Мама с дядей дома, меня выгнала на улицу, – пролепетал внук, съежившись от холода.
«Неужели моя дочь выставила ребенка на мороз ради грязных тайн с любовником?» – ужас ледяной волной окатил Надежду Сергеевну. – «Какого же чудовища я взрастила в своем доме?»
Ночные звонки обрывают сон вместе с надеждой, и когда телефон заверещал в три ночи, сердце Надежды Сергеевны сжалось в ледяной комок. Слова зятя опалили ее леденящим душу страхом.
– Оля у вас? – голос Михаила дрожал в трубке. – Она днем к вам собиралась. Мы с сыном рано уснули, а сейчас проснулся – ее нет, телефон молчит.
– Ко мне она не заходила, мы не договаривались, – проговорила Надежда Сергеевна, и в голосе прозвучало недоумение. – Может, обзвоним подруг?
Вместе они перебрали всех Ольгиных подруг, пока одна, запинаясь, не подтвердила, что та у нее. Но позвать к телефону отказалась, пробормотав, что Ольга спит безмятежным сном. А наутро Ольга явилась сама, словно буря, обрушившись на мать:
– Зачем было всех поднимать на уши? Неужели я не могу с подругами посидеть?
– Если ты была у подруги, зачем сказала, что едешь ко мне? – удивилась Надежда Сергеевна, чувствуя, как в душе поднимается волна неясного беспокойства.
– Я собиралась к тебе, но по дороге позвонила Наташка, ее парень бросил, нужно было утешить. Мы немного выпили, и я решила, что у нее остаться безопаснее.
– А позвонить почему не могла? – не унималась мать, чувствуя фальшь в каждом слове.
– Устала, выпила, сразу уснула, – отрезала Ольга.
Надежду Сергеевну кольнуло – дочь отвела глаза, и на щеках проступил предательский румянец. Именно так, с этим виноватым выражением, Ольга лгала, когда сбегала с уроков к мальчикам под предлогом дня рождения подруги или симулировала температуру перед контрольной.
«Но Оля взрослая женщина, не могу же я устраивать допрос с пристрастием», – подумала Надежда Сергеевна с горечью.
Она притворилась, что поверила дочери, лишь тихо попросила:
– В следующий раз, пожалуйста, предупреди, если задержишься. Мы с Мишей волнуемся.
Инцидент был вроде бы исчерпан, но ледяной осколок тревоги засел глубоко в сердце Надежды Сергеевны. Мысли неумолимо возвращались к неискренности дочери, и она невольно начала присматриваться к ней. И чем дольше она наблюдала, тем больше странностей обнаруживала.
В Ольге проснулась язвительность по отношению к мужу. Михаила она называла «киселем» за его мягкость, «бегемотиком» за наметившееся брюшко, «занудой» за маниакальную страсть к чистоте. Однажды, в порыве откровенности, Михаил обмолвился, что наравне с женой нянчил ребенка, когда тот был младенцем, и даже менял подгузники. Ольга взорвалась:
— Замолчи, нашел чем гордиться! Герой, копающийся в пеленках! Настоящий мужчина молча делает, а не трезвонит о своих «подвигах».
Надежда Сергеевна болезненно поморщилась, видя, как при этих словах Михаил съежился, словно от удара. Выждав момент, она тихо спросила дочь:
— Оля, что с тобой? Зачем ты так с ним? Ты же всегда гордилась, какой он заботливый отец.
— Мама, не вмешивайся, пожалуйста. Сами разберемся, — отрезала Ольга, бросив на мать ледяной взгляд.
Надежде Сергеевне оставалось лишь сглотнуть обиду и отступить. Но вскоре ее слух пронзили новые упреки, теперь уже по поводу недостатка денег.
— Оля, я правда не могу больше, я достиг потолка в своей сфере, — оправдывался Михаил, в голосе которого звучала обреченность.
— Тогда езжай на вахту! Там деньги лопатой гребут!
— Я не хочу уезжать надолго… Буду скучать по вам с сыном.
— Если бы ты хоть немного думал о нас, сорвался бы туда немедленно! Твоя задача — деньги, а с воспитанием я и сама как-нибудь справлюсь. Герой-отец!
«Так, нужно срочно с ней поговорить, иначе беды не миновать», — решила Надежда Сергеевна, предчувствуя надвигающуюся бурю.
