— Доча, мне жить негде. Они меня выгнали. Как… Как собаку! Ты… Ты же не оставишь меня на улице?
С такой новостью Марина позвонила дочери, с которой в последний раз разговаривала три года назад. И то — это было трудно назвать разговором. Так, обмен приветствиями в очереди в магазине.
— Вик, мы же со Славиком не были расписаны… Он умер. Всё отошло его детям. А они решили, что будут продавать квартиру, и выставили меня. Представляешь? Меня! Я же их растила, ухаживала за ними, была им как мать.. — всхлипывала она.
Вика молчала. Она всё ещё была в шoке.
— У тебя же есть квартира, ты там одна. Пусти маму пожить, а?
Слово «мама» для Вики всегда звучало почти как оскорбление. Оно никогда не ассоциировалось с чем-то тёплым.
Своего отца Вика не знала совсем. Даже имени. Мама обходила эту тему стороной.
Пока Вика была маленькой, они жили втроём с бабушкой в её квартире. Жили в тесноте и бедности: на кухне было не развернуться, горячую воду приходилось перекрывать из-за проблем с трубами, а в большой спальне были поклеены разные обои. В детстве Вика думала, что это такой стиль. Повзрослев, она поняла, что у них просто не было денег на ремонт.
Мама вечно где-то пропадала: то училась, то работала. Иногда от неё пахло мужским одеколоном. Шлейф периодически менялся.
— Мам, я по тебе соскучилась. Давай поиграем? — просила Вика, когда Марина возвращалась поздней ночью.
— Спи уже. Завтра поиграем, — отмахивалась мать.
— Мам, но я так соскучилась…
— Я тоже. Но жизнь — сложная штука.
На том все разговоры обрывались, а «завтра» никогда не наступало.
Когда Вике было восемь, Марина познакомилась с Владиславом — разведённым мужчиной, воспитывающим двоих детей. Редкий случай. Обычно такое говорит о порядочности и ответственности.
Поначалу всё было хорошо. Он водил Марину по ресторанам и театрам, иногда они даже брали Вику с собой. Мама начала улыбаться и реже кричала на бабушку.
Когда Марина сообщила, что они переезжают к Владиславу, Вика сначала обрадовалась. Мама снова будет рядом! И у неё, у Вики, наконец появится полноценная семья. Она мечтала о дружбе с детьми Владислава, совместных ужинах, просмотре мультиков, играх…
Но в день переезда все эти мечты рассыпались.
У Владислава была просторная трёшка. Его дети жили в отдельных комнатах. И никто из них не хотел отказываться от своих привычек.
— Я не буду с ней жить! — закричала Катя, ровесница Вики, когда в её спальню принесли раскладушку. — Это моя комната! Моя!
Девочка устроила грандиозную истерику. Падала на пол, била ногами, кричала. Владислав вяло попытался уговорить дочь, Марина даже не стала вмешиваться.
Остался запасной вариант. Артём, сын Владислава.
— Она же девчонка. Будет как-то… ненормально, если мы будем жить вместе, — сразу заявил он.
И он был прав. Артёму недавно исполнилось четырнадцать. Ему хотелось свободы и личного пространства, а тут к нему в комнату пытаются подселить едва знакомую девочку.
О родительской спальне не было даже речи. Этот вариант ни Марина, ни Владислав не рассматривали.
— Ну, пока поживёшь тут, — пропыхтела мать, помогая отчиму перетащить раскладушку на кухню. — Пока брат и сестра не привыкнут. Потом как-нибудь решим вопрос.
Жить «тут» было невероятно сложно.
Каждое утро Вика просыпалась ровно в шесть часов. Именно в это время Владислав вставал и приходил готовить кофе и яичницу себе на завтрак. Вдобавок ночью Вику периодически будил Артём, который устраивал незапланированные перекусы.
А ещё у неё не было своего места в этом доме. Совсем.
— Убери свои книжки, мы сейчас будем ужинать! Хоть бы у меня спросила, прежде чем раскладывать тетрадки, — ворчала Марина, когда Вика пыталась делать уроки за кухонным столом.
Она складывала учебники обратно в рюкзак и шла читать в ванную, пока её не прогоняли и оттуда…
— Мам, мне кажется, мне будет лучше у бабушки, — сказала Вика однажды. — Там я никому не мешаю.
Марина в этот момент резала овощи для супа. Она даже не обернулась.
— Ну, раз уж ты не смогла поладить с детьми… Может, так и правда будет лучше для всех.
Она не плакала, не пыталась уговорить остаться, не обещала что-то изменить. Просто пожала плечами и согласилась.
