Весенний день выдался солнечным, но прохладным. Я медленно шла по длинному больничному коридору, держа за руку свою пятилетнюю дочку Машу. Белые стены, запах лекарств и гулкое эхо шагов — всё это я ненавидела с детства. Но сегодня мы были здесь не из-за болезни, а для планового медосмотра перед детским садом.
Маша крепко сжимала мою ладонь и с любопытством разглядывала проходящих мимо людей в белых халатах.
— Мам, а почему врачи все в белом? — спросила она.
— Чтобы было видно, что они чистые, — ответила я машинально, глядя на номера кабинетов.
— А они что, грязными бывают?
Я улыбнулась детской логике.
— Нет, врачи должны быть стерильными, чтобы никто не заболел.
Наконец, мы нашли нужную дверь — кабинет педиатра. Пришлось подождать в очереди, но вскоре мы оказались внутри. Доктор Светлана Петровна, полная женщина с добрыми глазами, встретила нас улыбкой.
— Здравствуйте! Кто у нас тут такой красивый? — она подмигнула Маше, и та застенчиво спряталась за мою спину.
— Здравствуйте, доктор. Мы пришли на медосмотр перед садиком, — я протянула ей папку с документами.
Светлана Петровна пролистала карточку, сверилась с какими-то записями в компьютере.
— Так, Мария Соколова, пять лет. Давайте сначала померяем рост и вес, а потом я вас послушаю.
Осмотр прошёл быстро и спокойно. Маша, поначалу настороженная, быстро освоилась и даже с удовольствием дышала, когда доктор прикладывала холодный стетоскоп к её спине.
— Отлично, с лёгкими всё в порядке, — Светлана Петровна сделала пометку в карте. — Теперь нам нужны анализы. Кровь сдавали?
— Да, на прошлой неделе, — кивнула я. — Нам сказали, что результаты уже должны быть в системе.
Доктор кивнула и снова повернулась к компьютеру. Я расслабленно выдохнула — самое неприятное было позади. Маша боялась уколов, и сдача крови превратилась в настоящую драму с уговорами, слезами и обещанием купить самое большое мороженое в мире.
Внезапно Светлана Петровна нахмурилась, глядя в монитор. Что-то она там несколько раз перечитывала, потом посмотрела на меня каким-то странным взглядом.
— Ирина Александровна, а скажите, у вас какая группа крови?
— Вторая положительная, — ответила я, недоумевая, к чему этот вопрос.
— А у вашего мужа?
— Тоже вторая, — я начала волноваться. — Что-то не так с анализами Маши?
Доктор откинулась на спинку стула и задумчиво постучала ручкой по столу.
— У Маши первая группа крови, — сказала она, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Я непонимающе моргнула.
— И что? Это плохо?
— Нет, с медицинской точки зрения всё нормально, — она помедлила. — Но есть нюанс. Если у обоих родителей вторая группа крови, то у ребёнка не может быть первой. Это генетически невозможно.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. В голове зазвучал тревожный звоночек.
— Может, ошибка в анализах? — предположила я, стараясь сохранять спокойствие.
— Возможно, — доктор кивнула. — Такое случается. Давайте перепроверим. Но сначала я хотела бы задать один вопрос.
Она склонилась чуть ближе и тихо, чтобы Маша, увлечённо рисовавшая карандашами в уголке кабинета, не услышала, спросила:
— Врач посмотрел анализы и спросил: «Ваш муж знает, что у вас разные группы крови с ребёнком?»
Этот вопрос ударил меня как обухом по голове. Я ощутила, как земля уходит из-под ног. Перед глазами пронеслись события шестилетней давности: командировка Сергея, наша ссора перед его отъездом, вечеринка с коллегами, слишком много вина и Игорь — лучший друг Сергея, который вызвался проводить меня домой…
— Мамочка, смотри, я нарисовала принцессу! — голос Маши вернул меня в реальность.
— Очень красиво, солнышко, — я с трудом улыбнулась, чувствуя, как к горлу подступает комок.
Светлана Петровна всё это время наблюдала за мной, и по её лицу я поняла, что она прочитала ответ на свой вопрос.
— Предлагаю перепроверить анализы, — мягко сказала она. — Иногда бывают ошибки. Маша, милая, нам придётся ещё раз взять у тебя капельку крови. Совсем чуть-чуть.
К моему удивлению, дочка не стала капризничать.
— Хорошо, только я закрою глазки, — храбро заявила она.
Медсестра быстро взяла кровь из пальчика, и мы договорились прийти за результатами через два дня.
Эти два дня превратились в сущий ад. Я не могла спать, не могла есть, постоянно проверяла телефон, надеясь на звонок из поликлиники с сообщением об ошибке. Сергей заметил моё состояние, но я отговорилась мигренью.
Сергей… Мой муж, который обожает Машу, который посвящает ей каждую свободную минуту, который учит её кататься на велосипеде и читает сказки перед сном. Как я могла разрушить это? Как могла признаться, что всё это время обманывала его?