Опасаясь, что дочь вновь захлопнет перед ней дверь, она решилась на внезапное вторжение. Выждав момент, когда Михаил будет на работе, внук — в садике, а Ольга останется дома одна, Надежда Сергеевна, вооружившись запасным ключом, решительно переступила порог.
И застыла, словно громом пораженная. Перед ней, в полумраке комнаты, в испуге уставившись на дверь, стояла Ольга в кружевном халатике, а рядом — незнакомый мужчина. Его руки бесцеремонно обнимали ее за талию, а она, в свою очередь, обвивала его шею.
Ольга, осознав, что вторжение совершила лишь мать, вспыхнула багровым пламенем ярости и процедила сквозь зубы:
– Ключи даны не для внезапных вторжений, мама!
Незнакомец, словно почуяв запах грозы, бесшумно растворился в воздухе.
– Оля, ты изменяешь мужу?! – Надежда Сергеевна задохнулась от ужаса. – Ты обманула меня, сказав, что едешь ко мне? Ты была с этим… мужчиной?
– Да, и ты могла бы меня прикрыть! Спасибо хоть Наташке, не растерялась.
– Это же… аморально!
– Сколько раз повторять? Не вмешивайся в мою жизнь, мама, – отрезала Ольга, словно сталь.
Измена дочери вонзилась в сердце Надежды Сергеевны ледяным кинжалом.
«Я растила ее в добре и честности, учила святости брака. Как она могла так поступить? Нужно открыть ей глаза, пока не поздно», – лихорадочно думала мать.
– Миша – прекрасный муж и отец, он не заслуживает такого предательства, – начала Надежда Сергеевна
Д мягко, как будто касаясь кровоточащей раны.
– Мишка – пресный, как переваренная капуста! – перебила ее дочь. – Ребенок, быт… предел его романтики – почистить мои туфли или принести чай. Меня тошнит от этой рутины, я хочу страсти, огня, и Вова мне это дает!
– Глупая девочка, чай и чистые туфли – это и есть настоящее счастье, которое ты поймешь лишь со временем. Ни одна грязная интрижка не стоит того, чтобы потерять это тепло. Оставь этого Вову немедленно, и мы забудем об этом как о страшном сне. Иначе я расскажу все Мише, он подаст на развод, и ты останешься ни с чем, ведь имущество добрачное.
Ольга нахмурилась, и Надежда Сергеевна увидела на лице дочери отблеск борьбы. С одной стороны – опьяняющая сладость запретного романа, с другой – теплое болото сытости и довольства. Ольга давно забросила работу, провозгласив себя домохозяйкой, хотя уборкой занималась клининговая компания, к сыну приходила няня, а ее время уходило на интернет и салоны красоты.
Жадность торжествовала, но Ольга, словно загнанный зверь, все же попыталась вырваться:
– Ты не можешь меня шантажировать… Мать должна желать дочери счастья.
– Я и желаю, – отрезала Надежда Сергеевна, и в голосе ее звенела сталь. – Обеспечу тебе это счастье любой ценой, даже если придется быть жестокой.
Ольга сломалась, пообещав порвать с возлюбленным. Надежда Сергеевна, словно тень, исподтишка следила за дочерью, выискивая малейшие признаки измены. Но никаких следов романа не обнаружила. Разве что Ольга стала еще ядовитее по отношению к мужу. Эта злость, словно заразная болезнь, перекинулась даже на ребенка. Когда сын, споткнувшись, упал и разодрал штанишки, Ольга, скривившись, бросила:
– Увалень… Весь в папашу.
– Оля, нельзя так говорить пятилетнему ребенку, – вступилась за внука Надежда Сергеевна. – И тем более не стоит при нем ругать отца. Родители должны уважать друг друга.
– Что ты ко мне прицепилась?! Я и так сделала, как ты хотела! Рассталась с Вовой! Можешь хоть теперь меня не пилить?
«Ну хоть интрижку прекратила, семью больше не развалит», – с натужным облегчением подумала Надежда Сергеевна.
Однако несколько дней спустя, словно гром среди ясного неба, к ней нагрянул зять. Якобы искал машинку сына, забытую в прошлый раз. Надежда Сергеевна сразу поняла – это лишь предлог. Она лично убрала эту машинку в пакет. Михаил неуклюже изобразил поиски игрушки, потом замялся и, наконец, выдавил:
– Вы… Вы правда подарили Оле кольцо?
