— Папа, папа! Смотри, что я нарисовал! — Тимка влетел в кухню с альбомом наперевес.
Денис механически кивнул, пытаясь донести ложку с супом до рта. Холодный уже. Как всегда.
— Это дракон! Видишь? А это его пещера! А тут принцесса!
— Молодец, сынок.
— Пап, а ты посмотри! Ты не смотришь!
Денис повернул голову. На листе разноцветная мазня. Дракон, принцесса — все на одно лицо.
— Красиво. Иди покажи маме.
— Мама с Машкой занята. И с Ванькой.
Из детской донесся плач. Младший проснулся. Денис отставил тарелку — все равно не поест.
— Денис! — крик жены из комнаты. — Ванька описался! Принеси памперсы!
Он встал, пошел за памперсами. По дороге споткнулся о машинку, чуть не упал. В ванной горы грязного белья. На кухне — немытая посуда. Везде игрушки, везде хаос.
— Денис! Ну где ты там?!
— Иду!
В детской Настя возилась с младшим. Машка, средняя, висела у нее на ноге.
— Мама, мама! Почитай сказку!
— Потом, солнышко. Видишь, братик какой.
— Всегда потом! — Машка надулась.
Денис протянул памперсы. Настя даже не посмотрела на него — вся в ребенке.
— Ой, мой хороший! Мой маленький! Кто тут у мамы золотой?
Он вернулся на кухню. Суп окончательно остыл. Есть уже не хотелось. Хотелось тишины. Хоть пять минут тишины.
— Пап, поиграй со мной! — Тимка тянул за рукав.
— Тим, папа устал.
— Ты всегда устал!
И правда — всегда. Встает в шесть, чтобы успеть в душ до детского бедлама. Работа, потом домой — и снова работа. Только неоплачиваемая.
— Денис, вынеси мусор! — долетело из детской.
— Потом!
— Когда потом? Ведро переполнено!
Он взял мусор, пошел к двери. По дороге Машка вцепилась в ногу.
— Папа, возьми на ручки!
— Маш, мусор же.
— На ручки!
Пришлось взять. В одной руке ребенок, в другой — вонючий пакет. Спина заныла. Сколько можно?
Вечером, когда дети наконец угомонились, Денис сидел на кухне с чашкой чая. Единственное время, когда можно подумать. Вспомнить, что ты — человек, а не функция.
Настя вошла, села напротив. Усталая, но довольная. Как всегда.
— Ванечка сегодня улыбнулся! Представляешь? Осознанно!
— Угу.
— Ты не рад?
— Рад. Просто устал.
— Все устал да устал. У тебя трое детей! Радоваться надо!
Радоваться. Легко сказать. Первому он радовался. Помнит, как держал Тимку на руках, как менял памперсы, как вставал ночью. Было трудно, но… правильно. Они хотели ребенка. Оба.
Второй появился через два года. Денис сомневался — рано еще, денег мало, квартира маленькая. Но Настя уговорила.
— Дал бог зайку, даст и лужайку! Тимке братик или сестричка нужны!
Родилась Машка. Стало в два раза тяжелее. Денег не хватало, Настя не работала — «я же мать!». Он пахал на двух работах. Приходил домой — а там вторая смена.
— Помоги покупать! Покорми Тимку! Поиграй с Машкой!
А когда отдыхать? Когда жить?
Третий ребенок стал последней каплей. Денис четко сказал — хватит. Двое детей — предел. Больше не потянем ни финансово, ни морально.
Настя кивала, соглашалась. Пила таблетки. Или делала вид, что пила.
— Денис! Я беременна!
Он тогда онемел. Потом взорвался.
— Как беременна?! Ты же предохранялась!
— Ну… не всегда получалось выпить вовремя…
Ложь. Он потом нашел упаковки — целые, нетронутые. Спрятанные в шкафу.
— Ты специально?!
— Денис, ну что ты! Просто… я так хотела еще одного! А ты бы не согласился!
— Конечно, не согласился бы! У нас денег едва на двоих хватает!
— Дал бог зайку…
— Заткнись со своими зайками!
Но что сделано, то сделано. Родился Ванька. И жизнь превратилась в ад окончательно.
Настя расцвела. Три ребенка — ее мечта. Она носилась с ними, как наседка с цыплятами. Форумы для мамочек, группы в соцсетях, бесконечные обсуждения какашек и прикормов.
— Девочки пишут, что ГВ до трех лет — это минимум!
— Девочки пишут, что памперсы вредны!
— Девочки считают…
А что считает Денис — никого не волновало. Он — просто банкомат и бесплатная рабочая сила.
— Знаешь, — сказала Настя, потягивая чай, — я тут подумала…
У Дениса внутри все сжалось. Он знал эту интонацию.
— Что подумала?
— Может, четвертого?
Чашка выпала из рук. Грохнулась на пол, разлетелась вдребезги.
— Ты серьезно?
— Ну а что? Трое уже есть, четвертый не сильно добавит хлопот. Зато полная семья!
— Настя, ты в своем уме? Мы едва концы с концами сводим!
— Ничего, справимся! Дал бог…
— Хватит! — Денис вскочил. — Хватит с меня твоих заек и лужаек! Хватит!
— Что ты орешь? Детей разбудишь!
— Пусть просыпаются! Пусть видят, до чего их мать отца довела!
— Денис!
— Нет! Моя очередь говорить! Ты спросила меня про третьего? Нет! Обманула, подло обманула! А теперь четвертого хочешь?
— Я думала, ты обрадуешься…
— Чему?! Тому, что я превращусь окончательно в загнанную лошадь? Что буду пахать до смерти, чтобы прокормить твой детский сад?
