— Ну посуди сама! Он же овощ! Ты на моем месте осталась бы с ним? — голос Ирины в трубке звенел возмущением, словно разбитое стекло.
— Если любила бы по-настоящему, осталась бы, — отрезала Мария, сжав губы.
— Давай только без этих сопливых сантиментов, ладно? Это в викторианских романах героини млеют от любви до гробовой доски. В реальности же всё прозаичнее.
— А если бы он был здоров и продолжал осыпать тебя бриллиантами и возить на Лазурный берег, ты бы, полагаю, эту «прозу» не заметила?
— В яблочко!
— М-да… — протянула Мария, устало прикрыв глаза. — «Друзья познаются в беде» – не пустой звук, как оказалось.
Ей до рези в глазах захотелось прервать этот бессмысленный разговор. Она бы ни за что не позвонила этой циничной особе, если бы не умоляющая просьба Петра, едва очнувшегося в больничной палате.
— Маш, ну ты вроде не старая дева, а несешь какую-то нафталиновую чушь! — фыркнула Ирина, словно смахивая с себя пыль. — Мир жесток! Жизнь – волчья яма! Какая любовь, какая дружба? У нас сплошные товарно-денежные отношения! Если ты альфа-самец, крепкий и при бабле, тебе все двери открыты. Если нет – извини, приехали.
После паузы, словно обдумывая, как добить наверняка, добавила:
— Жаль, конечно, Петю, но хоронить свою жизнь рядом с инвалидной коляской я не собираюсь. Подумай сама, во что она превратится? В бесконечную череду уток, подмываний и выноса судна… Ведь так?
— Не без этого, — тихо подтвердила Мария.
— Вот именно! А почему я должна? Мне всего двадцать пять! Я еще жить хочу, детей рожать!
— Будь на его месте ты, он бы не отвернулся, — сдержанно возразила Мария.
— Обойдемся без морализаторства, ладно? — отрезала Ирина. — Я не бросаю его, а просто спасаюсь. И, знаешь, я счастлива, что до свадьбы дело не дошло. Иначе выбираться из этого было бы в разы сложнее.
— Понятно, — эхом отозвалась Мария. — Спасибо за откровенность. И, честно говоря, я тоже рада, что вы не стали мужем и женой. Как говорится, баба с возу — кобыле легче.
— Боже… Сколько патетики, — презрительно протянула Ирина. — Знаешь, Маш, вот в чем твоя беда? Ты слишком правильная. Потому и мыкаешься медсестрой, да одна сына тянешь. А стоило бы…
— Всего доброго, — ледяным тоном оборвала ее Мария.
Повесив трубку, она принялась собираться к брату в больницу.
Петр и Ирина встретились под ласковым солнцем отпуска и с тех пор не расставались, почти три года деля на двоих мечты и будни. Он, успешный программист в солидной IT-компании, она – юная выпускница университета, только начинающая свой путь.
До рокового дня, когда колеса судьбы перечеркнули их планы, их роман пылал, как яркий костер, согревая нежностью и обжигая страстью. Свадьба казалась лишь вопросом времени, Петр был уверен в силе их любви, в ответном трепете ее сердца. Как же он ошибался…
Диагноз прозвучал, как приговор: повреждение позвоночника. Будущее повисло в зыбкой неопределенности. Сможет ли он вновь почувствовать твердую землю под ногами, или коляска станет его вечным спутником, не мог сказать никто.
Услышав вердикт врача, Ирина, словно испуганная птица, в спешке собрала свои вещи и упорхнула в родительское гнездо. Короткий, неприятный телефонный разговор с сестрой несостоявшегося жениха она постаралась забыть, как дурной сон. Впереди ее ждала новая жизнь, новые горизонты, новый возлюбленный.
Когда Петр в третий раз прохрипел имя Ирины, сердце Марии болезненно сжалось в тиски. Открыть правду брату, и без того раздавленному вердиктом врача, она не смела. Впрочем, истина, словно горькая полынь, вскоре пробилась сама.
— Маш, прикончи меня, ладно? — прошептал он, едва слышно.
Мария застыла, словно пораженная молнией. В глазах Петра плескалось такое отчаяние, что на дне их зияла бездна.
— Я не хочу… и не могу так жить… Кому я такой нужен? Больных собак усыпляют… Разве я хуже?
— Ты нужен очень многим, — выдохнула Мария, собирая осколки самообладания.
Осторожно коснувшись его волос, словно боясь разбить хрупкий сон, она заглянула ему в глаза.
