— Всё. Теперь твоя очередь. — Таня поставила сумку с вещами на пол в прихожей бывшего мужа.
Игорь стоял в дверях, не веря своим глазам. Костик вцепился в мамину руку, хныкал. Два с половиной года, а выглядит на полтора — маленький, щуплый, вечно встревоженный.
— Ты что, спятила? — Игорь попятился. — Забирай его обратно!
— Нет. Я два года не спала. Два года одна с ним. Теперь ты попробуй.
— Тань, ты же мать!
— А ты отец. Или забыл?
Таня отцепила детские пальчики от своей руки. Костик заорал — пронзительно, как умел только он. Этот крик она слышала каждую ночь, каждый день. Крик, от которого лопалась голова и подкашивались ноги.
— Мама! Мама! — вопил ребёнок.
Таня развернулась и пошла к лифту. Не оглядываясь. Игорь выскочил следом, волоча за собой орущего сына.
— Ты не можешь так просто уйти! Это же твой ребёнок!
— Смотри, как могу. — Таня нажала кнопку вызова. — Алименты буду платить. Как все нормальные отцы.
— Какие алименты? Ты больная? Тань, вернись!
Двери лифта закрылись. Последнее, что она слышала — истошный крик сына и растерянный голос бывшего мужа.
В машине Таня выключила телефон. Руки не дрожали. Внутри — пустота. Не больно, не стыдно, не страшно. Ничего.
Она помнила, как всё начиналось. Восемнадцать лет, первый курс, красивый парень с экономического. Игорь ухаживал красиво — цветы, кино, прогулки. Говорил, что она самая лучшая. Что они будут вместе всегда.
Свадьба сразу после первого курса. Родители отговаривали — рано, мол. Но Таня была уверена: это любовь. Настоящая. На всю жизнь.
Забеременела сразу. Игорь обрадовался — наследник! Будущий футболист! Таня перевелась на заочку, готовилась стать мамой. Читала книги, ходила на курсы, обустраивала детскую.
Первые звоночки — ещё во время беременности. Токсикоз мучил страшно, а Игорь морщился: «Опять блюёшь? Фу, противно». На седьмом месяце начались отёки, врач прописала постельный режим. Муж злился — кто готовить будет? Убираться?
— Я же беременная, — оправдывалась Таня.
— Все беременные, и ничего. Моя мать троих родила и в поле работала.
Роды были тяжёлые. Тридцать шесть часов схваток, экстренное кесарево. Костик родился с гипоксией, сразу закричал — и больше не останавливался.
— Что с ним? — спрашивала Таня врачей.
— Перевозбуждение. Последствия родовой травмы. Со временем пройдёт.
Не прошло.
Первая ночь дома. Костик орал без остановки. Таня качала, кормила, меняла подгузники — бесполезно. К утру сама ревела от бессилия.
— Заткни его! — рявкнул Игорь из спальни. — Спать невозможно!
— Я пытаюсь…
— Плохо пытаешься!
Через неделю муж перебрался спать на кухню. Сказал — на работу надо вставать, а с этим концертом не выспишься. Таня осталась одна. С ребёнком, который спал по пятнадцать минут и орал остальное время.
Педиатр разводила руками — колики, зубы, метеозависимость. Прописывала капли, массажи, ванны с травами. Ничего не помогало.
Мама Тани пыталась помочь, но через месяц слегла с инфарктом. Умерла через три дня, так и не придя в сознание. Отец после похорон жены впал в депрессию, закрылся дома, перестал отвечать на звонки.
Таня осталась совсем одна.
День сливался с ночью в бесконечный кошмар. Костик требовал постоянного внимания — стоило отойти, начинался ор. Есть соглашался только определённую еду, спать — только на руках, гулять — только в одном направлении.
Подруги сначала заходили, пытались помочь. Но быстро сбежали — от криков, от запаха детских какашек, от Таниного измождённого вида.
— Ты как зомби, — сказала Ленка, лучшая подруга. — Может, к врачу сходишь?
К какому врачу? Когда? Костика не с кем оставить даже на час.
