— Моя мать — дура, которая ничего не понимает в жизни!
Голос Максима прорезал душную тишину класса. Тридцать пар глаз повернулись ко мне. Я сидела на последней парте, и мне казалось, что пол уходит из-под ног.
Классная руководительница Марина Сергеевна замерла с указкой в руке. Она только что рассказывала о предстоящих экзаменах, когда мой сын вскочил с места.
— Максим, немедленно сядь! — голос учительницы дрогнул.
— Нет! Я больше не буду молчать! — он повернулся к родителям. — Вы все тут сидите, обсуждаете наше будущее, а спросил кто-нибудь нас? Моя мать записала меня на репетиторов по всем предметам! По всем! У меня нет ни одной свободной минуты!
Я почувствовала, как горят щеки. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться. Но я сидела, парализованная стыдом, не в силах пошевелиться.
— У меня нет жизни! — продолжал Максим. — Школа, репетиторы, домашка до двух ночи. Она думает, если забьет мое расписание под завязку, я стану гением. А я просто хочу быть нормальным подростком!
— Максим, пожалуйста… — прошептала я.
— Что «пожалуйста»? — он резко повернулся ко мне. — Ты даже не спросила, чего я хочу! Ты решила за меня все! Какой вуз, какая профессия, какая жизнь! А может, я не хочу быть программистом? Может, мне не нужен твой МГУ?
Родители переглядывались. Кто-то качал головой, кто-то сочувственно смотрел на меня. Мамаша Пети Воронова — та самая, которая вечно хвасталась успехами сына — едва сдерживала улыбку.
— Выйдем поговорим, — я встала, ноги подкашивались.
— Нет! Я все скажу здесь! Пусть все знают, какая ты на самом деле! Контролирующая, помешанная на оценках мамаша, которой важнее престиж, чем собственный сын!
Слезы подступили к горлу. Я сглотнула, пытаясь справиться с дрожью в голосе.
— Я всего лишь хочу, чтобы у тебя было хорошее будущее…
— Нет! Ты хочешь, чтобы я воплотил твои несбывшиеся мечты! Ты не поступила в МГУ — теперь должен поступить я. Ты не стала успешной — я должен стать. Это не моя жизнь, это твоя!
Марина Сергеевна наконец пришла в себя.
— Так, все, достаточно! Максим, выйди из класса. Ольга Павловна, может, вам тоже стоит…
Я кивнула, схватила сумку. Ноги едва держали. В коридоре Максим стоял у окна, уткнувшись лбом в стекло. Плечи вздрагивали.
— Макс…
— Не подходи! — он резко обернулся. Глаза красные, по щекам текут слезы. — Ты не понимаешь! Совсем не понимаешь!
— Тогда объясни.
— Я устал! Понимаешь? Устал! Мне шестнадцать лет, а у меня нет друзей, потому что нет времени с ними общаться. У меня нет увлечений, потому что «это отвлекает от учебы». У меня нет девушки, потому что «сначала образование»!
Каждое слово било как пощечина. Я прислонилась к стене, чувствуя, как подкашиваются колени.
— Я думала… я думала, делаю как лучше.
— Для кого лучше? — он вытер слезы рукавом. — Вчера Димка позвал на день рождения. Обычная тусовка, пицца, фильмы. А я не могу! У меня репетитор по физике! В субботу вечером репетитор по физике!
— Можно было перенести…
— Да? А когда? В воскресенье математика, в понедельник английский, во вторник химия… Ты расписала каждый мой день!
Я молчала. Что тут скажешь? Он был прав. Чертовски прав.
— Знаешь, что самое обидное? — Максим снова отвернулся к окну. — Ты даже не заметила, что я начал ненавидеть учебу. Раньше мне нравилась физика. Правда нравилась. А теперь тошнит от одного вида учебника.
По коридору прошла уборщица, покосилась на нас. Из класса доносились приглушенные голоса — собрание продолжалось без нас.
— Прости меня, — тихо сказала я.
— За что? За то, что украла мою жизнь?
Я вздрогнула. Украла жизнь. Господи, неужели все так плохо?
— Макс, давай поговорим дома. Спокойно, без криков.
— Дома ты опять начнешь про «твое будущее», «конкуренция», «без образования никуда». Я все это наизусть знаю!
— Не начну. Обещаю.
Он посмотрел на меня с сомнением.
— Правда?
