— Моей семье нужны деньги, и ты обязана помочь! — безапелляционно заявила сестра, словно вынося приговор. — У тебя миллионы на счету, неужели жалко отдать хотя бы половину?
— Помощь обычно просят, Галя, а не требуют, — ледяным тоном отрезала Вероника.
— А я разве требую? — притворно удивилась сестра. — По-моему, я просто напоминаю тебе о твоих кровных обязанностях.
— Ты врываешься ко мне в разгар рабочего дня и безапелляционно заявляешь, что я тебе обязана, — процедила Вероника сквозь зубы. — Не находишь, что это сложно назвать просьбой, даже с большой натяжкой?
— Вот вечно ты цепляешься к словам! — огрызнулась старшая сестра в трубку.
После тягостного молчания, в котором ощущалось напряжение, словно натянутая струна, она сухо добавила:
— Мне очень нужны деньги. Ситуация просто критическая. Мы на грани.
— Я тебя понимаю и сочувствую, насколько это возможно, но позволь поинтересоваться, почему ты ищешь спасения именно во мне?
— А к кому мне еще обращаться? — в голосе Галины звучало отчаяние. — Родители сами еле сводят концы, живут на одну пенсию. Только ты у нас купаешься в деньгах.
— К кому обращаться за помощью? — переспросила Вероника, растягивая слова. — Дай-ка подумать… О, а как насчет того, чтобы хорошенько встряхнуть мужа и заставить его найти более прибыльную работу или подработку?
— Денис и так работает на износ, — в голосе Галины прозвучали усталость и раздражение. — Я его сутками не вижу, Ника! Он пашет как проклятый, а когда приходит домой, валится без сил на диван и тут же отключается! У меня считай нет мужа, а у детей отца, понимаешь? Хотя кому я это говорю… У тебя ни мужа, ни детей, ты живешь только своей работой, строишь карьеру… И тебе не понять, каково это — жить в долг, постоянно выпрашивать, унижаться, как будто мы какие-то нищие…
Галина тяжко вздохнула, и в повисшей тишине Вероника ощутила, как лопается последняя нить терпения. Когда сестра заговорила вновь, в голосе Вероники звенела сталь:
— Да, Галя, ты права, мне, наверное, не понять, как можно добровольно обречь себя на жизнь в нищете, выходя замуж за человека, не способного обеспечить семью. И рожать четвертого ребенка, зная о стесненных обстоятельствах… Это твоя жизнь, и я не вправе тебя судить, но и решать твои проблемы за свой счет я тоже не намерена. Откуда ты узнала о моих накоплениях?
— Мама сказала, – прозвучало неохотное признание.
— И это она надоумила тебя просить у меня денег? – уточнила Вероника, чувствуя, как внутри нарастает раздражение.
— Неважно, кто надоумил, – отрезала Галина. – Ты поможешь или нет?
— Нет, Галя, не могу.
— Почему?
— Потому что я не банк и не благотворительный фонд.
— Понятно.
Короткие гудки взорвались в трубке, отрезая разговор. Вероника попыталась вернуться к работе, но навязчивые, как похоронный марш, мысли не давали сосредоточиться.
Вероника была младше Галины на пять лет, и судьбы их сложились совершенно по-разному. Галина, едва окончив школу, упорхнула под венец с одноклассником Денисом. Дети посыпались, словно из рога изобилия: сначала двойняшки, потом, спустя четыре года, сын, а еще через восемь – долгожданная дочка.
Высшего образования Галина не получила и нигде не работала, посвятив себя семье. Денис таксовал, а в свободное время перебивался случайными заработками в интернете: писал тексты, создавал визитки, обрабатывал фотографии.
Жили на зарплату Дениса и детские пособия, скрашиваемые эпизодической помощью родителей. Дети росли, финансовая удавка затягивалась все туже, и Галине с Денисом нередко приходилось влезать в долги.
Вероника, напротив, после школы уверенно поступила в выбранный вуз на бюджетное отделение, а затем, с дипломом в руках, влилась в штат перспективной компании, дорожащей своей репутацией. Ей досталась хорошая, пусть и не самая высокооплачиваемая, но стабильная должность.
