— Дорогая, мне нужно тебе кое-что сказать, — проговорил Евгений, притянув Вику в объятия.
— Говори, родной, — промурлыкала Вика, в ее голосе звучала сладость и предвкушение. Она уже рисовала в воображении очередной сюрприз: новое колье, поездку в Париж… что-то, что ласкало ее самолюбие и кошелек.
— Ну… — Евгений замялся, словно перед прыжком в ледяную воду. Слова застревали в горле, он боялся обрушить на Вику лавину своего известия. — Это… сюрприз, конечно, но не совсем в твоем вкусе. Понимаешь, через три дня приезжают мои родители… и Ленка с ними. Она на истфак поступать надумала, да и Москву заодно посмотреть хотят. Ненадолго, всего на недельку. Ленка экзамены сдаст, и они сразу уедут…
Евгений не успел договорить.
— Что-о-о? — взвизгнула женщина, словно ее босую ногу опалил раскаленный уголь.
Она пулей вскочила с кровати, и ее стремительные шаги застучали по комнате, как дробь барабана перед бурей.
— Да ты издеваешься! — голос ее дрожал от возмущения.
Ярость густо проступила на щеках пунцовыми пятнами, словно кто-то небрежно плеснул краской.
— Я тут целый год, как в заточении, дышу этой мерзостью и пылью! Мы забыли, когда последний раз выбирались хоть куда-нибудь! И вместо обещанного Таиланда ты тащишь сюда своих родителей, да еще и эту пигалицу в придачу!
— Не смей так говорить о моей сестре! — оборвал ее Евгений, и в его голосе впервые за вечер прорезался металл. — Мы обязательно поедем, куда ты захочешь, как только мне дадут отпуск. Забыла, что деньги с неба не падают? Это ты решила запереться в четырех стенах, хотя я никогда не был против твоей работы. А теперь жалуешься на скуку! Дай мне спокойно доработать последние недели, пусть мои побудут в гостях, а ты встреть их по-человечески. Ты же у меня замечательная хозяйка. Ну, не дуйся.
Евгений коснулся губами щеки Вики, но она, словно от удара, отпрянула.
— Не хочу и не буду прислуживать твоей родне. Даже не проси, — отрезала она, сверкнув на мужа взглядом, полным неприкрытой неприязни.
— Зай, да никто и не ждет от тебя прислужничества. Просто будь гостеприимной, как всегда. Они же культурные люди, — Евгений пытался сохранить спокойствие, сдерживая подступающее раздражение. Его терпени
У негою в этом вопросе можно было позавидовать.
— Три года их не было, и еще бы столько не появились, если бы не Леночкино поступление.
— Да я и для нас устала готовить и убирать! — капризно надула губы Виктория. — Сколько раз просила нанять домработницу? Ты хоть на мои руки посмотри! Где маникюр? Все из-за твоей посуды!
Евгений всего год назад выбился в топ-менеджеры крупной компании и купил эту квартиру. Оплата домашнего персонала пока не входила в его бюджет.
Виктория же, с тех пор как вышла замуж, не работала, искренне считая кошелек мужа своим главным достоинством. Она посвящала себя уходу за собой и дорогим покупкам, но от этой праздной жизни медленно погружалась в апатию, а накопившееся недовольство вымещала на несчастном супруге.
— Я устал тебя уговаривать! — резко оборвал ее Евгений. — В конце концов, три года я исполнял все твои прихоти. Неужели ты не можешь выполнить мою единственную просьбу?
С этими словами он подхватил дипломат и вышел, хлопнув дверью.
Вике вовсе не хотелось ссориться с мужем, ведь тогда она могла лишиться всего. Но перспектива принимать у себя провинциальных родственников, разливать им чай и убирать крошки со стола… это было выше ее сил.
Дрожь пробежала по телу от одной мысли об этом унижении. Желая хоть как-то снять стресс и отомстить мужу за испорченное настроение, она схватила его кредитку и помчалась в торговый центр, поклявшись оставить ее пустой.
Вечер обещал быть нескучным. Пока Виктория раскладывала свои трофеи, с работы вернулся Евгений.
— Я ничего не приготовила, не успела, — бросила она, делая вид, что увлечена новой сумочкой.
— Викусь, ну ладно, прости. Я сорвался, да? Больше не буду. Просто родным правда очень нужно приехать. Вот, небольшой задаток за твое терпение, — ласково проговорил Евгений и протянул ей маленькую бархатную коробочку, в которой поблескивали новые золотые серьги.
Он знал этот прием, как свои пять пальцев, и Вика, давно прирученная к его уловкам, сдалась.