После этого девочка неоднократно задавалась вопросом: а что с ней, с Викой, не так? Почему мама не хочет видеть её? Почему не приходит на первое сентября? Почему не посещает родительские собрания?
Она аккуратно спрашивала об этом у бабушки, но та лишь пыталась сгладить углы.
— Мама тебя любит. Просто… ну, по-своему. Люди все разные… — говорила она, пока Вика рыдала у неё на плече.
Девочка ощущала себя сиротой. Звонила мама не чаще одного раза в месяц. С Восьмым марта не поздравляла: мол, ты же ещё не женщина. Про день рождения иной раз забывала. А на Новый год если и передавала подарки, то это были колготки, дешёвые наборы уходовой косметики или ежедневники…
Когда Вике было двадцать, бабушка умерла. Это случилось внезапно. Она просто не проснулась. Вика тогда растерялась. Когда всё поняла, вызвала скорую, позвонила подруге, села на пол и сидела рядом с кроватью, обнимая себя руками.
Мама не приехала.
— Вика, я очень тебе соболезную, мне тоже тяжело, — сказала Марина, когда дочь сообщила ей о случившемся. — Но мы сейчас в Турции. Держись, зайка.
И зайка держалась. Документы, пoхoроны, грoб, пaмятник… Всё это было на Вике. Она была очень благодарна своей подруге, Лере. Та обзванивала агентства, успокаивала Вику, когда та рыдала, и даже жила первое время вместе с ней.
Незадолго до этого бабушка переписала квартиру на внучку.
— Ты у меня девочка хорошая, меня не выгонишь. У тебя должен быть свой угол. Не хочу, чтобы тебе потом пришлось бегать по cудам, — твёрдо сказала та.
С тех пор прошло почти пять лет. Вике пришлось бросить университет, хотя она умудрилась поступить на бюджет. Она работала сначала продавцом, потом в доставке, а потом устроилась администратором в стоматологию. Рядом осталась только Лера. Остальные друзья растворились в семейной жизни, серых буднях и других городах.
Зато теперь вдруг всплыла Марина. Потерянная, несчастная и уверенная в том, что дочь что-то ей должна.
Вика нервно сглотнула. Шoк сменился яростью.
— Чтобы называться мамой, нужно участвовать в жизни ребёнка. А тебя не было на моём выпускном. Ты не интересовалась, как я сдала экзамены. Не навещала меня в больнице, когда у меня были проблемы с сердцем и грозила oпeрация. А теперь ты вдруг давишь на то, что ты мать? — Вика сердито фыркнула. — Ты мне мама только по документам, а не по жизни.
— Но я же не бросила тебя, — неуверенно возразила Марина.
— Именно что бросила! Иди теперь к тем, кого воспитывала всё это время.
— Дочь, я пыталась с ними поговорить… Им на меня наплевать. Они вообще неблагодарные.
— Ну, раз уж ты не смогла поладить с ними, — повторила Вика слова, которые однажды произнесла мать, — выкарабкивайся теперь сама.
Она положила трубку. Вика больше не желала вести диалог. Она любила помогать людям, но для неё Марина была не человеком, а существом, которое когда-то позабыло, что у неё есть дочь.
На душе было как-то горько. Вику мучила совесть, несмотря на ситуацию. Она решила позвонить подруге и вкратце описала разговор с мамой.
Леру даже не нужно было просить. Она приехала через час и привезла с собой две шоколадки и клюкву в сахаре — любимый десерт Вики.
— Ну, как ты? Всё в порядке? — поинтересовалась подруга, когда они уже расположились за столом.
— Не знаю… Наверное, — Вика вздохнула и посмотрела куда-то в окно. — Я ощущаю себя свoлочью. Немного. Всё-таки… мама же.
— Так. Подожди, — перебила её Лера. — Сейчас будем вправлять мозги. Ты пoхoроны бабушки помнишь? Тогда твоя мама была туристкой в Турции. А как ты с гриппом лежала одна, с пустым холодильником?.. Она, может, и мама, но чужая.
— Я… — замялась Вика. — Всё равно совесть гложет. Как будто я сделала что-то плохое.
— Знаешь, что-то её не мучила совесть, когда она забывала о твоём дне рождения. Вот и ты не мучайся, когда говоришь «нет» женщине, отказавшейся от тебя. Эта квартира — бабушкина. Бабушка хотела, чтобы ты спокойно жила здесь, а не терзалась чувством вины.
Вика кивнула. На душе стало намного тише. Она не мстила и не пыталась сделать больно матери. Она просто не собиралась подстраивать свою жизнь под человека, который в своё время не стал подстраиваться под неё…
