Поздний вечер, половина одиннадцатого. Оля уже легла, дочитывала книгу перед сном. Звонок в дверь — настойчивый, долгий. Кто-то не отпускал кнопку.
Накинула халат, пошла открывать. В глазок — никого. Приоткрыла дверь на цепочке.
— Оля, это я. Открой.
Лена. Младшая сестра. Не виделись полгода — с прошлого Нового года.
Сняла цепочку, распахнула дверь. Замерла.
Лена стояла с ребёнком на руках. Трёхлетний Марк спал, уткнувшись ей в плечо. Под левым глазом — синяк. Свежий, багровый. Губа разбита.
— Ты должна мне помочь, — голос тихий, сорванный. — Я не могу туда вернуться. Он сказал, если уйду — ребёнка не дам.
Оля молча отступила в сторону. Лена прошла, осторожно, словно боялась потревожить сына. Или привлечь внимание.
— Садись. Я чайник поставлю.
На кухне включила только настольную лампу — яркий свет резал глаза. Лена села, не выпуская Марка из рук. Смотрела в стол.
— Положи его на диван. Я постелю.
— Нет. Он проснётся — испугается. Незнакомое место.
Оля достала аптечку. Йод, пластырь, мазь от ушибов.
— Давай обработаю.
— Потом.
Чайник вскипел. Оля заварила чай, поставила перед сестрой. Та не притронулась.
— Сколько?
— Что сколько?
— Сколько он тебя бьёт?
Лена подняла глаза. В них — страх, стыд, усталость.
— Год. Может, больше. Сначала не бил. Кричал. Потом стены. Потом… — она не договорила.
Год. Они виделись на Новый год. Лена улыбалась, шутила. Костя, её муж, был как всегда — обаятельный, весёлый. Душа компании. Никто не заметил. Или не хотел замечать.
— Почему сейчас?
— Он… Марка ударил. Впервые. Тот плакал, не хотел спать. Костя психанул. Не сильно, но… Я поняла — дальше будет хуже.
Марк зашевелился, заскулил во сне. Лена прижала его крепче, зашептала что-то успокаивающее.
— Останешься у меня. Сколько нужно.
— Он найдёт. У него друзья в полиции. Он сказал — заберёт Марка, докажет, что я неадекватная. У него деньги, связи. А у меня — синяки.
— Завтра пойдём в травмпункт. Зафиксируем побои. Потом к юристу.
— Я боюсь.
— Я знаю.
***
Первая неделя прошла в суете. Травмпункт — фиксация побоев, справка. Поликлиника — больничный для Лены. Юрист — консультация о разводе, алиментах, опеке.
Костя звонил. Сначала Лене — та не брала трубку. Потом Оле.
— Где моя жена?
— Не знаю.
— Не ври мне. Я знаю, она у тебя. Верни её домой.
— Я не знаю, о чём ты.
— Сука. Ты пожалеешь.
Повесил. Оля поменяла замки, поставила видеоглазок. На всякий случай.
Днём работала, вечером возвращалась к сестре и племяннику. Лена почти не выходила из дома — боялась. Сидела у окна, вздрагивала от каждого шума.
— Он не придёт, — успокаивала Оля.
— Придёт. Ты его не знаешь.
Марк привыкал к новому месту. Тихий мальчик, слишком тихий для своих лет. Играл молча, ел молча. Только иногда спрашивал:
— Папа придёт?
— Нет, солнышко. Мы пока у тёти Оли поживём.
— Папа злой?
Лена не знала, что ответить. Оля отвечала за неё:
— Папа болеет. Ему нужно полечиться.
— Как я, когда температура?
— Да. Только по-другому.
***
Вторая неделя далась тяжелее. Однокомнатная квартира Оли не была рассчитана на троих. Лена с Марком спали на разложенном диване, Оля — на матрасе на полу в кухне.
Марк плакал по ночам. Кошмары, наверное. Лена вскакивала, успокаивала, укачивала. Оля лежала без сна, слушала.
На работе начали замечать.
— Ты какая-то бледная, — сказала коллега. — Не заболела?
— Нет, просто не высыпаюсь.
