— Мам, и ты туда же?! Мой это ребёнок! Я же чувствую! — голос Дениса дрожал от отчаяния и злости. Он стоял посреди тесной кухоньки, сжимая кулаки, и смотрел на свою мать так, словно она была чужим человеком.
Екатерина Семёновна, крепкая деревенская женщина с натруженными руками и острым взглядом, лишь презрительно поджала губы.
— Да ты сам посмотри: кожа белая, глаза голубые, волосы русые. Когда у нас в роду такие были? Мы все Мироновы — чёрные, как смоль! Не просто так люди говорят: нагуляла она его с соседом Стёпкой. Глаза-то у него один в один, как у Стёпкиного Ваньки!
Эта эпопея длилась уже не первый месяц, отравляя жизнь семьи Мироновых. Денис, крепкий, широкоплечий парень, давно уже успел подраться с мужиками из-за их насмешек и едких намеков. Его гордость была задета до глубины души, а любовь к жене Ксюхе смешалась с мучительными сомнениями. И началось всё тогда, когда Ксюха, молодая и счастливая мать, начала с сынишкой Митей на прогулки выходить. Был в деревне маленький парк, сделанный руками неравнодушных сельчан, — пара скамеек, облупившиеся качели и несколько хилых кустиков сирени. Там собирались все мамочки со своими малышами, обмениваясь новостями и сплетнями. И именно в этом, казалось бы, мирном месте, у Ксюхи и началась несладкая жизнь.
В тот солнечный день Ксюха сидела на скамейке, любуясь своим спящим сыном. Рядом с ней примостилась Римма, с которой Ксюха когда-то училась в одном классе. Они были вечными соперницами: Ксюха — тихая, трудолюбивая первая ученица и красавица, Римма — бойкая, громкая, но постоянно плетущая интриги. Римма Ксюху всегда недолюбливала, и теперь, когда у Ксюхи появился красивый муж и здоровый ребёнок, зависть Риммы разгорелась с новой силой.
— Ой, а кто это у нас такой маленький? — сюсюкалась Римма, наклоняясь к мирно лежащему в коляске малышу.
Ксюха нехотя откинула лёгкую, полупрозрачную ткань, прикрывающую малыша от солнца. Маленький Митя сладко спал. Римма взглянула на малыша, и на лице её мелькнула злобная усмешка, которую Ксюха едва успела заметить.
— А что он у тебя белый, как смерть? Или ему витаминов не хватает? — произнесла Римма, не скрывая насмешки. — Бледный такой, словно никогда солнца не видел.
— Всё ему хватает, — буркнула Ксюха, чувствуя, как начинает закипать. — Родился таким.
Малыш, словно чуя недоброе, проснулся, заморгал глазками, личико его было таким, будто он вот-вот расплачется.
— Родился, говоришь, таким? — Римма изогнула бровь, её ухмылка стала ещё шире. — А в кого он такой родился? Ты вроде смугленькая, Денис у тебя тоже «кочегар», загорелый. Да и волосы у малыша вашего прозрачные, лёгкие, как пушок, да ещё и светлые. Опять мимо! Дай-ка, глаза посмотрю. Мать моя женщина! Они же у него голубые! У вас-то с мужем глаза темнючие, как у цыган!
— Глаза у детей меняются со временем. Такое бывает, — попыталась оправдаться Ксюха, но тем самым вызвала к себе ещё больше подозрений. Она чувствовала, как краснеет, и понимала, что только усугубляет ситуацию.
— Смотри, как засуетилась! — подмигнула Римма другой мамашке, сидевшей рядом и энергично укачивающей свое чадо в старой, видавшей виды коляске, которая, наверное, досталась её малышу в наследство от старших братьев и сестёр. Эта женщина лишь кивнула, не смея перечить Римме.
— Ничего не засуетилась, — обиделась Ксюха, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Ладно, пойду я отсюда.
Ксюха поспешно собралась и ушла, толкая коляску перед собой. Но уже этого короткого разговора с языкастой одноклассницей хватило, чтобы по деревне поползли слухи. Они, словно щупальца, обхватили семейство Мироновых и стали душить, заливая сверху желчью, отравляя каждую минуту их жизни. Сначала шёпотом, потом громче, а затем и вовсе открыто, с ехидными ухмылками.
— Скажи мне правду, Ксюша! — орал на супругу муж Денис, вернувшись однажды с работы. Кто-то основательно раззадорил мужчину перед возвращением домой, подлил масла в огонь его и без того уже подорванного доверия. От него пахло перегаром, и Ксюха поняла, что он не просто выпил, а крепко поговорил с кем-то в компании.
— Какую правду? Ты о чем, Денис? — Ксюша не сразу поняла, чего от нее хочет муж. Её сердце сжалось от предчувствия беды.
— Вся деревня судачит о том, что сына нашего ты нагуляла, не от меня родила! — Денис ударил кулаком по столу, отчего посуда зазвенела.
— Да как же не от тебя? А от кого тогда? Ветром надуло? — Ксюша отступила на шаг, её лицо побледнело.