— Андрюше моему нужен, мне нужен. Коллеги вон какую гору цветов прислали, еле-еле в палату втиснули…
— Цветы… что мне эти цветы? — в тихом голосе Петра звенел надломленный крик. — Я Ире не нужен такой! Она из-за этого меня бросила, да?
Мария хотела возразить, солгать, но знала, что сейчас он особенно чуток к фальши. Она промолчала, и молчание это оглушило палату.
— Без нее моя жизнь… кончена, — прошептал Петр спустя мучительную паузу.
Силы оставили его, он тяжело вздохнул и закрыл обожженные страданиями глаза. Убедившись, что брат провалился в небытие, Мария тихонько вышла из палаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Они выросли в детдоме, Петр был на три года младше, и Мария, сколько себя помнила, всегда была его ангелом-хранителем. Их детская привязанность с годами лишь крепла. Мария, осуществив давнюю мечту, стала медсестрой. Петр сделал головокружительную карьеру и щедро осыпал ее знаками внимания, с радостью разделяя свой успех.
После страшных новостей Мария не отходила от брата ни на шаг, отчаянно пытаясь пробиться сквозь броню его отчаяния. Но он словно замуровался в кокон, не реагируя ни на что вокруг.
Видя, как медленно угасает Петр, Мария боялась за него до озноба. Она понимала, что сейчас нельзя оставлять его одного, и твердо решила забрать его к себе после выписки.
Мария жила с сыном в теплой, обжитой двухкомнатной квартире, доставшейся ей в память о муже, словно тихий якорь надежды. Петра она устроила в гостиной, где солнечные лучи играли в складках штор, а сама перебралась в комнату Андрея, пропитанную запахом детства и затаенных секретов.
— Если что-то понадобится, звони в колокольчик, слышишь? — сказала она бодро, словно отгоняя тень сомнения, и положила серебряный колокольчик рядом с его рукой. Казалось, хрупкий звук его трезвона должен был разбудить тишину, сковавшую Петра.
Он не ответил. Мария хотела было добавить что-то еще, но вовремя осеклась. Петр с юности не выносил жалости, словно это была заразная болезнь. Ему нужны были не слова утешения, а твердая рука помощи, деятельное сострадание.
Раньше Мария работала в больнице одну смену. Зарплата была скромной, но жизнь их с сыном текла ровно, без надрыва. Как тихая река в летний день.
Теперь, когда в доме появился Петр, она понимала, что расходы вырастут, словно тесто на дрожжах. И приняла решение – полторы смены. На время своих дежурств она решила доверить брата заботам надежной соседки, опытной медицинской сестры с добрым сердцем и умелыми руками.
Внезапно ее охватил ледяной страх. Не непосильную ли ношу она взвалила на свои плечи? Что, если она не сможет? Если сломается под тяжестью обстоятельств?
«Нет, я справлюсь! Я должна!» – прошептала она, словно заклинание. – «Я не имею права на слабость!»
Но слова оставались лишь словами. В больнице она выматывалась до изнеможения, едва держась на ногах. Дома ее ждал беспомощный Петр, требующий ежеминутной заботы: кормление, лекарства, гигиенические процедуры, массаж, возвращающий жизнь в онемевшие мышцы.
А еще был сын, тонущий в школьной программе, особенно в ненавистной математике, с его мольбой о помощи в глазах. Каждый вечер – уроки, объяснения, попытки достучаться до сознания, затуманенного усталостью. Уже через неделю Мария валилась с ног, как скошенная трава, измотанная на пределе человеческих сил.
В тот поздний октябрьский вечер, когда Андрей уже сладко спал в своей кроватке, Марию вдруг пронзила ледяная игла тревоги. Сердце забилось чаще, а в ушах возникло какое-то странное, приглушенное бормотание, словно доносившееся из комнаты брата. Охваченная ужасом, она распахнула дверь гостиной…
И успела вовремя.
Петр уже высвободил из-под себя простыню, превратив ее в зловещую петлю. Один конец был грубо привязан к подлокотнику дивана, а другой – затянут вокруг его шеи.
Издав нечеловеческий крик, Мария бросилась вперед, судорожно ослабляя узел, врезавшийся в бледную кожу. Петр хрипло закашлялся и безвольной куклой рухнул на подушки. Парализованная страхом, Мария замерла над ним. Он не двигался.