— Проблемы?
— Семейные дела.
Больше не спрашивали. Но Оля видела — косятся, перешёптываются. Она и правда выглядела неважно. Круги под глазами, похудела.
Вечером пришла домой — Лена на кухне, режет овощи для салата.
— Я приготовила ужин. Ты же голодная.
— Спасибо.
Сели есть. Марк ковырялся в тарелке, размазывал кашу.
— Сначала кричал, — вдруг сказала Лена. — Потом бил стены. Потом меня. Говорил, что я никто. Что без него сдохну. Что я жирная, тупая, никому не нужная.
Оля сжала вилку покрепче.
— И я верила. До сих пор верю. Смотрю в зеркало — вижу то, что он говорил. Урода.
— Лен…
— Знаешь, что самое страшное? Я его люблю. До сих пор. Ненавижу и люблю. Скучаю даже. По тому, каким он был вначале. Добрым, заботливым. Он же не всегда такой был.
— Никто не бывает таким всегда. Иначе бы от них сразу уходили.
— Ты не понимаешь. У тебя не было… такого.
Да, не было. Оля жила одна уже пять лет. После развода зареклась — никаких отношений. Спокойнее так.
— Он найдёт меня, — продолжала Лена. — И заберёт Марка. У него есть все основания. Квартира, работа, деньги. А я кто? Безработная истеричка с синяками.
— Ты жертва домашнего насилия. Закон на твоей стороне.
— Закон? — Лена усмехнулась. — Ты видела, как у нас работает закон? «Сами разбирайтесь, это семейное дело». А потом трупы считают.
***
На пятнадцатый день Оля вернулась с работы поздно. Открыла дверь — тишина. Но не обычная, домашняя. Тревожная.
— Лена?
Нашла их в комнате. Лена сидела на полу, обнимала Марка. Оба плакали.
— Что случилось?
— Он звонил. Сказал, что знает, где мы. Что придёт завтра. Заберёт сына. Что у него уже есть справка от психиатра — что я неадекватная. Что суд будет на его стороне.
— Он блефует.
— Нет! Ты не знаешь! У него правда есть связи. Он всё может. А я… — Лена всхлипнула. — Я не знаю, как жить. Я его боялась. И всё равно люблю. Ты сильная. А я сломалась. Пожалуйста… не предавай меня.
Оля села рядом на пол. Обняла сестру, погладила по спутанным волосам. Марк смотрел большими испуганными глазами.
— Никто тебя не предаст. Всё будет хорошо.
Но сама не верила. Устала. Две недели недосыпа, стресса, страха. Не своего — чужого. Но он пропитал всё вокруг, поселился под кожей.
Уложили Марка. Лена долго сидела рядом, держала за руку. Оля вышла на балкон. Достала сигареты — первый раз за пять лет. Руки дрожали.
Курила, смотрела на ночной город. Думала.
***
Ещё три дня. Костя не пришёл — блефовал. Но звонил каждый день. Лене, Оле, даже на работу Оле.
— Это семейное дело, — сказал он начальнице. — Моя жена неадекватна, сбежала с ребёнком. Её сестра укрывает.
Начальница вызвала Олю.
Дзен Премиум ❤️
Спасибо за донат ❤️
— Что происходит?
— Сестра ушла от мужа-тирана. Он её избивал. Она у меня временно.
— Понятно. Но решайте быстрее. Нам скандалы не нужны.
Дома Лена металась по комнате.
— Он везде достанет! Везде! Нужно уезжать. В другой город. Или страну. Но у меня нет денег. И документы…
— Успокойся. Подадим заявление в полицию.
— Бесполезно! Они ничего не сделают!
Ночью Оля опять не спала. Лежала на своём матрасе в кухне, смотрела в потолок. Сил не осталось. Физических, моральных. Она любила сестру. Хотела помочь. Но не могла больше жить в чужом страхе.
***
Следующий вечер. Марк уснул. Лена смотрела телевизор — какое-то ток-шоу. Оля села рядом.
— Лен, нам нужно поговорить.
— О чём? — не отрываясь от экрана.