Игорь приходил поздно, часто пьяный. На вопросы огрызался — устал, замотался, не лезь. Денег давал всё меньше — кризис, сокращения, урезали премии.
— Может, я выйду на работу? — робко предложила Таня.
— С кем ребёнка оставишь? Няню нанимать — дороже выйдет.
В полтора года попробовали отдать Костика в ясли. Продержался три дня — воспитатели отказались. Слишком беспокойный, других детей пугает, не справляемся.
— Ничего, в два года в садик пойдёт, — утешал педиатр. — Социализация поможет.
В два года история повторилась. Заведующая садиком вежливо, но твёрдо сказала — не можем. У нас на группу одна воспитательница, она с таким ребёнком не справится. Приходите через год, может, перерастёт.
Год. Ещё год этого ада.
В ту ночь Таня не спала совсем. Костик температурил, орал, вырывался из рук. К утру затих на полчаса — она задремала сидя.
Проснулась от грохота. Сын стоял на подоконнике, пытаясь открыть окно. Пятый этаж.
Таня кинулась, сдёрнула его, прижала к себе. Костик заорал, начал биться, царапаться. Она держала, пока хватало сил.
Потом усадила в манеж, пошла на кухню сделать ему кашу. Руки тряслись, перед глазами плыло. Поставила кастрюлю на плиту, отвернулась за крупой.
Грохот. Вопль.
Костик умудрился вылезти из манежа, добраться до кухни, дёрнуть кастрюлю. Кипяток пролился на ногу. Ожог небольшой — успела подхватить, но ребёнок орал так, что соседи начали стучать в стену.
Скорая. Травмпункт. Обработка. Домой.
— Следите лучше за ребёнком, — строго сказала медсестра.
Следите. Лучше. Как?
Дома Таня уложила сына — укачивала два часа. Села на кухне. Посмотрела на таблетки, которые выписал невролог — себе. От депрессии. Пить их или сразу все выпить?
Телефон. Игорь.
— Не приходи сегодня. У Светки день рождения, задержусь.
Светка — коллега. Молодая, красивая, без детей.
— Игорь, мне нужна помощь. Я больше не могу.
— Вечно ты ноешь. Все рожают и ничего. Справляются.
— Я. Не. Справляюсь.
— Ну и что я должен сделать? Работу бросить? На что жить будем?
— Помоги мне. Хоть иногда. Хоть час в день.
— Тань, не начинай. Я устал. Всё, пока.
Гудки.
Таня смотрела на спящего сына. Маленький, худенький, вечно встревоженный. Её ребёнок. Её тюрьма.
Утром собрала вещи. Самое необходимое — одежда, игрушки, лекарства. Вызвала такси.
— Куда едем? — спросил водитель.
Она назвала адрес Игоря.
Теперь Таня сидела у отца. Тот открыл не сразу — не ждал. Увидел дочь, обнял молча. Не спрашивал ничего. Наверное, понимал.
— Поживёшь пока у меня?
— Если можно.
— Конечно. Твоя комната как была.
Телефон разрывался. Десятки пропущенных от Игоря. Сообщения — от мольбы до угроз. Таня читала, не отвечая.
«Верни ребёнка, зараза!»
«Я в полицию заявлю!»
«Тань, давай поговорим»
«Он орёт без остановки!!!»
«Что мне с ним делать??»
«ОТВЕТЬ!!!»
На третий день приехал. Отец открыл дверь.
— Где она? Где Татьяна?
— Успокойся, Игорь. Зайди, поговорим.
— Не буду я успокаиваться! Она ребёнка бросила! Мать-кукушка!
Таня вышла в прихожую. Игорь выглядел так, как она последние два года — измождённый, с красными глазами, небритый.
— Забирай его назад, — прохрипел он. — Я не справляюсь.
— А я справлялась?
— Ты же мать!
— А ты отец. В чём разница?
— Тань, ну давай как-то решим. Няню наймём. Или мою мать попросим.
— Твоя мать в другом городе живёт. И няню ты платить не захотел, помнишь?
