— Вы что, издеваетесь? Где документы на выселение этой… особы?
Елена Сергеевна стояла в прихожей своей новой квартиры и смотрела на пожилую женщину, которая преспокойно расставляла чашки на кухонном столе. Словно здесь была хозяйкой. Словно не Елена только что потратила все сбережения на эти тридцать восемь квадратных метров.
— Деточка, — мягко произнесла старушка, поправляя очки, — меня зовут Нина Федоровна. А документы на выселение вам никто не выдаст. У меня право пожизненного проживания.
Час назад Елена въезжала в новую жизнь. Наконец-то свободу от Михаила с его бесконечными претензиями и молодыми любовницами. Двадцать лет терпела, растила дочь, а потом просто не выдержала. Развод. Дележка имущества. Ипотека на пятнадцать лет. Но теперь — свобода.
А тут такое.
— Как это пожизненного? — Елена почувствовала, как холодеет спина. — Мне риелтор сказал, квартира свободная!
— Ах, Андрюша… — Нина Федоровна вздохнула и налила чай в две чашки. — Садитесь, объясню. Хотите с сахаром?
— Я не буду чай пить! — взорвалась Елена. — Я хочу понять, что здесь происходит!
Нина Федоровна спокойно отставила чайник. В ее голубых глазах мелькнуло что-то жесткое.
— Происходит то, что мой племянник вас обманул. Мне он тоже соврал, кстати. Сказал, покупательница — милая интеллигентная дама, которая не станет выживать пожилого человека. А вы, выходит, скандалистка.
— Я не скандалистка! — Елена почувствовала, как щеки горят от возмущения. — Я просто хочу жить в своей квартире!
— И я хочу жить в своей, — невозмутимо ответила Нина Федоровна. — Только вот юридически получается, что это наша общая квартира. Привыкайте.
Елена опустилась на единственный стул. Надо думать. Надо что-то предпринимать. Сначала к юристу, потом к этому подлецу Андрею, потом… Но пока надо как-то ужиться с этой старушкой.
— Хорошо, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Давайте попробуем договориться. Может быть, я помогу вам найти хорошее место в доме престарелых? Или сниму вам квартиру на полгода?
Нина Федоровна внимательно посмотрела на нее поверх очков.
— А что, если я вам предложу обратное? Может, вы найдете себе другое жилье? Я ведь здесь уже десять лет живу. Привыкла.
— Но это же абсурд! — не выдержала Елена. — У меня ипотека! Я все деньги вложила!
— А у меня пенсия восемь тысяч рублей, — тихо сказала Нина Федоровна. — И больше никого нет на свете, кроме Андрюши. Который, как выяснилось, еще тот плут.
В квартире повисла тишина. Елена смотрела на старушку и пыталась придумать, что делать дальше. Выгонять силой? Вызывать полицию? Но старушка права — у нее есть документы.
— Знаете что, — решилась Елена, — давайте попробуем пожить вместе. Временно. Пока я не разберусь с этой ситуацией.
— Попробуем, — согласилась Нина Федоровна. — Только сразу оговорю: я встаю в шесть утра, завтракаю в семь. Телевизор смотрю до десяти вечера. По пятницам ко мне приходят подруги играть в домино.
— А я работаю допоздна, — предупредила Елена. — Могу прийти и в одиннадцать вечера. И музыку слушаю. И могу привести дочь на выходные.
— Дочь? — Нина Федоровна оживилась. — А сколько ей лет?
— Двадцать три. Студентка.
— Хорошо. Молодежь в доме — это правильно.
Может быть, получится наладить отношения? Елена впервые за день почувствовала что-то похожее на надежду.
Первую неделю они действительно пытались ужиться. Елена вставала позже, Нина Федоровна убавляла звук телевизора. Даже готовили иногда вместе — старушка научила варить настоящий борщ, а Елена поделилась рецептом салата с креветками.
— Знаете, Нина Федоровна, — сказала Елена в субботу вечером, — а может, нам действительно стоит попробовать вместе подать на вашего племянника? За мошенничество?
— Что вы имеете в виду?
— Он же нас обеих обманул. Меня уверил, что квартира свободная. А вам наверняка сказал, что покупатель в курсе ситуации.
Нина Федоровна помолчала, потом вдруг рассмеялась. Странным, каким-то не очень веселым смехом.
