А где ты был тридцать два года? — срывающимся голосом кричал Андрей. — Кто ты теперь такой, чтобы мне указывать?
Седоволосый мужчина побледнел и медленно осел в кресло, хватаясь за грудь. Андрей даже не взглянул в его сторону — развернулся и вышел во двор, где осенний ветер трепал пожелтевшие листья клена.
Детство Андрея началось не с колыбельных, а с казенного запаха хлорки и чужих, равнодушных рук. Первое воспоминание — пятилетний мальчишка в серой пижаме стоит у окна детского дома и смотрит, как другие дети уходят с родителями после воскресного посещения. Он ждал. Всегда ждал. Но за ним никто не приходил.
В восемнадцать выпустился из детдома, получил профессию слесаря, женился на Светлане — тихой учительнице с добрыми глазами. Когда родилась дочка Машенька, что-то болезненно сжалось внутри. Глядя на крошечное личико, Андрей впервые по-настоящему понял: у него должны были быть мать и отец. Кто-то, кто бы так же смотрел на него новорожденного.
— Ты уверен? — тихо спрашивала Светлана, когда он рассказал о решении найти родителей. — Столько лет прошло.
— Хочу посмотреть им в глаза. Спросить — за что?
— Ты боишься ответа?
Андрей молчал. Боялся ли? Скорее, боялся, что ответа не будет вовсе.
Частный детектив работал три месяца. Когда наконец раздался звонок, Андрей был готов к чему угодно — к смерти, к нищете, к забвению. Но не к тому, что услышал:
— Отца нашел. Виктор Николаевич Крылов, главный хирург областной больницы. Живет в собственном доме, жена, две дочери-студентки.
Андрей положил трубку и долго сидел неподвижно. Значит, бросил одного сына и вырастил двух дочерей. Заменил. Как сломанную деталь.
— Может, завтра поедем вместе? — предложила Светлана.
— Нет. Это разговор между мужчинами.
Дорога до областного центра показалась бесконечной. В голове крутилось одно слово: «Почему?» За что пятилетнего ребенка бросили в детском доме? Что он такого сделал?
Дом оказался двухэтажным, из красного кирпича. Ухоженный газон, дорогая машина. Все говорило о благополучии людей, которые никогда не знали нужды.
Дверь открыла молодая женщина лет двадцати пяти.
— Вам кого?
— Мне нужен Виктор Николаевич Крылов.
— Папа! — крикнула она в глубь дома. — К тебе!
Появился высокий седоволосый мужчина. Его глаза — такие же серые, как у Андрея — удивленно уставились на незваного гостя.
— Я Андрей. Ваш сын.
Виктор Николаевич замер. Потом быстро оглянулся и вышел на крыльцо, прикрыв за собой дверь.
— Не может быть… Сынок… Я же искал тебя…
— Плохо искали, — холодно сказал Андрей. — Всю жизнь провел в детском доме в соседней области. Не на другой планете.
— Твоя мать… она увезла тебя… сказала, что уезжает к родственникам… Я подавал запросы в милицию…
— Пока подавали запросы, успели новую семью завести?
Виктор Николаевич поник.
— Проходи в дом. Познакомлю с… с девочками.
В просторной гостиной на диване сидели две молодые женщины. Старшая, Екатерина, смотрела с любопытством. Младшая, Анна, — с плохо скрываемым раздражением.
— Девочки, это Андрей. Ваш… сводный брат.
— Какой еще брат? — резко спросила Анна. — Папа, что происходит?
Виктор Николаевич запнулся, стал объяснять про первый брак, про мать Андрея, которая «увезла ребенка». Говорил сбивчиво, не глядя в глаза.
— Значит, пока меня искали, обзавелись новыми, удобными детьми? — перебил Андрей. — Которых не нужно было искать, которые были рядом?
— Ты не имеешь права! — вскочила Анна. — Кто ты такой? Явился тут, предъявляешь претензии!
— Я его первый сын! Который двадцать семь лет жил в казенном доме!
— Хватит! — Екатерина встала между ними. — Давайте поговорим спокойно.