— Я подумаю. Что-нибудь придумаем. Только забери его.
— Нет.
— Почему?
— Потому что два года я просила помощи. Два года умоляла. Ты сказал — твои проблемы, ты родила, ты и разбирайся. Вот теперь твоя очередь разбираться.
— Но так не делают!
— Делают. Мужчины постоянно так делают. Оставляют детей жёнам и уходят. Строят новую жизнь. Почему я не могу?
Игорь молчал. Потом сказал тихо:
— Что мне делать? Я правда не знаю, что с ним делать.
— Учись. Я же как-то научилась.
— Таня…
— Алименты переведу в конце месяца. Четверть зарплаты, как положено. Насчёт встреч — договоримся позже.
Она закрыла дверь.
Через неделю устроилась на работу. Администратором в салон красоты. График удобный, зарплата небольшая, но стабильная.
Первый день отработала как в тумане. Непривычно — тишина, спокойные люди, размеренный ритм. В обед пошла в кафе, заказала кофе. Села у окна.
За соседним столиком молодая мама кормила малыша. Тот размазывал пюре по лицу, смеялся. Мама вытирала, улыбалась, что-то ласково говорила.
Таня отвернулась. Ждала, что накроет — вина, стыд, тоска. Ничего. Пустота.
Вечером отец осторожно спросил:
— Как ты?
— Нормально.
— Может, съездишь? Проведаешь?
— Пока нет.
— Тань, он же твой сын.
— Знаю. Но я сейчас не могу. Может, потом. Когда-нибудь.
Отец кивнул. Не осуждал. Наверное, помнил, как она выглядела, когда приехала. Живой труп.
Игорь звонил всё реже. Через месяц написал — нанял няню. Дорого, но деваться некуда. Костик к ней привыкает потихоньку.
«Приезжай посмотреть на него»
Таня не ответила.
Ещё через месяц — мать согласилась переехать, помогать. Квартиру свою сдаёт, будет жить с ними.
«Он спрашивает про тебя»
Снова молчание.
Коллеги по работе ничего не знали. Для них Таня была просто девушкой, которая живёт с отцом. Иногда спрашивали — замужем? Дети есть?
— Нет, — отвечала она.
Врать? Не врать? Просто другая жизнь. Та, где у неё нет сына.
Полгода спустя согласилась встретиться. Игорь привёз Костика в парк. Мальчик подрос, окреп. Всё такой же беспокойный, но уже не кричит без остановки.
— Это мама, — сказал Игорь. — Помнишь маму?
Костик спрятался за отца. Смотрел настороженно, исподлобья.
— Привет, — сказала Таня.
Ребёнок молчал.
Полчаса гуляли по парку. Игорь пытался разговорить сына, тот упорно молчал. Потом заканючил — домой, к бабе Вале.
— Это моя мать, — пояснил Игорь. — Он к ней привязался.
— Хорошо.
— Тань, может, всё-таки…
— Нет.
— Но почему? Он же успокоился. Видишь, уже не такой сложный.
— Потому что не могу. Не хочу. Не буду.
— Но ты же мать!
— Я человек. Который имеет право жить.
Больше они не виделись. Таня исправно переводила алименты. Иногда Игорь присылал фотографии — Костик на утреннике, Костик с бабушкой, Костик на море.
Она смотрела, удаляла. Без эмоций.
Жалеет? Нет. Скучает? Нет. Любит? Не знает. Наверное, нет.
Просто живёт. Работает, читает, гуляет. Спит — восемь часов подряд, без кошмаров. Ест — когда хочет, а не на бегу. Встречается с подругами — новыми, которые ничего не знают.
Иногда думает — что скажут люди? Мать бросила ребёнка. Чудовище. Бессердечная. Больная.
Пусть говорят. Они не жили её жизнь. Не знают, каково это — два года не спать. Два года слышать только крик. Два года умирать по кусочку.
Она выбрала жизнь. Свою жизнь. И не жалеет.
В конце концов, так делают многие отцы. Почему мать не может?