— А вот тут, дорогуша, вы ошибаетесь.
— В чем ошибаюсь?
— Андрюша мне все честно рассказал. И про то, что покупатель не знает про меня. И про то, что потом будет скандал. И даже дал денег за неудобства.
Елена почувствовала, как что-то внутри обрывается.
— Сколько дал?
— Двести тысяч. Для пенсионерки хорошие деньги.
— Значит, вы… Вы заодно с ним? Сознательно меня обманывали?
— Почему обманывали? — удивилась Нина Федоровна. — Я вас ни в чем не убеждала. Просто живу у себя дома. Как жила.
Елена встала из-за стола. Все. Хватит играть в добросердечность и взаимопонимание. Если эта старушка хочет войны — получит войну.
— Понятно, — сказала она холодно. — Теперь я знаю, с кем имею дело.
— А с кем? — спросила Нина Федоровна, и в ее глазах мелькнула настороженность.
— С человеком, который готов за деньги разрушать жизнь других людей.
— Это вы про себя говорите или про меня? — парировала старушка. — Потому что жизнь мне разрушили именно вы. Явились в мой дом и хотите меня отсюда выжить.
На следующий день Елена начала методично превращать жизнь Нины Федоровны в ад. Каждое утро в семь утра включала музыку. Громко. Приглашала сантехников, электриков, слесарей. Ремонт, видите ли, делала.
— Ничего, Нина Федоровна, — весело говорила она, когда старушка жаловалась на шум. — Немного потерпите. Я же привожу квартиру в порядок.
В ответ Нина Федоровна стала готовить особенно пахучую еду. Капусту с чесноком. Рыбу с луком. А телевизор включала на полную громкость и смотрела до полуночи.
— Ой, простите, — притворно извинялась она. — Но в моем возрасте сон не такой крепкий. Приходится громче делать, чтобы слышать.
Еще через неделю Елена поняла: так можно протянуть годы, но никто не сдастся. Значит, нужны радикальные меры.
Она вызвала рабочих и объявила капитальный ремонт ванной комнаты.
— Дней пять поработаем, — сообщил бригадир. — Воду отключим, ванной пользоваться нельзя будет.
— Но где же я буду мыться? — спросила Нина Федоровна.
— Извините, — пожала плечами Елена. — Это мой ремонт в моей квартире.
На третий день ремонта Нина Федоровна сломалась. Пришла к Елене усталая, с красными глазами.
— Хватит, — прошептала она. — Хватит издеваться.
— Я не издеваюсь. Я просто делаю ремонт.
— Что вы хотите от меня?
— Чтобы вы съехали.
— Но мне некуда.
Елена посмотрела на старушку и вдруг почувствовала что-то неприятное. Стыд? Жалость? Не может быть. Эта женщина сознательно участвовала в мошенничестве.
— Это не мои проблемы, — сказала она жестко. — Я не просила вас оставаться.
— Хорошо, — тихо ответила Нина Федоровна. — Я уеду. Только дайте неделю собраться.
Через неделю старушка исчезла. Забрала свои вещи, когда Елены не было дома. Оставила только записку: «Передайте Андрею, что я все поняла. Нина Федоровна.»
Елена стояла в пустой квартире и чувствовала себя странно. Вроде бы победила. Вроде бы добилась справедливости. Но почему-то не радовалась.
Дочь Анна приехала на следующие выходные.
— Мам, а где бабушка? — спросила она, оглядывая квартиру.
— Какая бабушка?
— Ну, которая здесь жила. Ты рассказывала.
— Съехала.
— Куда?
— Не знаю, — честно ответила Елена. — И знать не хочу.
Анна внимательно посмотрела на мать.
— Мам, а что случилось? Ты какая-то… не такая.
— Ничего не случилось. Просто устала.
Но Елена знала, что дочь права. Что-то в ней действительно изменилось. Она добилась своего, но цена оказалась слишком высокой. Она превратилась в человека, который готов сломать жизнь беззащитному пожилому человеку ради собственного комфорта.
Ночью, лежа в своей кровати в своей квартире, Елена думала о Нине Федоровне. Где она сейчас? В доме престарелых? На вокзале? У каких-то дальних родственников?
И впервые за много лет Елена Сергеевна заплакала. Не от боли или обиды. А от стыда за то, кем она стала.
