— Ты что, с ума сошла?! — мама стояла посреди кухни, размахивая тряпкой. — Полы не мыты третий день! Третий! Я тебя не так воспитывала!
Лена сидела за столом, обхватив чашку с чаем. Руки дрожали — не от страха, от усталости. Вчера до двух ночи гладила рубашки Антона. Сегодня встала в пять, чтобы приготовить свежий завтрак. А теперь вот — мама с проверкой.
— Мам, я вчера мыла…
— Вчера! А сегодня? Посмотри — пыль! — мама провела пальцем по столешнице. — И не говори, что работаешь! Женщина должна все успевать!
Антон вышел из спальни, потирая глаза.
— Что за крики с утра?
— А, зять проснулся! — мама повернулась к нему. — Полюбуйся, как твоя жена дом держит! Свинарник!
— Тещ, вы это серьезно? — Антон огляделся. — Тут чище, чем в операционной.
— Ты мужчина, тебе не понять! Лена, немедленно возьми швабру!
— Нет.
Слово вырвалось само. Лена и сама удивилась. Мама застыла с открытым ртом.
— Что значит «нет»?
— То и значит. Я не буду мыть полы по третьему разу за неделю. Не буду вставать в пять утра, чтобы печь блины. И уж точно не буду больше гладить трусы!
— Лена! Как ты смеешь!
— А вот так смею! — Лена встала, чашка задребезжала о блюдце. — Знаешь, мам, я всю жизнь делала, как ты учила. Всю жизнь!
И правда — всю жизнь. Сколько Лена себя помнила, дом был похож на музей. Полы блестели так, что можно было смотреться как в зеркало. Занавески менялись раз в неделю. Посуда мылась трижды — сначала содой, потом моющим, потом кипятком.
— Мам, полы надо мыть! — маленькая Лена стояла со шваброй, которая была выше её самой.
— Правильно, доченька! Каждый день! А то что муж скажет?
Муж — это был отец. Он приходил с работы, садился перед телевизором и не вставал до отбоя. Максимум — переместится на кухню поужинать. Грязную тарелку за собой никогда не уносил.
— Мужчина в доме — царь! — говорила мама, собирая за ним носки по всей квартире. — Женщина должна создавать уют!
Уют создавался с шести утра до полуночи. Мама вставала раньше всех, чтобы приготовить свежий завтрак. Обязательно горячий, обязательно три блюда. Потом — уборка, стирка, глажка. Все вручную, потому что «стиральная машина плохо отстирывает».
— Лен, помоги постирать! — мама стояла над тазом, руки красные от горячей воды.
— Мам, давай в машинке?
— Что?! Белье мужа — в машинке?! Да он меня выгонит!
Отец не выгонял. Он вообще редко что-то говорил. Пришел, поел, лег. Иногда буркнет «спасибо». Чаще — просто молча уйдет.
Лена росла и впитывала: женщина — это обслуга. Бесплатная, круглосуточная, безропотная. И главное — всегда улыбающаяся.
— Улыбайся! — шипела мама, когда отец в очередной раз разбрасывал вещи. — Мужчина не любит кислые лица!
В шестнадцать Лена попробовала взбунтоваться. Отказалась мыть полы в своей комнате каждый день.
— Я буду раз в неделю, как нормальные люди!
Мама устроила истерику. Рыдала, хваталась за сердце, грозила умереть.
— Я столько сил в тебя вложила! А ты! Неблагодарная!
Лена сдалась. Мыла, стирала, гладила. Даже носки. Даже кухонные полотенца. Все, как учила мама.
Институт стал спасением. Общежитие — грязное, шумное, но свободное. Первую неделю Лена по привычке драила комнату. Соседки смотрели как на сумасшедшую.
— Ты чего полы каждый день моешь? — спросила Катя с верхней койки. — У нас тут дежурство раз в неделю.
— Раз в неделю?! Но ведь грязь!
— Какая грязь? Нормально все.
Лена огляделась. Действительно — нормально. Не стерильно, но жить можно. И никто не умер.
