Дождь начинался тихо, почти незаметно. Первые капли застучали по чёрному зонту, когда я подходила к сельскому кладбищу. Четырнадцать лет. Четырнадцать лет я не была здесь, не видела этих кривых берёз, этого покосившегося забора с облупившейся голубой краской. И вот вернулась — на похороны брата.
Толпа у могилы была небольшая — родня, пара соседей, несколько старух из церковного прихода. Я задержалась на краю, поправляя шляпу с вуалью. Ветер трепал подол моего чёрного пальто от Hugo Boss, и я ловила на себе любопытные взгляды. В деревне таких пальто не носят.
И тогда я увидела его.
Сергей стоял ближе всех к гробу, держа за руку маленькую девочку. Его плечи сгорбились, будто под невидимым грузом. Те самые широкие плечи, на которых я когда-то засыпала, теперь выглядели узкими в потрёпанном пиджаке. Он обернулся, и наши взгляды встретились.
— Лена… — прошептал он, и его губы дрогнули.
Я кивнула, не зная, что сказать. Последний раз мы виделись в тот день, когда я уезжала в Москву с одним чемоданом и билетом в один конец. Он тогда стоял на перроне, сжав кулаки, и не попрощался.
После церемонии все пошли в дом родителей. Я шла последней, чувствуя, как каблуки вязнут в раскисшей земле. Рядом зашаркали шаги.
— Машину с водителем оставила у дороги? — спросил Сергей. В его голосе не было злости, только усталая насмешка.
— Да, — ответила я. — Не хотела застревать в этой грязи.
Он фыркнул и вытер ладонью лицо. Морщины вокруг глаз стали глубже, чем я помнила.
— А я тут в этой грязи живу, — сказал он просто.
Дом встретил нас запахом пирогов и сырости. В углу кухни копошились трое детей — две девочки и мальчик постарше. У печки стояла женщина в выцветшем ситцевом платье — его жена.
— Познакомься, это Ольга, — представил её Сергей.
Женщина кивнула, вытирая руки о фартук. Её пальцы были красными, с облупившимся лаком.
— Чай будете? — спросила она, и я заметила, как её взгляд скользнул по моим часам Cartier.
— Спасибо, — ответила я, снимая перчатки.
За столом разговор не клеился. Родственники вспоминали брата, Ольга разливала чай, дети шушукались в углу. Сергей сидел напротив меня, и я видела, как он украдкой разглядывает моё обручальное кольцо с бриллиантом.
— Так ты в Москве? — наконец спросил он.
— Да. У меня там свой бизнес, бутики.
— А муж?
— Дима. Банкир.
Он кивнул, будто ожидал этого.
— А у тебя… трое? — я кивнула на детей.
— Да, — он улыбнулся впервые за день. — Старший, Ванька, уже в пятый класс идёт.
Ванька, услышав своё имя, поднял голову. У него были серые глаза Сергея, но взгляд — осторожный, как у дикого зверька.
— Мама говорит, ты богатая, — вдруг выпалил он.
Тишина повисла тяжёлым покрывалом. Ольга покраснела, Сергей нахмурился.
— Вань! — рявкнул он.
— Ну и что? Она же правда богатая! — не сдавался мальчик, указывая на мою сумочку. — У Светки из школы мама такую же носила, она сто…
— Вань, заткнись! — Сергей шлёпнул сына по затылку.
Я поспешно открыла сумку.
— Вот, — протянула я детям коробку конфет, которую взяла на всякий случай. — Вам, наверное, нравятся «Рафаэлло»?
Дети уставились на коробку, словно на космический корабль.
— Спасибо, — пробормотала Ольга, но не взяла конфеты.
После чая я вышла на крыльцо покурить. Сергей последовал за мной.
— Прости за Ваньку, — сказал он, зажигая «Беломор».
— Ничего.
Он курил молча, глядя куда-то за огород. Там, в тумане, виднелся его дом — покосившаяся изба с облупленными ставнями.
— Как живёшь? — спросила я.
— Как видишь, — он махнул рукой в сторону двора, где копошились куры. — Работы нет, завод закрыли. Скотину держим, огород. Оля в сельмаге кассиром.
Я кивнула. Ветер донёс запах навоза и мокрой листвы.
— Помнишь, ты мне ландыши в окошко ставил? — вдруг спросила я.
Он улыбнулся.
— Помню. Ты говорила, что они пахнут детством.
Мы замолчали. Где-то за рекой прокричала цапля.
— Лен… — начал он, но тут распахнулась дверь.
— Серёжа, дрова колоть надо! — крикнула Ольга.
Он вздохнул и бросил окурок.
— Надо идти.
— Я понимаю.
Он уже повернулся, но вдруг остановился.
— А твои… дети есть?
— Нет, — ответила я. — Не сложилось.
Он кивнул и ушёл.
Я стояла на крыльце, глядя, как он берёт топор и начинает рубить поленья. Его движения были точными, выверенными — он всегда умел это делать.
Когда я уезжала, дети высыпали на дорогу провожать мою машину. Ванька что-то кричал, размахивая руками. Возможно, про конфеты.
Шофёр спросил:
— В Москву, Елена Сергеевна?
— Да, — ответила я, глядя в окно, где мелькали знакомые поля.
Ландыши уже отцвели. И мы с Сергеем больше не будем смеяться над одними и теми же шутками. Наши дети не будут дружить. А его жена никогда не узнает, что когда-то он носил меня на руках через всю деревню, потому что я боялась луж.
Машина выехала на асфальт, и дождь перестал стучать по крыше.