— А мне почём знать, чем ты тут и с кем занимаешься, пока я горбачусь у фермера с утра до ночи? Выхожу в поле, а там каждый второй норовит шуточку отпустить, про голубые глаза и прочие дела.
— Да как ты такое подумать мог? Я же тебя люблю, дурень! Тебя одного! — Ксюша бросилась к нему, пытаясь обнять, но Денис оттолкнул её. Слезы текли по щекам, но он их не видел, ослепленный злобой и обидой.
На этот раз Денис отстал от Ксюши, но убедить его в своей невиновности супруге так и не удалось. Он перестал кричать, но теперь избегает её прикосновений, стал отстраненным, неразговорчивым.
Слухи, тем временем, ползли дальше по деревне, словно ядовитые змеи, отравляя воздух. История получила продолжение, обрастая всё новыми и новыми «подробностями», которые передавались из уст в уста. Пытливые односельчане, которых было предостаточно, даже нашли «отца» нагулянного ребёнка — им стал дальнобойщик Степан, широкоплечий мужик лет сорока, появляющийся в деревне очень редко, чтобы выспаться между непрекращающимися рейсами. Вот он, по мнению сельчан, и заделал легкомысленной Ксюхе ребёнка, пока муж на работе был. Об этом шептались старухи на лавочках, перемывая косточки, у них были даже подробности того часа, когда это случилось: «Вторник, около двух дня, когда Денис как раз в поле был, а Степан приехал с рейса». Главным аргументом сельчан, который «доказывал» вину Ксюхи, были внешние данные малыша: светловолосый, голубоглазый, с кожей, белой, как бумага.
«Ну точно Стёпкин! У него ж такие же глаза и волосы, а наш Миронов, Денис-то, весь чёрный, как уголь!» — твердили они.
Самое интересное, что сам Степан ни сном ни духом не знал про своего внезапно объявившегося «сына». Он, как обычно, был в командировке, наматывая тысячи километров по российским дорогам, и это спасало его от «серьёзного разговора», который пообещал всей деревне Денис. Тот поклялся, что как только Стёпка вернется, он «выбьет из него всю дурь» и заставит ответить за свой «поступок».
Зато до жены его, Лены, слухи дошли незамедлительно. Лена, женщина тихая и работящая, но с крепким характером, не стала устраивать публичных истерик. Она лишь молча собрала чемоданы. Бедный Степан даже не подозревал, что дома его ждали не только теплый ужин и мягкая постель, но и собранные чемоданы, аккуратно выставленные у двери. Жена не собиралась прощать «предательство» мужчине, с которым прожила уже почти два десятка лет, воспитала двоих детей и пережила столько всего… Она верила каждому слову, что доносились до неё от «доброжелателей», и горечь обиды затмила все здравые рассуждения. Для неё все было ясно: Ксюха — разлучница, а Степан — подлец.
В какой-то момент Ксюхе, измотанной постоянным давлением, слезами и бессонными ночами, удалось убедить своего мнительного мужа в том, что ребенок всё-таки от него. Она использовала все аргументы, все свои силы, чтобы пробиться сквозь пелену его сомнений.
— Ну возьми ты его за ручку, подержи, — она брала маленькую, пухленькую ладошку Мити и вкладывала её в широкую, мозолистую ладонь Дениса. — Чувствуешь? Чувствуешь, как он тебя сжимает? Он твой, родной!
Денис задумчиво смотрел на маленькую ручку, которая крепко обхватила его палец. В его глазах мелькнула нежность, но тут же сменилась прежней настороженностью.
— Чувствую, — задумчиво говорил он. — А может, и не чувствую. Скорее чувствую, чем нет.
Ксюша хваталась за эти слова, как за спасительную соломинку.
— Вот и хорошо! — радовалась она, обнимая его и прижимаясь щекой к его груди. — А то я уж подумала, что ты чужим людям веришь больше, чем мне, своей жене, матери твоего ребёнка.
Но тут в гости пришла свекровь, рано утром, когда Денис ещё только собирался на работу.
— И что ты собираешься делать? — спросила мать, стоя у калитки. Её глаза-бусинки сверлили сына насквозь. Денис не впускал её во двор, боясь, что та устроит скандал Ксюхе, которая в этот момент возилась с ребёнком в доме.
— Как что? Жить дальше! — развел руками Денис, пытаясь выглядеть спокойным.
— С этим позором? — мать скривилась, словно съела кислый лимон. — Ты понимаешь, сынок, что ты теперь не отмоешься от этой грязи, пока эта развратница рядом с тобой? Единственный мужской поступок, который ты можешь сейчас совершить — это бросить её. Останешься с ней, на тебя всю жизнь будут показывать пальцем, как на рогоносца! Ты этого хочешь?
Мать махнула рукой и ушла, оставив Дениса одного во дворе. В тот вечер Денис и Ксюха переругались так сильно, что стены старенького дома, казалось, вот-вот рухнут. Крики, обвинения, слезы — всё смешалось в один невыносимый ком. Ксюха, с красными от слёз глазами и дрожащими руками, поняла: жить с этим мужчиной в одном доме она больше не сможет. Его глаза, прежде полные любви, теперь смотрели на неё с недоверием и отвращением, а слова матери навсегда отравили их отношения.