У Надежды Сергеевны оборвалось сердце. Она моментально поняла, кто осмелился преподнести дочери этот дерзкий подарок.
«Ах, ты, змея подколодная! Обещала порвать с ним, а сама подарки в дом таскает, мужа дразнит!» – пронеслось в ее голове. – «Разберусь с ней позже. Сейчас главное – Мишу успокоить, чтобы не вздумал разводиться. Оля одна ребенка не потянет».
– Да, это сделала я. А что? Тебе не понравилось? – с притворной тревогой спросила Надежда Сергеевна, чувствуя, как под маской доброжелательности клокочет ярость.
– Дивное украшение, но и цена у него заоблачная! Откуда у тебя такие сокровища?
– Копила исподволь, как белочка орешки прячет. Доченьку хотела осчастливить к тридцатилетию, да сердце не выдержало, подарила раньше.
Морщины на лице Михаила разгладились, словно их стерла невидимая рука, и на нем проступило облегчение, как солнце после грозы.
– Камень с души свалился! А я, дурак, уже всякие небылицы наплел себе. Стыдно признаться, но решил, что у Оли кто-то появился.
– С чего вдруг такие мысли? – небрежно поинтересовалась Надежда Сергеевна, делая вид, что занята разглядыванием своих ногтей.
– Нервная стала, огрызается по поводу и без. А тут еще эти плавки… новые, мужские. Оля сказала, что это мне подарок, а ведь это вещь интимная. Не станешь же дарить такое мужу, который тебе противен. Значит, я ей все еще небезразличен?
Сердце Надежды Сергеевны болезненно сжалось от жалости к зятю. Она-то знала, что Михаил всегда боготворил Ольгу больше, чем она его.
– Конечно, дорог, Мишенька, дорог, – мягко проговорила она, стараясь придать голосу уверенность. – У вас прекрасный брак, и все у вас будет ладно. Вот увидишь.
«А если нет, я найду этого любителя чужих жен и скормлю ему эти плавки вприкуску с острым перцем», – мысленно пообещала она себе.
После этого разговора Михаил поехал восвояси, а Надежда Сергеевна помчалась к дочери, полная решимости повторить свое прошлое вторжение. На этот раз она не собиралась отступать перед привычным дочкиным «не лезь не в свое дело». «Теперь не отстану от Оли, пока она не образумится, – твердо решила она.
– Если надо, силой потащу ее к психологу или еще к кому там ходят, когда в семье разлад. Не дам ей разрушить брак и предать такого замечательного мужа».
Но все воинственные планы выветрились из головы, как дым, стоило Надежде Сергеевне войти во двор. На детской площадке, печально раскачиваясь на качелях, сидела одинокая фигурка, в которой она сразу узнала внука.
«Да он же вроде бы простыл и должен отлеживаться дома!» – ахнула Надежда Сергеевна про себя, похолодев от дурного предчувствия.
Заметив бабушку, мальчик радостно кинулся ей навстречу и крепко обхватил ее ручонками. Надежда Сергеевна коснулась его щечки и почувствовала, что ребенок совсем замерз. Неудивительно, ведь на улице был явный минус.
– Почему ты тут, а не дома? – встревоженно спросила она, вглядываясь в его испуганное личико.
– Мама дома с дядей, сказала гулять, – шмыгнул носом мальчик. – Бабушка, я кушать хочу, – прошептал он, словно боялся нарушить тишину двора.
– А что ты ел сегодня?
– Кашу и печенье, – еле слышно ответил он.
Ольга обычно кормила сына этим на завтрак. Надежда Сергеевна глянула на часы: половина первого! Выходит, дитя голодное с самого утра. «Ну, Оля, это уже ни в какие ворота! Выставить собственного ребенка за дверь, чтобы уединиться с любовником…»
Внук громко чихнул, и из носа потекла прозрачная струйка. Надежда Сергеевна, доставая из сумочки платок, ласково улыбнулась ему:
– Сейчас пойдем к вам домой, я тебя накормлю, а дядю попросим уйти…
«А Оле устрою взбучку, мало не покажется, – злобно подумала Надежда Сергеевна. – Заслужила урок, чтобы поняла, какой ужасной женой и матерью стала… Но будет ли толк, если я снова прибегу и все за нее решу?»