Ее сердце пропустило удар, болезненно сжалось в ледяной комок. В отчаянии она встряхнула брата за плечо. Он дернулся и уткнулся лицом в подушку. Его плечи содрогались в беззвучной агонии рыданий.
С шумом выдохнув, Мария опустилась рядом с ним, оглушенная произошедшим. Слова застряли где-то в горле, да и что тут можно было сказать? Лишь через несколько долгих минут рыдания стихли, и Петр повернул к ней свое искаженное отчаянием, заплаканное лицо.
— Я… Не могу больше… — прошептал он прерывисто, словно каждое слово вырывалось из самой глубины его сломленной души. — Я… Обуза… Для тебя…
— Не говори глупостей! — Мария налила в стакан воды и протянула ему дрожащей рукой.
— Ты… Просто зашиваешься со мной… — Сделав несколько судорожных глотков, Петр поставил стакан на журнальный столик и безнадежно взглянул в глаза сестре.
— Знаешь, как тошно… Видеть это… И чувствовать свою… Беспомощность… — уже почти неслышно прошептал он. — Хоть в петлю лезь, честное слово… Если бы ты не пришла… Я бы так и сделал…
В комнате повисла давящая, невыносимая тишина, нарушаемая лишь его прерывистым дыханием. После мучительной паузы Мария тихо произнесла:
— Ты готов… Влезть в петлю, чтобы я, как ты выражаешься, не «зашивалась»? Я правильно тебя понимаю?
Петр молчал, опустив взгляд. И Мария, собрав остатки сил, продолжила:
— А не подумал ли ты… Что потом будет со мной? Как… Я буду жить после этого?!
Усталость подкрадывалась мягкой кошкой, веки тяжелели, словно налитые свинцом, а язык заплетался в непослушный узел. Всего пять часов отделяли Марию от подъема на работу, но она не могла оставить Петра в таком состоянии, бросить его на растерзание мрачным мыслям.
– Помнишь, как в детдоме я повздорила с одним мальчишкой, и мне грозили завалить математику? Ты тогда, словно рыцарь, бросился на защиту и сказал… Помнишь, Петруш, что ты тогда сказал?
Мария поймала взгляд брата, ища в его глазах искру понимания. Он слушал, она знала это.
– Ты велел мне не мешать тебе помогать. Помнишь?
Его пальцы слегка сжали её ладонь, слабый, но ощутимый ответ.
– Я не считаю тебя обузой. Ты же знаешь мой упрямый нрав, трудности – мой лучший учитель. Поэтому сейчас я процитирую тебя же: «Не мешай, пожалуйста, помогать тебе.»
Мария глубоко вздохнула, собираясь с силами.
– Ты думаешь, ты один такой? Вспомни Филиппа Поццо ди Борго! У него ситуация была куда плачевнее, а у тебя есть все шансы. И даже если что-то пойдет не так, у тебя есть руки, голова на плечах… – Мария коснулась своего лба. – Все начинается здесь, Петруш. Всегда помни об этом. А Ирина…
Рука Петра едва заметно задрожала. Боль от предательства еще пульсировала в его венах.
– Во-первых, она не стоит и слезы. А во-вторых… Что, если доказать ей, что она ошиблась? Показать ей, что она потеряла?
Петр судорожно вздохнул, отворачиваясь к стене, словно ища там спасение. Мария дала ему лекарство, посидела рядом до тех пор, пока его дыхание не стало ровным и спокойным, и, убедившись, что он уснул, тихо вышла из комнаты.
На следующее утро Петр, словно нащупывая спасительную нить в лабиринте новой жизни, предложил Марии сдать его квартиру. «Пока не привыкну… пока не смогу сам себя обслуживать,» – прозвучало в его голосе, робко и надеюще.
Мария, не раздумывая, последовала его совету. Арендная плата стала той соломинкой, что помогла им нанять опытную, чуткую сиделку. Вскоре судьба улыбнулась Марии: повышение на работе не только облегчило финансовое бремя, но и подарило возможность чаще навещать брата.
Совместным решением они обратились за помощью к онлайн-психологу, и сеансы постепенно выводили Петра из пучины отчаяния.
Жизнь их маленькой семьи, словно росток сквозь асфальт, медленно, но верно пробивалась к свету. Однажды, вернувшись с работы, Мария уловила приглушенные голоса, доносившиеся из гостиной.
– Да что ты так трепещешь перед этой математикой? – звучал голос Петра, мягкий, но уверенный.
– Да не дается она мне…
– Это ты так себе внушил.