— Уходи! — прокричала Ксюха, когда у неё не осталось сил что-либо объяснять или доказывать. — Уходи к своей маме! И живи с ней!
Быстро собрав вещи Дениса — потрепанную спортивную сумку, видавший виды рюкзак — она буквально выставила его за калитку, почти швырнув ему его небогатое имущество вслед. Денис, ошеломлённый и растерянный, поплелся к матери.
После этих событий все в деревне уже не сомневались: маленького Митю Ксюха нагуляла.
—Вот тебе и Миронов! Вот тебе и праведница! — шушукались люди, потирая руки. Им было всё равно, кто прав, кто виноват. Им нужен был скандал, и они его получили.
Вскоре Степан, тот самый дальнобойщик, вернулся из очередной командировки. Уставший от долгой дороги, он мечтал о домашнем уюте, горячем ужине и мягкой постели. Но для него было сюрпризом встретить на пороге свои вещи — аккуратно собранные чемоданы и свёртки. На крыльце его ждала Лена, жена, с лицом, перекошенным от ярости и обиды.
— Иди туда, где сына заделал, скотина ты эдакая! — дрожащим голосом сказала она. — Чтоб ноги твоей здесь больше не было!
Стёпа стоял, совершенно не понимая, что происходит. В его голове не укладывалось, откуда взялся «сын», о котором говорила жена. Он пытался что-то выяснить, но Лена была непреклонна. Со слезами на глазах она выставила его из дома. Ошарашенный Степан сел в свою фуру, завел мотор и уехал. Куда — никто не знает. Его огромный грузовик растворился в пыльной дали, увозя с собой удивленного водителя и его разбитую семейную жизнь.
Некоторое время спустя к Ксюхе в гости приехала её тётя по отцовской линии, Галина, женщина радушная и спокойная, с мягкими морщинками вокруг глаз. Она ещё не видела малыша Митю, потому и приехала погостить на пару дней, привезла целую корзину гостинцев. Ксюша, измученная одиночеством и сплетнями, встретила тётю с радостью. Но о своих семейных драмах она не стала сразу рассказывать, пытаясь сохранить хоть какую-то видимость благополучия. Она лишь приврала, что Денис уехал на заработки.
— Смотри, какой он у тебя хорошенький! — умилялась тётка, склоняясь над коляской и разглядывая маленького Митю. Малыш проснулся, открыл свои небесно-голубые глаза и улыбнулся тёте беззубой улыбкой. — На прадеда твоего похож, как две капли!
Ксюша напряглась, услышав это.
— Серьёзно?! — она была шокирована словами тетки. — Мама говорила, что у нас все в роду были черноволосыми, как смоль. И фотографии дедов показывала. И своего, и по папиной линии. Все с тёмными волосами, карими глазами.
— Кого она по папиной линии показывала? — уточнила Галина, прищурившись.
— Деда Борю.
Тётя Галя махнула рукой.
— Так дед Боря — отчим наш, не отец. Батька наш-то умер, ему ещё тридцати не было. А он как раз и был у нас светлым, голубоглазым, как Митька твой. Высокий, статный, с волосами цвета спелой пшеницы. Вот видишь, гены есть гены! Они, порой, через поколения проявляются. Как же ты этого не знала?
Ксюша тяжело вздохнула. По ее щекам покатились слезы облегчения. Знать бы ей это раньше! Она бы точно убедила мужа и свекровь. Муж бы остался, но…
Но теперь уже не хотелось. Пока они жили раздельно, Денис уже снюхался со Светкой Сазановой, той самой, что всегда завидовала их семье и не упускала случая бросить камешек в её огород. Ксюха восприняла это как самое настоящее предательство. Да и вряд ли Денис поверит её тётке больше, чем «неравнодушным людям» и своей собственной матери. Ему было проще поверить в грязные сплетни, чем в любовь и верность собственной жены. И Ксюха его отпустила. Больше не было смысла бороться за то, что уже было разрушено.
Со временем Ксюха, залечив душевные раны, сошлась с другим мужиком. И по иронии судьбы им стал тот самый дальнобойщик Степан, которого объявили «отцом» Мити. Он был таким же одиноким, как и Ксюха. Они нашли друг в друге утешение и поддержку. У них получилась замечательная семья. Добродушный Стёпа с любовью воспитывал своего приёмыша, который был так похож на него внешне, что никто уже и не сомневался в их родстве. Ирония судьбы сыграла с ними удивительную шутку.
Жизнью Дениса Ксюха потом не интересовалась. Знала только, что он куда-то уехал, за деревню, там спился, перебиваясь случайными заработками, потому что другую семью он так и не завёл — Светка Сазанова его тоже выгнала в итоге. А его мать, Екатерина Семенова, так и осталась одна, оплакивая загубленную жизнь сына.
Но всё это — не больше, чем сплетни. А сплетням в деревне, как известно, верить не стоит.