— Ты должна уехать. Не насовсем. В шелтер. Кризисный центр. Или к подруге. Куда угодно. Я не могу больше. Я тебя люблю. Но я больше не вывожу.
Лена медленно повернулась. В глазах — шок, боль, предательство.
— Ты не можешь меня выгнать.
— Я не выгоняю. Но мне нужно пространство. Время. Я не сплю третью неделю. Не могу работать. Боюсь идти домой.
— Это не ты всё пережила. Это я.
— Да. Но теперь это живёт и во мне.
Молчание. Долгое, тяжёлое. Лена встала, ушла в комнату. Хлопнула дверью.
Оля осталась на диване. Не плакала. Слёз не было — выжата досуха.
***
Утром Лена собирала вещи. Молча, не глядя на сестру. Марк крутился рядом, не понимая, что происходит.
— Мы уезжаем? — спрашивал.
— Да, солнышко. В другое место.
— К папе?
— Нет. К другой тёте.
Оля пыталась помочь — Лена отстранялась. Вызвала такси сама, спустилась сама. У порога остановилась.
— Я думала, ты сильнее.
Оля сглотнула ком в горле.
— А я думала, ты тоже.
Дверь закрылась. Оля осталась одна в пустой квартире. Села на пол в прихожей. Сидела долго.
Потом встала. Пошла на кухню. Выбросила окурки с балкона. Сварила кофе — первый раз за три недели нормальный, не растворимый.
На работу не пошла — отгул взяла. Весь день приводила квартиру в порядок. Стирала, мыла, выбрасывала. Возвращала свою жизнь.
***
Полтора месяца тишины. Лена не звонила, не писала. Оля тоже. Что сказать? Прости? За что — за то, что не смогла быть сильнее? За то, что честно призналась в слабости?
Костя позвонил один раз.
— Где они?
— Не знаю.
— Врёшь.
— Нет. Правда не знаю.
Повесил. Больше не звонил.
На работе перестали коситься. Оля снова нормально выглядела — высыпалась, набрала сброшенный вес. Жизнь вернулась в прежнее русло.
Только иногда, вечерами, думала о Лене. Где она? Как Марк? Справляются?
***
Письмо пришло в субботу. Обычный конверт, почтовые марки. Без обратного адреса.
Почерк Лены — неровный, торопливый.
*»Оля.*
*Ты не стала моей героиней. И слава богу. Потому что, может, нам не герои нужны. А те, кто честно скажет: «Я не вывезу».*
*Я злилась. Долго. Думала — предательница, эгоистка. А потом поняла. Ты дала мне больше, чем могла. А когда кончились силы — честно сказала. Не врала, не обещала невозможного.*
*Я в кризисном центре. Тут хорошо. Помогают с документами, с юристом. Психолог есть. Марк ходит в садик при центре. Привыкает.*
*Костя пытался найти. Но тут серьёзная охрана. И адрес засекречен.*
*Я пока ничего не поняла. Всё ещё люблю его. И ненавижу. И боюсь. И скучаю. Психолог говорит — это нормально. Нужно время.*
*Спасибо. За те три недели. За честность. За то, что не стала делать вид, что всё хорошо.*
*Может, встретимся. Когда я стану сильнее. Или просто — другой.*
*Лена»*
Оля перечитала дважды. Сложила письмо, убрала в ящик стола.
На кухне кипел чайник. Рядом на столе — брошюра кризисного центра. Та самая, которую она взяла ещё в первую неделю, но побоялась предложить. Думала — обидится Лена, решит, что её выгоняют.
А надо было сразу. Честно сказать — я помогу, но мне тоже нужна помощь. Профессиональная. Которую я дать не могу.
Взяла телефон. Набрала номер из брошюры.
— Кризисный центр «Надежда», слушаю.
— Здравствуйте. У меня есть знакомая. Ей нужна помощь. Домашнее насилие. Можно узнать, что нужно для обращения?
Записывала, кивала. Адреса, телефоны, документы. На всякий случай. Вдруг кому-то ещё понадобится.
Вдруг Оля снова окажется не героиней. А просто человеком, который может помочь — ровно настолько, насколько хватит сил.
И честно скажет, когда они кончатся.