— Ладно, прощен, — проворковала она, притворно нахмурив брови и окинув взглядом новое украшение, словно даря ему милость королевы.
День приезда родственников обрушился, как неизбежность.
— Мам, пап, располагайтесь! — Евгений распахнул двери квартиры, впуская родителей с их скромными пожитками. — И салют будущим покорителям знаний!
Худенькая девушка, словно птичка, упорхнула на шею брату.
— Женька, ну наконец-то! Совсем забыл, звонишь редко, в гости не заманишь, важный стал! — Лена попыталась изобразить обиду, но в голосе звучала лишь радость.
— Да не забыл я, Ленок, всех помню. Просто работа… Горит все. Вечером буду, обнимаю!
И, словно порыв свежего ветра, Евгений исчез за дверью, оставив хозяйкой положения Викторию.
— Садитесь обедать, — отрезала она, словно бросая кость собаке. — И сразу предупреждаю, чтобы потом не было обид. Готовлю я редко, и в ближайшее время это вряд ли изменится. Жареной картошки с салом, как вы любите, у меня нет, извините, все диетическое.
Женя предупредил о вашем приезде в последний момент. В дальнейшем будете питаться в кафе. Комнаты для вас готовы, вещи – туда. У нас тут, знаете ли, приличная квартира, а ваши сумки… Они, наверняка, долго ждали вас на вокзале. И тебя, Лена, это тоже касается: мою косметику не трогать!
— Вот тебе и здравствуйте, — прошептала мать Евгения мужу, с горечью разглядывая интерьер. — Что-то мне уже и Москву расхотелось смотреть.
Дни тянулись томительно. Пока Евгений пропадал на работе, Виктория, казалось, специально отравляла жизнь его родным. Родители старались раствориться в московских улицах, часами бродили по музеям и паркам, лишь бы не сталкиваться с ядовитой невесткой. Семнадцатилетняя Лена пропадала в институте на экзаменах. Но стоило кому-то из них попасться Виктории на глаза, как придирки сыпались, словно град.
Викторию раздражало все: «провинциальные тряпки», висящие в коридоре, брызги в ванной после мытья рук. Но больше всего доставалось Лене.
Вика и сама не могла понять, почему так невзлюбила эту угловатую девчонку, вчерашнюю школьницу.
Наверное, дело было в том, что когда-то и сама Виктория была такой же: наивной, провинциальной, приехавшей покорять Москву шесть лет назад. Архангельск, общежитие, вечная нехватка денег… Но свадьба с перспективным студентом, Евгением, перевернула ее жизнь. И теперь, в роли важной дамы, она не хотела видеть рядом с собой никого, кто напоминал бы ей о собственном, недавнем прошлом.
Однажды утром, когда Лена собиралась на учебу, Виктории почудилось предательское облачко знакомого аромата.
— Стой! — рявкнула она, словно командуя цепному псу. — Я что, не ясно выразилась насчет моей косметики?!
— Да что ты, Вик? — Лена искренне изумилась. — Мне и в голову не приходило…
— Не строй из себя невинность! — голос Виктории зазвенел осколками стекла. — Я чувствую мой запах! Ты облилась моими духами!
— Да нет же, Вика, успокойся, это мои. Я их еще из дома привезла.
— Из твоей-то глуши откуда такие дорогие духи? Ты же всегда пользовалась дешевой парфюмерией, под стать своей провинциальности! — яд сочился из каждого слова. Для Виктории тема бедности и захолустья была болезненной, как открытая рана.
Лена, девушка с характером, не стушевалась. Она приблизилась к Виктории вплотную, глядя ей прямо в глаза, и отрезала:
— Прекрати меня оскорблять. Сама-то откуда вылезла, из Архангельска, забыла? Я чужого не беру, меня родители не учили воровать. А вот кто тебя воспитал такой хамкой – ума не приложу.
— Да ты просто… — Виктория замахнулась, готовая вцепиться в волосы юной родственницы, но в этот момент в квартиру вошел Евгений.
— Что тут происходит? — устало спросил он, оглядывая разъяренных женщин.
— Твоя сестрица украла мои духи! — выпалила Виктория, торжествуя.
— Я даже не знаю, где они стоят, — оправдывалась Лена. — А твоя жена просто психопатка, набросилась на меня из-за каких-то глюков.
— Все, хватит! Не хочу вникать в ваши бабские разборки. Вика, угомонись. Я с работы, устал, хочу отдохнуть. Когда этот кошмар закончится?! — в голосе Евгения сквозило отчаяние.