Но спокойно не получалось. Каждое слово отца резало слух. «Искал», «не знал», «обстоятельства». Андрей видел в его глазах не раскаяние, а испуг. Страх, что идеальная жизнь даст трещину.
— Не буду вам мешать, — поднялся Андрей. — Живите дальше своей образцовой жизнью.
— Подожди! — Виктор Николаевич догнал его у калитки. — Не уходи… Останься хотя бы на пару дней…
— Зачем?
— Я хочу… Дай мне шанс объяснить…
Андрей остался. Ему дали комнату на втором этаже, и он провел бессонную ночь, слушая, как в доме скрипели половицы, как кто-то ходил по коридору, шептался.
Утром спустился на кухню. За столом сидел Виктор Николаевич, нервно помешивая кофе.
— Доброе утро. Садись, позавтракай. Екатерина приготовила оладьи…
— Не ем сладкое с утра, — буркнул Андрей, доставая сигареты.
— В доме не курят, — резко сказал отец. — Выйди на улицу. И вообще, в твоем возрасте пора бросать…
Это была последняя капля. Не забота услышал Андрей, а привычный тон хозяина дома, который поучает неразумного гостя.
— А где ты был тридцать два года? — закричал он, и голос сорвался. — Где ты был, когда мне нужно было, чтобы кто-то говорил, что вредно, а что нет? Кто ты такой, чтобы сейчас указывать?
Он ударил кулаком по столу. Чашки подпрыгнули, кофе разлился лужицей.
Виктор Николаевич побледнел, схватился за грудь и медленно осел в кресло.
Андрей не стал смотреть. Развернулся и вышел во двор.
Крик Екатерины заставил его обернуться. Потом были торопливые шаги, плач, вызов скорой. Андрей стоял у забора и смотрел, как в дом заносят носилки, а через несколько минут выносят неподвижного человека.
В больнице он сидел в дальнем углу коридора. Мимо пробегала заплаканная Екатерина, мимо проходила Анна — ее глаза были полны ненависти.
Когда врач вышел из реанимации и покачал головой, Андрей все понял без слов.
Вины он не чувствовал. Была пустота и странное облегчение: теперь вопросы можно не задавать.
Дома он обнял жену и дочку.
— Что случилось? — тихо спросила Светлана.
— Его больше нет.
— Из-за тебя?
— Из-за жизни. Она иногда справедлива.
На следующий день пришел нотариус. Оказалось, Виктор Николаевич накануне их встречи переписал завещание. Дом, машина, сбережения — все переходило единственному сыну, Андрею.
— Ты не откажешься? — спросила Светлана, читая бумаги.
— Нет. Это справедливо.
— А его дочери?
— Пусть привыкают к тому, что жизнь бывает несправедливой. Я привык.
Но когда через неделю он приехал забирать ключи, Екатерина стояла на пороге с чемоданом.
— Мы освобождаем дом, — сказала она тихо. — Анна уже уехала к тете.
— Куда вы?
— Снимем что-нибудь. Я устроюсь работать…
Андрей смотрел на нее — двадцатипятилетнюю девушку, которая вчера была обеспеченной студенткой, а сегодня осталась без крова. В ее глазах не было ненависти. Только усталость.
— Оставайся, — неожиданно для себя сказал он. — В доме много комнат.
— Зачем тебе это?
Андрей пожал плечами. Сам не знал зачем. Может, потому что она ни в чем не виновата. Может, потому что месть оказалась не такой сладкой, как он думал.
— Я не святой, — сказал он. — Но и не монстр.
Екатерина кивнула, не в силах говорить.
Уезжая, Андрей думал о том, что справедливость бывает разной. Можно отнять у людей дом, а можно оставить им крышу над головой. Можно повторить круг боли, а можно его разорвать.
Дочка побежала ему навстречу, когда он вернулся домой.
— Папа! А мы с мамой готовили тебе торт!
Андрей поднял ее на руки и подумал: вот для чего стоило найти отца. Не для мести. Для понимания — какими не должны быть родители.