Постепенно она расслаблялась. Перестала вставать в шесть утра. Научилась есть доширак прямо из стаканчика. Однажды даже легла спать, не помыв посуду. Мир не рухнул.
А потом появился Антон. Высокий, смешной, добрый. Встретились в библиотеке — столкнулись у стеллажа с учебниками.
— Ой, простите!
— Да ладно, я сам слепой. Антон.
— Лена.
Начали встречаться. Антон был из другого мира — где мужчины сами готовят, стирают свои вещи и не считают это чем-то зазорным.
— Пойдем ко мне, пиццу закажем? — предложил он после пары месяцев отношений.
— Пиццу? Но я могу приготовить!
— Зачем? Выходной же. Будем валяться и смотреть сериалы.
Валяться в выходной? Мама бы инфаркт получила.
Квартира Антона поразила. Чисто, но без фанатизма. Посуда в раковине — и ничего. Пыль на полках — и мир не рухнул.
— Слушай, а ты когда полы моешь? — спросила Лена.
— Как грязные станут. Раз в неделю обычно. А что?
— Да так…
После института они съехались. И тут старые демоны вернулись. Лена словно включила программу «идеальная жена». Вставала в шесть, готовила завтрак из трех блюд. Мыла полы ежедневно. Стирала вручную.
— Лен, ты чего делаешь? — Антон застал её над тазом.
— Стираю твои рубашки.
— Руками?! У нас же машинка есть!
— Машинка плохо отстирывает.
— Кто тебе это сказал?
— Мама…
Антон сел рядом, взял её мокрые руки в свои.
— Лен, твоя мама ошибается. Машинка прекрасно стирает. И полы не надо мыть каждый день. И вставать в шесть утра тоже не обязательно.
— Но как же… Мужчина должен…
— Мужчина должен любить свою женщину. А не превращать её в прислугу.
Лена заплакала. Первый раз за много лет — просто от облегчения.
Перестраиваться было сложно. Привычки, вбитые годами, не уходят за день. Лена все равно вставала рано, все равно драила квартиру. Но Антон терпеливо переучивал.
— Смотри, я сам могу яичницу пожарить. Видишь? И не умер!
— А если пригорит?
— Выкину и сделаю новую. Лен, это не катастрофа.
Постепенно Лена училась жить по-новому. Спать до девяти в выходные. Заказывать еду, когда не хочется готовить. Оставлять посуду на завтра.
Однажды они валялись в кровати, ели пиццу и смотрели сериал. Крошки на простыне, коробка на тумбочке.
— Знаешь, — сказала Лена, — если бы мама это увидела…
— Что бы было?
— Апокалипсис. Конец света. Позор на весь род.
— А тебе?
Лена задумалась.
— А мне хорошо. Очень хорошо.
Жизнь наладилась. Антон получил повышение, Лена нашла работу мечты. Купили посудомойку — Лена смотрела на неё как на чудо.
— Представляешь, засунул грязную посуду, нажал кнопку — и все чистое!
— Это называется технический прогресс, — смеялся Антон.
— Мама говорила, что посудомойки — для ленивых.
— Твоя мама многое говорила.
Потом купили робот-пылесос. Лена первое время ходила за ним следом, не веря, что маленькая штука может нормально убрать.
— Лен, отойди от робота. Дай ему работать.
— А вдруг он что-то пропустит?
— Пропустит — потом домоем. Расслабься.
Научиться расслабляться было самым сложным. Двадцать лет дрессировки не прошли даром. Но Лена старалась.
Когда появилась возможность, наняли клининг. Раз в неделю приходила милая женщина и делала генеральную уборку.
— Это же дорого! — сначала протестовала Лена.
— Дороже твоего здоровья? Ты на работе устаешь, я тоже. Зачем нам в выходные драить квартиру?
И правда — зачем? Выходные стали настоящими выходными. Поездки, прогулки, просто валяние на диване вдвоем.
А потом мама решила приехать в гости. Лена неделю нервничала.
— Может, отменим клининг? Сама уберу?
— Зачем? — удивился Антон.
— Мама не поймет…
— Лен, тебе тридцать лет. Ты взрослая женщина. Какая разница, что мама поймет или не поймет?