Все это его измотало до предела.
— Когда твоя семейка отсюда уберется! — огрызнулась Виктория.
На следующий день, когда семья Евгения покидала «гостеприимный» дом, мать, прощаясь, бросила ему в спину, так чтобы Виктория услышала:
— Не понимаю, зачем ты на ней женился. Добром это не кончится.
Виктория уже рванулась было вслед за уходящими, чтобы выкрикнуть им вдогонку пару ласковых, но дверь захлопнулась. Истерика накатывала новой волной.
— Ты только посмотри! Я впустила змею в свой дом, прислуживала ей, как последняя рабыня, а она… Жень, так больше невыносимо! Я требую: ни шагу больше в сторону твоих родственников, слышишь?!
— Ты переходишь все границы, — отрезал Евгений, в его голосе звенела сталь. — Во-первых, я не мальчик, чтобы ты мне указывала. Во-вторых, они моя семья, и я вправе сам решать, как мне с ними общаться. А твои вечные придирки уже поперек горла. Продолжишь в том же духе – жить будем, как кошка с собакой.
— Ну, милый, ну ведь они же меня на дух не переносят, — проворковала Вика, понимая, что рискует потерять всё, что имеет. — Общайся, помогай, но, умоляю, избавь меня от их присутствия.
— Ладно, — сдался Евгений, пытаясь сгладить острые углы.
Несколько месяцев в их доме царил хрупкий мир. Евгений звонил родителям украдкой, стараясь, чтобы Вика не слышала ни слова, будто совершал преступление. Он боялся ее гнева.
А Лена так и не решилась поступать в московский вуз. Воспоминания о «теплом» приеме Вики навсегда отбили у нее охоту приезжать в столицу.
В день рождения матери Евгений решил сделать ей приятное и отправить денег. Вика подслушала его телефонный разговор.
— Сколько ты ей отправил? А как же мы?! — взвилась она, словно ужаленная змея.
— Викуль, ну у мамы юбилей, я же сын, в конце концов! Не могу же я оставить ее без подарка. Ты же знаешь, как они живут. Ничего страшного, заработаю еще. Нам хватает, детей пока нет. Кстати, когда ты уже надумаешь о них?
— Я не об этом сейчас говорю! — завизжала Вика, теряя над собой контроль. — Если ты собираешься кормить всю свою голодную родню, о каких детях может идти речь? Ты им будешь подгузники покупать, а не нашим детям!
— Это уже слишком, — процедил Евгений, в его глазах вспыхвала искра гнева. — Знай, из-за тебя моя сестра отказалась от своей мечты. Она решила, что все москвичи такие же… невоспитанные, как ты.
— Ну и правильно! Так им и надо! — распалилась Виктория, и голос ее звенел ледяной сталью. — Нечего здесь привечать всякую деревенщину с разинутыми ртами. Ты посмотри на себя, Евгений! Директор, почти воротила, а возишься с этими… провинциалами, словно они не деньги из тебя тянут, а кровь!
— Вика, — в голосе Евгения заскрежетала сталь. — У тебя какой-то маниакальный пунктик насчет этой «провинциальности». Сама, что ли, забыть не можешь, как из своей Архангельской глуши выползла? Тебе я помог, ты устроилась. А моя сестра что, не человек? Не имеет права выучиться, работу найти, замуж выйти по любви, а не по расчету? Чем она хуже тебя, скажи на милость?!
Виктория осеклась, поняв, что перегнула палку. Попыталась прильнуть к мужу, заглянуть в глаза, но он отстранился, словно от прокаженной.
— Ты переходишь все границы, Вика. Подумай, наконец, о своем поведении. И знаешь, я начинаю всерьез сомневаться, что ты вышла за меня по любви, — процедил Евгений, развернулся и, хлопнув дверью так, что вздрогнули стекла, ушел на работу.
Ярость, клокотавшая в Виктории, грозила взорваться. Она была уверена: это свекровь, змея подколодная, настраивает сына против нее, не дает ей спокойно жить, норовит испортить все. Сначала она накапала себе валерьянки, надеясь унять дрожь, но злость, словно ядовитый плющ, продолжала душить изнутри. И тогда она решила выплеснуть всю накопившуюся желчь на голову Лидии Сергеевны.
Дрожащими пальцами Виктория набрала номер свекрови. Та, наивная, приняла звонок, думая, что невестка одумалась, хочет поздравить, помириться… Как бы не так!
