите за мной? В моем собственном доме?
— Мам, ты воруешь у нас.
— Я беру то, что вы мне должны! — Зоя повысила голос. — Это мой дом! Моё право!
— Нет, не твоё, — Вова говорил спокойно. — Это наши деньги. Заработанные нами.
— А кто вас кормит? Кто за вами убирает? Я как прислуга бесплатная?
— Мы платим десять тысяч в месяц, — напомнила Света.
— Мало! Снимали бы квартиру — тридцать платили бы! А тут живете как у Христа за пазухой!
— Значит, ты воруешь разницу? — Света не могла поверить в логику матери.
— Я не ворую! Я беру плату за проживание!
— Без спроса. Тайком. Ночью.
— А что, мне у вас разрешения спрашивать? У родной дочери?
Круг замкнулся. Света поняла — бесполезно. Мама не считает это воровством. В её картине мира дочь должна ей всё. Всегда. До конца жизни.
— Мы съезжаем, — сказал Вова. — Завтра.
— Куда вы денетесь? — Зоя рассмеялась. — На улице жить будете?
— Я договорился. Однушка в спальном районе. Дороже, но зато честно.
Зоя посмотрела на дочь. В глазах мелькнула паника.
— Света, ты не можешь. Я твоя мать!
— Именно поэтому и больно, мам. Именно поэтому.
Ночью Света не спала. Слышала, как мама ходит по квартире, что-то бормочет, плачет. Часа в четыре дверь тихо скрипнула.
— Света, ты спишь?
— Нет, мам.
Зоя села на край кровати. В темноте было не видно её лица, но Света чувствовала — мама плачет.
— Я не хотела… Просто деньги нужны. Всегда нужны. Ты не понимаешь, каково это — жить на пенсию.
— Мам, ты работаешь. И мы тебе платим.
— Этого мало! Хочется же пожить для себя. Купить что-то красивое. Сходить в салон. Я всю жизнь на тебя потратила, неужели не заслужила?
— Заслужила, мам. Но не так. Не воровством.
— Я не воровка! — Зоя всхлипнула. — Я просто… просто брала немного. Вам не убудет.
— Убудет, мам. Доверие убудет.
Зоя молчала. Потом встала и ушла.
Утром Вова загружал вещи в машину. Немного вещей — за месяц не успели обжиться. Зоя заперлась у себя, демонстративно включила телевизор на полную громкость.
Света постучала к ней.
— Мам, мы уезжаем.
— Скатертью дорога! — крикнула Зоя из-за двери.
— Я буду звонить.
— Не надо!
— Буду, мам. Ты же моя мама.
Тишина. Потом щелкнул замок, дверь приоткрылась. Зоя стояла на пороге — маленькая, постаревшая за одну ночь.
— Ключи оставьте.
— Конечно. — Света протянула связку. — Мам, если что нужно будет…
— Ничего мне от вас не нужно! — Зоя выхватила ключи. — Предатели!
Дверь захлопнулась.
В машине Света разрыдалась. Вова молча держал её за руку, давая выплакаться. Что тут скажешь? Что всё будет хорошо? Не будет. Мать останется вором в глазах дочери. Дочь — предательницей в глазах матери.
Квартира оказалась маленькой, но уютной. Пятый этаж хрущевки, вид на гаражи, до метро двадцать минут пешком. Но своя. Честная.
— Денег теперь в обрез, — сказал Вова, раскладывая вещи. — На свадьбу придется отложить.
— Ничего. Главное — вместе.
Первую неделю Зоя не отвечала на звонки. На второй написала смс: «Не звони. Мне такая дочь не нужна».
Света всё равно звонила. Каждый день. Мама сбрасывала.
На третью неделю Зоя ответила.
— Чего надо?
— Мам, как ты?
— Прекрасно! Без вас лучше живется. Никто не следит, не обвиняет.
— Мам, давай встретимся. В кафе посидим.
— Денег нет на кафе. В отличие от некоторых.
— Я угощаю.
Пауза.
— В субботу. В три. В нашем обычном.
Зоя пришла при полном параде. Новое платье, прическа из салона, маникюр. Села напротив дочери, гордо вскинула подбородок.
— Ну что, нагулялась?
— Мам, я не гуляю. Я живу с человеком, которому доверяю.
Удар попал в цель. Зоя поджала губы.
— И что дальше? Так и будете по углам ютиться?
— Будем жить. Честно. Без обмана.
— Намекаешь?
— Констатирую, мам.
Они пили чай, молчали. Потом Зоя вдруг сказала:
— Подруга сдает комнату. Студентке. Говорит, хорошая девочка, платит исправно.
— Это хорошо.
— Деньги лишними не бывают.
— Да, мам.
— Света… — Зоя запнулась. — Я не хотела. Правда. Просто… привыкла. Еще когда отец твой жил, приходилось… выкручиваться.
— Знаю, мам.
— Нет, не знаешь! — Зоя повысила голос, но тут же осеклась. — Ладно. Проехали.
Они встречались раз в неделю. В кафе. На нейтральной территории. Зоя больше не предлагала вернуться. Света не приглашала к себе.
На свадьбу Зоя пришла. Подарила конверт.
— Тут немного, — смущенно сказала она. — Но от души.
В конверте было пять тысяч. Честные деньги. Света обняла мать, и обе заплакали.
После свадьбы стало легче. Зоя приходила в гости, но ненадолго. Света навещала мать, но сумку не выпускала из рук. Обе делали вид, что всё нормально.
Через год Света забеременела. Зоя обрадовалась, начала вязать пинетки, покупать ползунки.
— Может, вернетесь? — спросила она однажды. — С ребенком тяжело будет. Я бы помогла.
— Мам, мы справимся.
— Я больше не буду… — Зоя запнулась. — Не буду брать.
— Знаю, мам. Но мы уже обустроились. Привыкли.
Зоя кивнула. Понимала — доверие не вернешь. Можно простить, но забыть — никогда.
Когда родилась внучка, Зоя приехала в роддом первой. Держала малышку на руках, плакала от счастья.
— Красавица! Вся в меня!
Света улыбнулась. Мама есть мама. Со всеми её недостатками, странностями, больными местами. Не идеальная, но родная.
Вечером, когда Зоя ушла, Вова спросил:
— Не жалеешь, что съехали?
— Нет. Это было правильно.
— Но она же твоя мама.
— Именно. Моя мама. Которую я люблю. Но жить с ней не могу. И это нормально.
Вова обнял жену и дочку. Семья. Настоящая. Построенная на доверии, а не на долге. На любви, а не на манипуляциях.
А Зоя… Зоя научилась быть бабушкой. Хорошей бабушкой на расстоянии. Которая приходит в гости, балует внучку и уходит домой. И больше не берет чужое. Потому что потеряла самое дорогое — доверие дочери. И поняла — никакие деньги этого не стоят.
Поздно поняла. Но хоть поняла.