Я смотрела на спящую дочку, на её светлые кудряшки — точь-в-точь как у Игоря, которого я не видела с того самого вечера, когда он срочно уехал по работе в другой город. Теперь я понимала, почему она совсем не похожа на Сергея, почему у неё другой цвет глаз, другая форма носа. Как же я могла быть такой слепой?
На третий день я снова сидела в кабинете Светланы Петровны. Одна, без Маши — оставила её с соседкой.
— Результаты подтвердились, — сказала доктор, глядя мне прямо в глаза. — У Маши действительно первая группа крови.
Я молчала, уставившись в пол.
— Ирина Александровна, — мягко продолжила она, — я не собираюсь читать вам нотации или лезть в вашу личную жизнь. Но как врач я обязана предупредить: есть ряд генетических заболеваний, которые могут передаваться по наследству. И нам важно знать настоящую медицинскую историю семьи ребёнка.
— Я понимаю, — выдавила я. — Что мне делать?
— С медицинской точки зрения, желательно установить, кто биологический отец, и узнать его медицинскую историю. С человеческой… — она вздохнула, — это только ваше решение.
Вернувшись домой, я механически готовила ужин, а в голове крутились тысячи мыслей. Рассказать Сергею правду? Но это разрушит нашу семью. Молчать дальше? Но что, если у Маши проявится какое-нибудь наследственное заболевание, а мы не будем к этому готовы?
Звук поворачивающегося в замке ключа заставил меня вздрогнуть. Сергей вернулся с работы. Как обычно, он сначала поцеловал меня, потом пошёл к Маше, игравшей в своей комнате.
— Как прошёл день у моих любимых девочек? — спросил он, вернувшись на кухню.
— Нормально, — я старалась говорить спокойно. — Ужин почти готов.
За столом я не могла смотреть ему в глаза. Всё внутри разрывалось от страха и чувства вины. Сергей рассказывал о работе, о каком-то новом проекте, а я кивала, не слыша ни слова.
После ужина, когда Маша уже спала, он сел рядом со мной на диван и взял за руку.
— Ира, что происходит? Ты сама не своя уже несколько дней.
Я попыталась улыбнуться.
— Просто устала. Много работы, Маша капризничает…
— Не ври мне, — его голос стал серьёзным. — Я же вижу, что что-то случилось. Ты плакала?
И тут я не выдержала. Слёзы хлынули сами собой, я разрыдалась как ребёнок. Сергей обнял меня, гладил по спине, шептал что-то успокаивающее, а я не могла остановиться.
— Серёж, я… я должна тебе кое-что сказать, — наконец выдавила я сквозь слёзы.
— Ты меня пугаешь, — он отстранился, чтобы видеть моё лицо. — Что случилось? Ты больна?
— Нет, дело не в этом, — я глубоко вдохнула. — Помнишь, мы водили Машу сдавать анализы на прошлой неделе?
Он кивнул.
— У неё первая группа крови, — сказала я и замолчала, надеясь, что он сам поймёт значение этих слов.
Сергей непонимающе смотрел на меня.
— И что? Это плохо?
— У тебя вторая группа. И у меня вторая, — я судорожно сглотнула. — А у Маши не может быть первой, если оба родителя со второй. Это генетически невозможно.
Я видела, как менялось его лицо по мере осознания моих слов. Недоумение сменилось шоком, потом — болью, а затем — гневом.
— Что ты хочешь этим сказать? — его голос стал ледяным.
— Серёж, я… — слова застряли в горле. — Помнишь, ты уезжал в командировку в Новосибирск, шесть лет назад? Мы тогда поссорились перед твоим отъездом…
— И ты решила мне отомстить? — он отшатнулся от меня, как от прокажённой. — С кем?
Я опустила глаза.
— С Игорем.
Тишина, повисшая в комнате, казалась оглушительной. Сергей встал и подошёл к окну, повернувшись ко мне спиной. Его плечи были напряжены, кулаки сжаты.
— Он знает?
— Нет, — я покачала головой, хотя он не мог этого видеть. — Это был единственный раз. Он уехал сразу после, а когда я узнала, что беременна, я думала… была уверена, что это твой ребёнок.
Сергей резко развернулся.
— Шесть лет, Ира! Шесть лет ты врала мне в глаза! Позволяла мне думать, что Маша — моя дочь!
— Она твоя дочь! — воскликнула я. — Ты растил её с первого дня, она называет тебя папой, она любит тебя!
— Но она не моя! — он с силой ударил кулаком по стене. — Чёрт возьми, как я мог не заметить? Она же совсем на меня не похожа!
— Тише, ты разбудишь её, — я испуганно оглянулась на дверь детской.
Сергей горько рассмеялся.
— Теперь ты беспокоишься? А раньше где была твоя забота?
Он схватил куртку и направился к выходу.
— Куда ты? — я в панике вскочила с дивана.
— Мне нужно проветриться. Не жди меня.