Но разница была. Внутренний ребенок все еще боялся маминого гнева.
День визита настал. Мама приехала с проверкой — это было видно сразу. Белые перчатки, придирчивый взгляд.
— Ну, показывай, как живешь.
Первые пять минут прошли спокойно. Потом мама добралась до кухни.
— Что это?! — она ткнула пальцем в посудомойку.
— Посудомоечная машина, мам.
— Я знаю, что это! Я спрашиваю — зачем?!
— Чтобы посуду мыть.
— Руки отвалились?!
Дальше — больше. Робот-пылесос вызвал настоящую истерику.
— Ты совсем обленилась! Как ты мужа-то удерживаешь?!
— Любовью, — вставил Антон.
— Любовью! — передразнила мама. — Любовь любовью, а мужчина хочет порядок в доме!
— Я хочу, чтобы моя жена была счастливой, а не загнанной лошадью.
Мама фыркнула. Но главный удар был впереди. В разговоре Лена упомянула про клининг.
— Что?! Чужие люди убирают твой дом?! Позор!
— Мам, это нормально. Весь мир так живет.
— Я тебя не так воспитывала!
И вот они вернулись к началу. Мама с тряпкой в руках, Лена за столом. Только теперь все было иначе.
— Знаешь что, мам? — Лена встала. — Ты права. Ты воспитывала меня не так.
— Наконец-то ты поняла!
— Нет, это ты не поняла. Ты воспитывала меня как служанку. Как бесплатную уборщицу. Как робота для обслуживания мужчин.
— Лена!
— Я не договорила. Ты всю жизнь положила на то, чтобы угодить отцу. А он тебя хоть раз поблагодарил? Хоть раз сказал, что любит?
Мама молчала. В глазах стояли слезы.
— Мам, я не хочу так жить. Я хочу быть счастливой. Иметь время на себя, на мужа, на жизнь. А не драить полы до дыр.
— Но как же… дом… порядок…
— Будет порядок. Нормальный, человеческий. Без фанатизма.
— Это я фанатичка?!
— Да, мам. Ты фанатичка чистоты. И папа этим пользовался всю жизнь.
— Не смей!
— А что, правда глаза колет? Когда он последний раз сам носки постирал? Или хотя бы в корзину бросил?
Мама села на стул. Выглядела потерянной, постаревшей.
— Я всю жизнь старалась…
— Знаю, мам. Но старалась ты не в ту сторону. Любовь — это не чистые полы. Это когда муж сам встает и моет за собой чашку. Когда предлагает помощь. Когда видит в тебе человека, а не бесплатную прислугу.
— У вас с Антоном по-другому?
— По-другому. Мы партнеры. Оба работаем, оба устаем, оба делаем дом уютным. И никто никого не обслуживает.
Мама смотрела на дочь как на чужую. Та Лена, которую она растила, исчезла. Вместо неё сидела взрослая женщина со своим мнением.
— И ты счастлива?
— Очень.
— С немытыми полами?
— Мам, они не немытые. Они нормальные. И да, я счастлива.
Мама собралась и ушла. Больше с проверками не приходила. Иногда звонила, спрашивала, как дела. Но про полы и глажку трусов — ни слова.
А Лена жила. По-настоящему жила, а не существовала в бесконечном круге уборки-стирки-готовки. Иногда они с Антоном заказывали пиццу и ели её в постели. Иногда оставляли посуду на ночь. Иногда валялись весь выходной, не вставая с дивана.
И мир не рухнул. Наоборот — он стал ярче, интереснее, счастливее.
— Знаешь, — сказала как-то Лена, глядя, как робот-пылесос деловито объезжает ножки стола, — я благодарна маме.
— За что? — удивился Антон.
— За антипример. Теперь я точно знаю, как не надо жить.
— И как же не надо?
— Не надо превращать дом в музей. Не надо жертвовать жизнью ради стерильной чистоты. И уж точно не надо гладить трусы.
Они рассмеялись. А робот-пылесос продолжал свою работу, освобождая хозяев для более важных дел. Например, для счастья.