— Слушайте меня внимательно, Лидия Сергеевна, — прошипела Вика в трубку, словно змея. Каждое слово било, словно плеть. — Я не знаю, как вы там задурили голову своему сыночку. Женя теперь и разговаривать со мной не хочет, и видеть меня не может. Подарочки, значит, ей отправляет…
— Так вот, я желаю вам самого ужасного дня рождения! Чтобы этот день стал самым черным в вашей жизни! Чтобы вы ночами не спали, чтобы вам жилось худо, чтобы вас преследовали одни несчастья! Слышите?! Одни несчастья! — выкрикнула она и сжала телефон с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Казалось, еще немного, и пластик треснет под напором ее ненависти.
Лидия Сергеевна, всегда отличавшаяся нордической сдержанностью, в свой юбилей оказалась уязвима, словно оголенный нерв. Как могла невестка так поступить
Ж? Сердце, и без того не отличавшееся богатырским здоровьем, сдавило тоской.
Слезы брызнули из глаз. Не в силах вымолвить ни слова, она прервала разговор и, немного придя в себя, дрожащими пальцами набрала номер сына, выплакав ему всю горькую правду.
Когда Евгений переступил порог дома, он был мрачен, как грозовая туча. Церемонии были излишни.
— Вика, — отрезал он, словно лезвием. — Я знаю, ты отравила матери день рождения. После твоего звонка у нее подскочило давление. В последнее время ты словно одержима желанием разрушить все, что мне дорого. Между нами выросла стена, ты стала холодной и злой. Не знаю, вижу ли я смысл в дальнейшем совместном существовании.
— Солнышко, прости, я сорвалась, — пролепетала Виктория, внезапно осознав, что своими руками разрушает хрупкий мир.
— Возможно, — сухо бросил Евгений. — Но исправить все одним словом не получится. Слушай меня внимательно: отныне ты живешь в гостевой комнате. Делить с тобой одну постель я больше не желаю.
Можешь больше не утруждать себя готовкой и уборкой.
Ты ведь не прислуга. Домработницу нанимать не стану, буду обедать в кафе, а в своей комнате приберусь сам. Для меня это не проблема. И я не считаю это уделом провинциалов. Ты будешь жить со мной не как жена, а как… соседка. Если я захочу вернуть все назад, я тебе об этом скажу. Но если этого не произойдет, прости, оформим развод, как полагается. Все. Не прикасайся ко мне.
Виктория была раздавлена. Она знала, что сама вырыла эту пропасть. В глубине души она любила Евгения, но страсть к красивой жизни, к блеску и роскоши, оказалась сильнее.
Охваченная отчаянием, она бросилась исправлять содеянное. Романтические ужины, безупречная чистота в доме, новые прически и платья, призванные привлечь его внимание, лесть, угодливость, дорогие подарки – она пустила в ход весь свой арсенал, пытаясь вернуть расположение мужа.
Но в голове Евгения словно что-то перемкнуло. Он видел робкие попытки жены загладить вину, искреннее стремление вернуть утраченное, но сердце его оставалось глухо. Желания возвращаться не возникало, словно дверь в прошлое захлопнулась навсегда.
Полгода они существовали как соседи, пока в компании Евгения не появилась Кристина. Молодая, недавно пережившая развод, она несла бремя съёмной квартиры и вынужденной экономии, но сохраняла удивительную лёгкость и жизнерадостность.
Евгения восхищала её независимость, стремление всего добиться самой, ни от кого не зависеть. Незаметно для себя он начал ухаживать за ней. Время, проведённое вместе, текло, как волшебный сон. И вскоре Кристина призналась в своих чувствах, тут же огорошив: она никогда не свяжет свою жизнь с женатым мужчиной.
Долгие мучительные раздумья, и вот – решение принято. Евгений взял Кристину за руку, словно за якорь новой жизни, и повёз домой, чтобы раз и навсегда изменить свою судьбу.
— Я не хочу причинять тебе боль, Вика, — произнёс он, глядя на застывшую с графином в руках жену. — Я не оставлю тебя без средств к существованию. Но прошу понять… познакомься. Это Кристина, я люблю её и намерен жениться. Наш брак окончен. И, пожалуйста, не устраивай сцен, как с Леной. Это бесполезно. Ничего уже не вернуть.
Шок пронзил Вику, и графин выскользнул из её рук, разбившись вдребезги о пол. Так же, как и её надежды на спасение брака.
— Как ты мог так поступить со мной? Ты же говорил, что вернёшься… — прошептала она, словно моля о милосердии.
— Я говорил, что это возможно, — холодно ответил Евгений. — Но я не знал, что встречу женщину, готовую отдавать бескорыстно, не считая себя при этом прислугой.