Вероника, словно мотылек, порхала по ленте социальных сетей, оставляя за собой шлейф тщательно отретушированных фотографий. Каждый кадр – маленькая ступенька к виртуальному пьедесталу, каждая подпись – надежда на одобрительный отклик.
Реальность же была куда прозаичнее. Несколько лет в съемной, видавшей виды, однушке, ипотека, маячившая где-то на горизонте, и неустанное пополнение заветной кубышки. На сестру, Галину, у Вероники всегда находилось немного времени и средств. То вещи передаст, то небольшую сумму переведет. Галина же принимала помощь как нечто само собой разумеющееся.
– Мы, многодетные, – настоящие героини, – любила повторять Галина, возводя себя в ранг небожителей. – Во-первых, мы исполняем священный долг – продолжаем род человеческий и осчастливливаем мир новыми гражданами. Во-вторых, повышаем демографию страны, жертвуя всем ради будущего поколения. Мы во всем себе отказываем, все на себе тащим! А бездетные… что они понимают в настоящей жизни? Живут для себя, эгоистки! Не стыдно ли?!
Родители, словно эхо, вторили Галине, и время от времени обрушивались на Веронику с требованиями поддержать «сестру-героиню».
Галина с Денисом ютились в съемной двухкомнатной квартире, где с каждым новым ребенком становилось все теснее. На семейном совете было решено: пора брать ипотеку и перебираться в просторную трешку. Вот только с первоначальным взносом вышла заминка.
На свою беду Вероника обмолвилась матери о своих накоплениях, а та, как известно, умела хранить секреты не дольше снежинки на ладони. Вероника предчувствовала, что Галина не оставит ее в покое, но и сдаваться без боя она не собиралась.
«Я никому ничего не должна, – твердо решила она, отгоняя навязчивые мысли, и вернулась к работе. – Каждый сам кузнец своего счастья».
Но поработать Веронике так и не удалось. Едва успела Вероника закончить разговор с Галиной, как зазвонил телефон. На экране высветился номер матери.
– Только что говорила с Галочкой, – зазвучал в трубке недовольный голос матери, – она сказала, что ты отказываешься ей помочь.
– Мам, а ничего, что я работаю? – вспыхнула Вероника, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
– Ну пять минут-то ты матери можешь уделить? – обиженно протянула мать. – Или ты там государственные проблемы решаешь, что тебе не до простых смертных?
– Зачем ты разболтала Гале про мои накопления? – все больше раздражаясь, спросила Вероника.
-Она попросила у меня денег в долг,а я отказала! — Потом она спросила к кому она может обратиться за помощью.
— Это ты меня надоумила, да? — голос Вероники дрогнул.
— А то кто же! Мы с отцом и так Галочке подсобляем. Отец вон Дениске свою «ласточку» отдал, чтоб таксовал, — зачастила мать, словно отчитываясь. — Я со своей пенсии кровные ей подкидываю… Одна ты в стороне стоишь! Работа у тебя – золото, должность – завидная, и доход, слава богу, не хромает. Почему мы с отцом тянем, а ты нос воротишь?
— Нет у меня, мама, лишних денег, – Вероника устало прикрыла глаза.
— Знаю я, что есть! Копишь на свои хоромы! И не совестно тебе?
— А почему должно быть?
— Да потому что ты прекрасно знаешь, в какой кабале Галочка! – голос матери вновь взмыл ввысь, пронзая комнату, как осколок стекла. – Ну как ты не разумеешь, шестеро душ в двух комнатах – это же каторга!
— Я понимаю, но если я влезу, то сама останусь под открытым небом, – тихо возразила Вероника.
— С чего ты это взяла-то? – недоверчиво прищурилась мать. – Всегда можешь к нам с отцом перебраться! Или, на худой конец, найди себе муженька с квартирой и живи припеваючи!
— Да, конечно, принцы с дворцами на каждом углу валяются, только руку протяни, – с горькой усмешкой ответила Вероника. – Нет, мама. Гале я помогать не буду.
— Ты обязана! У нее четверо детей! Твои племянники, в конце концов!
— Я была бы обязана, если бы ее постигла беда. А рождение четверых детей – это ее сознательный выбор, к которому я не имею ни малейшего отношения. И отвечать за этот выбор должна только она, а не я, и не кто-либо другой.