Мария неслышно заглянула в комнату. Петр и Андрей, расположившись на диване, склонились над учебником, их головы почти соприкасались.
– Запомни, Андрюх, все ответы – вот здесь, – Петр легонько коснулся пальцем своего лба. – Если ты перестанешь ее бояться, она непременно станет тебе другом. Понял?
Андрей кивнул, и Петр продолжил:
– А сейчас давай вспомним, что ты уже знаешь…
Оставшись незамеченной, Мария тихо прикрыла дверь и, с теплом в сердце, отправилась готовить ужин.
Прошло несколько мучительных месяцев, прежде чем шторм в душе Петра утих. Он, словно Феникс из пепла, начал восстанавливаться, устроившись на удаленную работу. Время и труд превратили его старания в стабильный доход, достаточный, чтобы почувствовать вкус полноценной жизни.
Вскоре он продал тесную квартиру, прибавил к вырученной сумме свои сбережения и приобрел просторный дом за городом и элегантный автомобиль с ручным управлением, сверкающий лаком, словно ночное небо.
Судьба вновь столкнула Петра с Ириной лишь спустя год с лишним после трагедии. Они оказались бок о бок в плотной пробке, словно два корабля, случайно встретившихся в тумане.
Петр сидел за рулем своего безупречного авто, а Ирина – на заднем сиденье роскошного лимузина, рядом с водителем – жгучим брюнетом с восточными чертами лица.
Они одновременно опустили стекла, каждый в своей вселенной.
— Невероятно! Какая встреча! — воскликнула Ирина, в ее голосе звучало притворное изумление. — Петя, это ты? Не сон ли это?
— Привет, Ира.
— Это твоя… такая потрясающая машина?
— Допустим.
В мгновение ока спутник Ирины, положив холеную руку на ее колено, взметнул стекло вверх. Ирина, казалось, пыталась что-то сказать Петру, но ее жесты потонули в суете пробки.
Вскоре Ирина нашла Петра в социальных сетях и, словно бабочка, прилетела с предложением встретиться.
«О чем же мы будем беседовать, если это не секрет?», – сухо поинтересовался Петр.
«Просто хочу лично выразить свою безграничную радость от твоего выздоровления. И… ты выглядишь просто восхитительно…»
«Поверю на слово».
«Петь, неужели ты совсем не скучал?» – притворно удивилась она. – «Я чуть сознание не потеряла, когда тебя увидела! Нам просто необходимо встретиться!»
— Значит, так, Ирочка, — произнес Петр, и в голосе его звенела сталь, — во-первых, спасибо тебе за урок. Благодаря тебе я теперь вооружен опытом и буду куда более придирчив в выборе избранницы. А во-вторых… забудь меня, как сон, как мимолетное наваждение. Забудь все, что, как тебе казалось, было между нами. Будь счастлива. По-настоящему.
Петр заблокировал Ирину, словно перекрыл кислород воспоминаниям. Их пути разошлись навсегда, оборвавшись без единого прощального взгляда.
Несколько дней спустя, в шумной суете дня рождения Андрея, Петр наклонился к сестре:
— Маш, я перед тобой в неоплатном долгу. Если бы не ты…
Он протянул ей небольшой, но увесистый сверток:
— Это тебе. За то, что ты подарила мне такого замечательного племянника, такого клевого Андрюху!
— Вот если бы не ты… — промурлыкала сестра, разворачивая подарок, и улыбка ее становилась все шире.
Раскрыв футляр, где на бархате покоились колье и серьги, она задохнулась от восторга:
— Мамочки! Петя, это же безумно дорого!
— Это лишь малая толика того, что ты заслужила, — произнес он, и в голосе звучала искренняя гордость.
— Спасибо, брат, огромное спасибо. Но если бы не ты, я бы так и продолжала жить в тени собственных сомнений, не веря в себя и свои силы.
— Все наши страхи — лишь призраки, обитающие в лабиринтах нашего разума, — с легкой улыбкой заметил Петр.
Она могла лишь безмолвно согласиться, ощущая правдивость его слов каждой клеточкой своего существа.
Петр упорно сражается за свое возвращение к полноценной жизни, день за днем проходя через тернистый путь реабилитации. И, если верить словам лечащего врача, горизонт полного выздоровления становится все ближе. Мария, верная своему призванию, продолжает трудиться в стенах родной больницы, не представляя себя в иной стезе.
А Андрей, неожиданно для себя, был пленен красотой математики, открыв для себя удивительный мир точных наук.