— Правда. Поехали домой. Собрание все равно испорчено.
Мы вышли из школы молча. В машине тоже молчали. Я украдкой смотрела на сына — худой, бледный, с синяками под глазами. Когда он успел так измениться? Когда из веселого мальчишки превратился в измученного подростка?
Дома Максим сразу ушел к себе. Я осталась на кухне, машинально поставила чайник. В голове крутились его слова. «Контролирующая мамаша». «Украла жизнь». «Дура».
Достала телефон, открыла расписание репетиторов. Пять дней в неделю, некоторые дни по два занятия. Плюс школа, плюс домашние задания. Когда он отдыхает? Когда просто живет?
Я ведь правда хотела как лучше. После развода с Игорем осталась одна с пятилетним ребенком. Без образования, без профессии — замуж вышла сразу после школы. Работала где придется — продавцом, уборщицей, официанткой. Видела, как легко и безжалостно жизнь ломает тех, у кого нет диплома, связей, возможностей.
Поклялась себе — Максим не повторит мою судьбу. Будет учиться, поступит в хороший вуз, получит профессию. Не будет унижаться перед начальниками, считать копейки, хвататься за любую работу.
Но когда забота превратилась в тиранию? Когда желание лучшего стало навязчивой идеей?
Поднялась к сыну, постучала.
— Уйди.
— Макс, открой. Пожалуйста.
— Сказал же — уйди!
Я села на пол у его двери. Так мы сидели, когда он был маленький и обижался. Я у двери, он внутри. Рано или поздно выходил, обнимал, и мы мирились.
— Помнишь, как ты в первый класс пошел? — заговорила я в дверь. — Такой нарядный, с огромным букетом. Георгины были, оранжевые. Ты еле их нес.
Молчание.
— А потом вернулся и заявил, что больше в школу не пойдешь. Потому что там заставляют сидеть смирно, а ты хочешь бегать.
За дверью что-то шевельнулось.
— Мы тогда договорились — ты ходишь в школу, а по выходным мы идем в парк, и ты бегаешь сколько влезет. Помнишь?
— Помню, — глухо отозвался Максим. — Только в парк мы давно не ходили.
— Давно, — согласилась я. — Наверное, года три.
— Четыре.
Четыре года. Как быстро летит время. Как незаметно маленький мальчик, который любил бегать, превратился в подростка, запертого в клетке из расписаний и обязательств.
— Макс, открой дверь. Давай поговорим нормально.
Щелкнул замок. Сын стоял на пороге — глаза опухшие, волосы взъерошены.
— Чего ты хочешь?
— Понять. И попросить прощения.
Он пропустил меня в комнату. Я огляделась — когда я здесь была последний раз? На столе учебники, тетради, распечатки. На стене расписание занятий. И ни одного постера, ни одной фотографии с друзьями. Комната отличника, а не подростка.
— Я отменю репетиторов, — сказала я.
Максим вскинул голову.
— Правда?
— Не всех. Оставим только тех, кто действительно нужен. И не каждый день. Два-три раза в неделю максимум.
— А ты потом не передумаешь? Не начнешь опять про «твое будущее»?
Я села на край кровати, похлопала рядом. Он присел, напряженный, готовый в любой момент вскочить.
— Знаешь, почему я так делала?
— Потому что хочешь, чтобы я в МГУ поступил.
— Нет. Потому что боялась.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Боялась?
— Да. Боялась, что ты повторишь мою жизнь. Что будешь мыкаться без образования, хвататься за любую работу. Что не сможешь обеспечить семью, будешь чувствовать себя неудачником.
— Мам…
— Дай договорить. Когда твой отец ушел, мне было двадцать три. Молодая, глупая, без профессии. Ты маленький, денег нет. Я устроилась в супермаркет — кассиром. Стояла по двенадцать часов, улыбалась хамам, терпела унижения от начальства. А дома ждал пятилетний сын, которому нужно было есть, одеваться, учиться.
Максим молчал, слушал.
— Однажды пришла домой, а ты сидишь за столом, рисуешь. «Мама, — говоришь, — когда я вырасту, куплю нам большой дом и машину. И ты больше не будешь плакать». А я и не знала, что ты видел, как я плачу.
— Я помню, — тихо сказал он.
— Вот тогда я поклялась — сделаю все, чтобы у тебя было образование. Чтобы ты мог выбирать работу, а не хвататься за первую попавшуюся. Чтобы не унижался, как я.