— М-да… – протянула мать после тягостного молчания. – Не ожидала я, что вырастила такую бессердечную дочь… Что ж, Вероничка, тебе с этим жить. Но помни, бог не простит!
«Сейчас, по всем законам жанра, должен раздаться звонок, — подумала Вероника. — Отец… Денис… Или какая-нибудь дальняя родня, о существовании которой я и не подозревала».
Но тишина в квартире звенела, словно натянутая струна. Больше никто не нарушил ее умиротворяющего молчания.
Вероника выдохнула с облегчением, и в душе ее расцвело предвкушение долгожданного отпуска. Впервые за долгие годы она могла позволить себе вырваться из замкнутого круга бытовых забот и окунуться в лазурные волны курортной неги. Близкие были в курсе ее планов, и за пару дней до отъезда телефон Вероники взорвался от шквала сообщений из семейного чата. Мать, отец и сестра словно сговорились, изливая яд упреков и обид.
«Ах, отпуск! Значит, денежки все-таки водятся?» — ехидничала мать.
«Мы тут не знаем, чем завтра детей кормить, а ты по заграницам разъезжаешь! Нехорошо!» — стыдила сестра, прикрываясь заботой о племянниках.
«Сестра в нужде, а она на солнышке греется! Где совесть?» — гремел отцовский гнев.
Вероника пыталась отмахнуться от этих уколов, как от назойливых комаров, но яд сомнений и обиды все равно проникал в душу, отравляя радостное предвкушение. А за пару часов до вылета пришло анонимное сообщение, леденящее душу своей двусмысленностью.
«Ты уверена, что не пожалеешь?» — вопрошал неизвестный.
— О чем, интересно, я должна пожалеть? — прошептала Вероника в пустую комнату.
Ощутив липкий страх, она тут же удалила зловещее послание, заблокировала незнакомый номер и, собрав остатки самообладания, наутро улетела навстречу долгожданному отдыху.
Десять дней пролетели, как яркий сон. Вероника купалась в лучах солнца, нежилась в ласковых волнах и с азартом исследовала местные распродажи, пополняя свой гардероб милыми безделушками. Но стоило ей переступить порог родной квартиры, как родственники обрушили на нее град язвительных сообщений.
«С возвращением, путешественница!» — писала сестра, не скрывая сарказма. — «Как отдохнула? Шопингом насладилась? А мне хоть что-нибудь привезла?»
«Вместо того чтобы тратить деньги на курорты, лучше бы помогла племянникам! Им нужно полноценное питание!» — негодовала мать, словно Вероника была обязана содержать всю родню.
Отец разразился гневной тирадой в голосовом сообщении.
— Себе обновок накупила, а дети в тесноте ютятся и донашивают чужое! Совести у тебя нет!
— Да что же это такое! — в сердцах воскликнула Вероника.
Но эти словесные пикировки оказались лишь легкой разминкой перед настоящей бурей.
В первый же рабочий день после отпуска Веронику вызвал к себе начальник. Их всегда связывали хорошие отношения, и женщина знала, что пользуется его расположением. Поэтому, когда шеф встретил ее ледяным взглядом и сухо предложил присесть, сердце Вероники тревожно забилось в предчувствии беды.
— Пока вы были в отпуске, Вероника Евгеньевна, тут… возник один деликатный момент, — начал он, тщательно подбирая слова.
— Что-то случилось? – Вероника почувствовала, как внутри все похолодело.
— На корпоративный адрес пришло… весьма своеобразное письмо, – начальник нахмурился, словно от дурной вести. – Впрочем, лучше один раз увидеть. Потом обсудим.
Он развернул ноутбук, и на экране
«Вы, словно змея, выполз кричащий заголовок, набранный капслоком: «ВЫ СОВЕРШЕННО НЕ ЗНАЕТЕ, С КЕМ ИМЕЕТЕ ДЕЛО!»
Ниже, словно обухом по голове, последовало:
«Полюбуйтесь, что вытворяет ваша сотрудница».
А затем… фотографии. Экстравагантные. Смелые. И до боли похожие на Веронику.
Кровь отхлынула от лица. В ужасе она взглянула на начальника, читая в его взгляде настороженность и немой вопрос.
— Вы, разумеется, понимаете, что наша компания очень трепетно относится к своей репутации. Поэтому…
— Но это не я! – вырвалось у нее.