Дверь захлопнулась, и я осталась одна в пустой квартире. Только тогда я позволила себе снова расплакаться, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить Машу.
Сергей не вернулся ни через час, ни через два. Я не находила себе места, звонила ему, но телефон был отключен. В какой-то момент я уснула прямо на диване, измученная стрессом и слезами.
Проснулась я от звука поворачивающегося ключа. За окном уже светало. Сергей вошёл в квартиру, уставший, с покрасневшими глазами. Он молча прошёл на кухню, и я последовала за ним.
— Я был у Игоря, — сказал он, наливая себе воды.
У меня внутри всё оборвалось.
— И что?
— Он всё подтвердил. Сказал, что не знал о ребёнке. Что я должен был придушить его ещё тогда.
— А ты?
Сергей посмотрел на меня долгим взглядом.
— А что я? Бить его? Какой в этом смысл? Дело не в нём, а в тебе. В твоём предательстве.
Я молчала, не зная, что сказать. Любые слова казались пустыми и бессмысленными.
— Я уйду сегодня, — наконец сказал он. — Заберу вещи и уйду.
— А как же Маша? — я почувствовала, как к горлу снова подступают слёзы.
— Что — Маша? — он устало потёр лицо руками. — Она не перестанет быть моей дочерью только потому, что у нас разная кровь. Я по-прежнему буду видеться с ней, помогать, участвовать в её жизни. Но с тобой я жить больше не могу.
Эти слова были как приговор. Я понимала его, но от этого не становилось легче.
— Серёж, я люблю тебя, — прошептала я. — Это была ошибка, ужасная ошибка. Можно всё исправить…
— Нельзя, — он покачал головой. — Доверие — как стекло. Разбить легко, а склеить невозможно. Всегда будут трещины.
Он ушёл в спальню собирать вещи, а я осталась на кухне, глядя в окно на просыпающийся город. Жизнь, которую мы строили годами, рухнула в один миг из-за моей глупости. Из-за одной ошибки, сделанной много лет назад.
Маша проснулась, когда Сергей уже закончил собираться. Она, сонная и взъерошенная, вышла в коридор и удивлённо посмотрела на чемодан.
— Папа, ты куда? — спросила она, и от этого простого вопроса у меня сжалось сердце.
Сергей присел перед ней на корточки и улыбнулся — через силу, но искренне.
— Мне нужно пожить отдельно какое-то время, принцесса. Но я буду приходить к тебе, обещаю. И ты сможешь приезжать ко мне в гости.
— Вы с мамой поругались? — Маша была не по годам наблюдательной.
— Немного, — он взъерошил её волосы. — Но ты не переживай, всё будет хорошо.
Он крепко обнял её, потом выпрямился, взял чемодан и вышел, не сказав мне ни слова на прощание.
Этим же вечером мне позвонила Светлана Петровна.
— Ирина Александровна, как вы? — спросила она с искренним беспокойством.
— Плохо, — честно ответила я. — Муж ушёл.
— Мне очень жаль, — в её голосе слышалось сочувствие. — Но я звоню по другому поводу. Понимаете, произошла ошибка.
— Какая ошибка? — не поняла я.
— С анализами Маши. Мы перепроверили ещё раз, более тщательно. У неё не первая группа крови, а вторая. Как у вас и вашего мужа.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног второй раз за эту неделю.
— Но… как же так? Вы же сами сказали…
— В лаборатории перепутали пробирки, — объяснила доктор. — Такое иногда случается. Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такой стресс из-за нашей ошибки. Надеюсь, ещё не поздно всё исправить?
Я сползла по стенке на пол, не в силах вымолвить ни слова. Всё это время Маша действительно была дочерью Сергея. Моя ошибка шестилетней давности не имела таких последствий, как я думала. Но теперь, когда правда о той ночи вышла наружу, было уже слишком поздно.
— Алло? Вы меня слышите? — голос доктора звучал обеспокоенно.
— Да, — выдавила я. — Спасибо, что сообщили.
Я положила трубку и долго сидела в оцепенении. Потом набрала номер Сергея. Его телефон был по-прежнему отключен.
Маша подошла и села рядом со мной на пол.
— Мам, почему ты плачешь? — спросила она, заглядывая мне в лицо. — Папа ведь сказал, что всё будет хорошо.
Я обняла дочку, вдыхая запах её волос. Тот же самый шампунь, что и у Сергея. Те же глаза, тот же смех. Как я могла сомневаться?
— Да, милая, — прошептала я. — Папа прав. Всё обязательно будет хорошо.
Я не знала, сможем ли мы с Сергеем склеить разбитое стекло нашего брака, или трещины окажутся слишком глубокими. Но одно я знала точно: я сделаю всё возможное, чтобы исправить свою ошибку и вернуть доверие человека, которого любила всем сердцем. Даже если на это уйдут годы.
А пока мы с Машей будем ждать его возвращения, хотя бы в гости. И может быть, однажды он снова захочет остаться навсегда.