— Это наши дети!
— Это твоя блажь! Ты живешь только ими! А я где? Я для тебя кто — муж или донор спермы с кошельком?
Настя смотрела на него, как на чужого. В глазах — непонимание. Искреннее. Она правда не понимала.
— Денис, как ты можешь…
— Могу. Знаешь что? Я ухожу.
— Что?
— Ухожу. Завтра соберу вещи и уеду.
— Ты бросаешь детей?!
— Я не бросаю детей. Я ухожу от тебя.
Ночь прошла в тишине. Настя легла в детской — «присматривать за Ванечкой». Денис остался на диване в зале. Не спал — думал.
Когда решение созрело? Когда понял, что больше не любит жену? Может, когда она обманула с таблетками. Может, раньше — когда перестала видеть в нем человека.
Утром собрался быстро. Вещей немного — в основном рабочая одежда. Дети еще спали. Настя сидела на кухне, красная от слез.
— Денис, давай поговорим…
— О чем? О четвертом ребенке?
— Не будет четвертого! Обещаю!
— Поздно. Я устал, Настя. Смертельно устал. От криков, от бардака, от твоего фанатизма.
— Это не фанатизм! Это материнство!
— Материнство — это когда ты любишь детей, но помнишь, что у тебя есть муж. А ты… ты просто помешана.
— Как ты можешь?!
— Настя, когда мы последний раз были вдвоем? Гуляли, разговаривали, занимались любовью?
Она молчала.
— Вот именно. Для тебя я — функция. Принеси, подай, заработай. А как я живу, что чувствую — плевать.
— Это не так!
— Так. Знаешь, что я вчера хотел? Просто поесть горячий суп. Но нет — памперсы, мусор, дети. Всегда что-то важнее меня.
— У нас трое детей!
— У многих трое. И больше. Но они не превращают мужей в прислугу.
Он взял сумку, пошел к двери.
— Денис! А как же мы? Дети?
— Буду платить алименты. Приезжать, гулять, помогать. Но жить здесь больше не буду.
— Все осудят! Скажут — бросил семью!
— Пусть говорят. Мне плевать.
И он ушел. Снял однокомнатную квартиру на окраине. Первую ночь спал двенадцать часов подряд. Проснулся — тишина. Никто не кричит, не требует, не дергает.
Съел горячий завтрак. Неторопливо, смакуя каждый кусок. Выпил кофе, глядя в окно. Потом просто сидел. Наслаждался тишиной и одиночеством.
Конечно, все осуждали. Родственники, друзья, коллеги.
— Как ты мог?
— Отец троих детей!
— Настя такая хорошая мать!
Он не оправдывался. Зачем? Все равно не поймут.
С детьми виделся регулярно. Забирал старших на выходные, с младшим гулял. Они привыкли быстро — дети вообще ко всему привыкают.
— Пап, а почему ты не живешь с нами? — спросил как-то Тимка.
— Потому что папе нужно иногда отдыхать.
— От нас?
— Нет, сынок. Не от вас. Просто… взрослые иногда не могут жить вместе.
— А меня ты любишь?
— Конечно, люблю. Всех вас люблю.
И это была правда. Детей он любил. Но жить в том аду больше не мог.
Настя пыталась вернуть. Звонила, плакала, угрожала.
— Я подам в суд! Лишу тебя родительских прав!
— За что? За то, что плачу алименты и вожу детей в парк?
— Ты бросил семью!
— Я ушел от тебя. Это разные вещи.
Постепенно она смирилась. Нашла новый форум — для брошенных матерей-героинь. Там ее жалели, поддерживали, восхищались стойкостью.
А Денис жил. Просто жил. Работал, отдыхал, встречался с детьми. Иногда брал их на все выходные — и это было прекрасно. Потому что он знал — в воскресенье вечером отвезет их домой. И снова будет тишина.
Через год встретил Олю. Спокойную, рассудительную женщину. У нее был сын-подросток от первого брака.
— У меня трое детей, — предупредил сразу.
— Знаю. И что?
— Алименты плачу. И буду платить.
— Правильно делаешь.
Они начали встречаться. Оля не требовала жениться, рожать общих детей, бросать своих. Просто была рядом.
— Знаешь, — сказал он как-то, — я думал, что больше никогда не смогу быть с женщиной. После всего…
— Тебя просто загнали в угол. Это нормально — защищаться.
— Все говорят, что я сволочь.
— А ты спроси этих всех — хотели бы они жить, как ты жил? Без права на отдых, на личное время, на элементарный горячий ужин?
Нет, не хотели бы. Но осуждать проще, чем понимать.
Дети росли. Денис участвовал в их жизни — помогал с уроками, водил в секции, покупал одежду. Но жил отдельно. И был счастлив.
Иногда думал — а что, если бы остался? Согласился на четвертого? Пятого? Сколько бы Настя остановилась?
Наверное, никогда. Для нее дети были смыслом существования. Единственным смыслом. А он… он хотел жить. Не выживать, не обслуживать, не функционировать. Жить.
И он жил. С чувством вины — куда без него. Но жил. Потому что имел право. Право быть не только отцом, но и человеком. Право на усталость, на отдых, на горячий суп.
Право сказать «хватит» и уйти. Не от детей — от женщины, которая забыла, что он тоже человек.
И пусть осуждают. Он знал правду. А правда была проста — нельзя жертвовать собой бесконечно. Даже ради детей. Потому что выгоревший, измученный отец — это не то, что им нужно.
Им нужен живой отец. Пусть приходящий, но живой. А не загнанная лошадь, мечтающая сдохнуть.