— Но я не ты, мам. У меня другая жизнь.
— Знаю. Теперь знаю. Просто… страх сильнее разума иногда. Я так боялась за твое будущее, что чуть не украла твое настоящее.
Максим вдруг обнял меня. Крепко, как в детстве.
— Прости, что назвал тебя идиоткой. Ты не дура. Просто… я больше не мог.
— Я знаю, сынок. Знаю.
Мы сидели обнявшись, и я чувствовала, как напряжение уходит из его худых плеч.
— Мам, а можно вопрос?
— Конечно.
— А кем ты хотела стать? Ну, до того как вышла замуж?
Я задумалась. Боже, как давно не вспоминала об этом.
— Дизайнером. Интерьеров. Обожала рисовать, придумывать, как обустроить комнаты. У меня целая тетрадь была с эскизами.
— Серьезно? А почему не пошла учиться?
— Родители сказали — несерьезная профессия. Да и замуж позвали. Думала, потом… А потом не случилось.
Максим отстранился, посмотрел на меня внимательно.
— Так может, пойдешь сейчас?
— Куда? Мне тридцать девять лет.
— И что? Есть же вечернее, заочное. Курсы всякие.
Я рассмеялась.
— Макс, какие курсы? Работа, дом, ты…
— А я уже большой. Справлюсь. Мам, ну правда, почему нет?
Я смотрела на сына и не могла поверить. Это он меня уговаривает учиться?
— Не знаю… Надо подумать.
— Вот! — он ткнул в меня пальцем. — Вот оно! «Надо подумать», «потом», «не сейчас». А меня заставляешь прямо сейчас все решать!
Мы оба рассмеялись. Впервые за долгое время — искренне, от души.
— Ладно, — сдалась я. — Посмотрю, какие есть курсы. Если недорого…
— Круто! А я тебе помогу. С компьютерными программами там, чертежами.
— Договорились. Но при одном условии — ты тоже выберешь что-то для души. Хобби, кружок, не знаю. Что-то, что нравится именно тебе.
— Гитару, — выпалил он. — Я хочу научиться играть на гитаре.
— Гитару так гитару.
— Мам, а можно еще кое-что?
— Что?
— Давай иногда просто разговаривать. Ну, без нотаций, планов на будущее. Просто болтать обо всем.
— Давай.
Телефон зазвонил — Марина Сергеевна. Я не стала отвечать. Завтра извинюсь, объясню. Сейчас важнее то, что происходит здесь, в этой комнате.
— Есть хочешь? — спросила я.
— Жутко. А ты умеешь что-нибудь, кроме гречки с котлетами?
— Эй! Моя гречка с котлетами — шедевр кулинарии!
— Ага, если пять раз в неделю шедевры не есть.
— Хочешь пиццу закажем?
— Серьезно? Ты же говорила, фастфуд вредный.
— Один раз не вредный. Празднуем новую жизнь.
Мы заказали две большие пиццы, колу (тоже вредную) и мороженое на десерт. Ели прямо в его комнате, сидя на полу, как в студенческие годы. Которых у меня, впрочем, не было.
— Мам, — Максим вытер руки салфеткой. — Спасибо.
— За что?
— За то, что услышала. Я думал, ты психанешь, накажешь. А ты… понимаешь?
Я покачала головой.
— Нет, Макс. Это тебе спасибо. За то, что достучался до меня. Даже если пришлось кричать на весь класс.
— Кстати, об этом. Как думаешь, Марина Сергеевна сильно злится?
— Переживет. Главное, мы друг друга поняли.
За окном стемнело. Обычный осенний вечер, каких сотни. Но для нас с Максимом — особенный. Вечер, когда мы снова стали семьей. Не контролером и подконтрольным, не тираном и жертвой. Мамой и сыном.
— Знаешь что? — я встала, отряхнула джинсы. — Давай в субботу в парк сходим. Как раньше.
— В парк? Мам, мне шестнадцать.
— Ну и что? Погуляем, поговорим. Мороженое поедим.
— Ладно, — он улыбнулся. — Только чур без нравоучений про «вот скамейка, на которой нужно учить физику».
— Обещаю. Только парк и мороженое.
Я пошла к двери, обернулась.
— Макс?
— А?
— Я тебя люблю. Очень.
— Я тебя тоже, мам. Даже когда кричу.
— Особенно когда кричишь.