Мысли Надежды Сергеевны вдруг потекли в другом направлении. Она поняла, что не может вечно прикрывать дочь и расхлебывать последствия ее глупостей. Если Ольга не вняла ее словам тогда, не послушает и сейчас, снова и снова будет возвращаться к своему Вове. Правда рано или поздно выплывет наружу, а до тех пор будут страдать и сын, и Михаил. И кто знает, к чему приведет эта безудержная погоня за удовольствиями?
«Пора ставить точку в этом кошмаре, пока не стало совсем невыносимо», – с горечью осознала Надежда Сергеевна.
– Знаешь, малыш, а давай лучше сходим в твое любимое кафе, а потом поедем к папе? – предложила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно бодрее.
Внук радостно запрыгал и ухватился за ее руку. Уводя мальчика со двора, Надежда Сергеевна бросила последний взгляд на окна квартиры дочери. Шторы плотно задернуты, словно Ольга отгородилась от мира, в котором не было места никому, кроме нее и ее прекрасного Вовы.
Надежда Сергеевна, обуреваемая гневом, не стала звонить дочери, решив, что Ольга заслужила горький урок и сокрушительное пробуждение.
Зато набрала номер Михаила, умоляя его молчать о случившемся. Когда она, накормив внука до отвала, привезла его к отцу на работу, Михаил был уже измучен тревогой, не ведая, что настоящая буря еще впереди.
– Пусть ребенок поиграет в соседней комнате, – властно произнесла Надежда Сергеевна. – Наш разговор не для невинных ушей.
И когда они остались наедине, она выложила историю адюльтера дочери с самого начала, словно выплескивая накопившуюся боль:
– Я виновата перед тобой, Михаил. Обманула, надеясь вразумить Ольгу, уберечь ваш брак, ведь лучше мужа и отца для нее не сыскать. Но она перешагнула даже через сына, и боюсь, что исправить ее уже невозможно. Теперь все в твоих руках.
Долгая пауза повисла в воздухе, словно свинцовая туча, прежде чем Михаил произнес, глядя в пустоту:
– Я подам на развод и заберу сына себе. У меня есть квартира, стабильный доход, а у Ольги ничего, так что шансы велики. Надеюсь, вы не станете мне препятствовать.
– Я поддержу тебя, Михаил, ведь с тобой ему будет лучше, чем с такой матерью, – прошептала Надежда Сергеевна, умоляюще глядя на зятя. – Только позволь мне видеться с ним.
– Хорошо, но никаких больше секретов, – ответил Михаил, его голос звучал холодно и отстраненно. – И кстати, зачем было скрывать от Ольги, что везете сына ко мне?
– Хотела проучить ее, напугать. Выгнала ребенка на улицу, пусть теперь поищет.
Впервые за время их тягостной беседы на лице Михаила промелькнула слабая улыбка.
– Мне нравится ваш план возмездия. Считайте, за ложь я вас прощаю.
Ольга спохватилась сына лишь спустя томительные часы. Сперва прочесала дом в одиночку, а после, с дрожью в голосе, позвонила мужу, солгав, что мальчик, дескать, сам открыл дверь и улизнул. Михаил, выслушав с упреком, выдержал мучительную паузу, доведя Ольгу до исступления, прежде чем с ледяным спокойствием признаться: «Сын со мной».
– Как ты мог так со мной поступить! – взорвалась Ольга, ощущая, как земля уходит из-под ног.
– А как ты могла впустить в нашу спальню дядю Вову и выставить сына за дверь, чтобы ублажать похоть с первым встречным?
Ольга онемела, словно пораженная молнией.
Развод был стремительным и безжалостным. Как и предрекал Михаил, он отсудил все до последнего, а сына суд оставил с ним. Тяжким камнем на чаше весов правосудия легло свидетельство Надежды Сергеевны, раскрывшее всю неприглядную правду.
– Как ты могла меня предать! Мать должна стоять горой за своего ребенка! – кричала Ольга, захлебываясь в слезах.
– Если бы ты сама следовала этому принципу, не сидела бы сейчас у разбитого корыта, без сына, без работы, без мужа. А я ни о чем не жалею, – отрезала Надежда Сергеевна, глядя на поверженную Ольгу с нескрываемым презрением