— Как не вы? Вот же ваше лицо.
— Лицо мое, но это… не мои фотографии! – Вероника судорожно вздохнула, пытаясь собраться. – Да это же грубая работа! Монтаж, самый примитивный!
Начальник молчал, сверля ее взглядом, словно пытаясь проникнуть в самую душу.
— То есть, вы утверждаете, что это подделка? Кто-то пытается вас… дискредитировать?
— И я знаю кто! – выпалила Вероника с отчаянием.
— Неужели?
— Да. По всей видимости, это… моя сестра.
— Вот как? – начальник удивленно приподнял брови. – И что же могло ее сподвигнуть на подобное?
Вероника замялась. Выносить сор из избы не хотелось, но сейчас на карту была поставлена ее карьера. И она решилась. Начальник выслушал ее рассказ, не перебивая, с непроницаемым выражением лица.
— Я ведь никогда ей не отказывала! – голос Вероники дрожал от обиды и бессилия. – То денег просит – холодильник пуст, то дети заболели, лекарства нужны, то ботинки кому-то купить, то племяннице музыкальную школу оплатить…
— Весьма щедро с вашей стороны, – усмехнулся начальник.
— Да! И я всегда помогала! Но когда от меня требуют отдать все свои сбережения, когда считают, что я не имею права на собственную жизнь, пока у нее проблемы, когда меня давят этим постоянным «должна, должна, должна»… Мне кажется, это…
— Конечно, должны, – вдруг отрезал начальник с неожиданной строгостью.
Повисла напряженная тишина. Затем он, с тяжеловесной серьезностью, добавил:
— Кстати, на днях во втором чтении приняли закон об обязательной материальной поддержке незамужними сестрами замужних, особенно многодетных. Вы не знали?
Вероника удивленно распахнула глаза, но, заметив в его взгляде веселые искорки, робко улыбнулась.
— Знаете, что мы с вами сделаем, Вероника Евгеньевна? – спросил он.
И тут же ответил:
— А вот что.
Он решительно удалил письмо, словно стирая его из реальности, и заверил ее, что беспокоиться не о чем.
— И, если позволите, дам отеческий совет, — прозвучало напоследок, — присмотритесь к банкам, что щедры на проценты, и отдайте свои сбережения на год в их руки. А лучше – расщепите капитал между двумя надежными гаванями. И помните, враги – те, кто дышат с вами одним воздухом. Молчите о своих накоплениях, словно это тайна, доверенная лишь звездам. Особенно – родным.
Вероника приняла совет как руководство к действию. И когда спустя время голос Галины вновь зазвучал в ее телефоне, просящий и робкий, она отрезала:
— Не жди от меня нотаций, Галя, не мой это удел. Просто заруби себе на носу, никто никому ничего не должен.
— Как это? Родные, особенно те, у кого деньги водятся, обязаны помогать…
— Еще раз, Галя, высеки это в камне: никто никому ничего не должен. Каждый сам – кузнец своего счастья и хранитель своих монет. Прежде чем дарить миру новую жизнь, следовало подумать, хватит ли сил и средств, не придется ли вечно стоять с протянутой рукой.
— Вечно? – в голосе сестры заскрежетала обида. – Ты хочешь сказать, что мы объедаем тебя? Да ты ни разу по-настоящему не помогла! Так, бросала кости с барского стола. И это помощь?!
— Я предчувствовала, что благодарности не дождусь…
— Благодарности? За что? За то, что ты отворачиваешься от меня в трудную минуту?!
— Твоя трудная минута, Галя, длится вечность. И ни ты, ни твой Денис за все эти годы не пошевелили и пальцем, чтобы что-то изменить. Ты взрослая, дееспособная женщина, замужем. Ты мать, в конце концов. Так что будь добра, решай свои проблемы сама. И передай Денису пламенный привет. Заявление за его художества с моими фото подавать не буду. Он же отец многодетного семейства.
С этими словами Вероники Галина швырнула трубку.
Сейчас сестры живут в разных вселенных и не общаются, но Вероника не испытывает ни малейшего сожаления. Родители изредка пытаются воззвать к ее совести по телефону, но женщина стоит на своем, уверенная, что поступила единственно верным образом.
