– Отныне и навеки прописываюсь у вас! Развод, пепелище прошлого – начинаю жизнь с нуля. Приехал к вам, ибо не сыскать мне более честных и верных друзей во всем белом свете! Так принимайте же меня! – провозгласил Петр с порога, словно актер, вступивший на подмостки.
– Витя, это «временно» тянется уже третий месяц! Я и вкус нормальной жизни позабыла! – негодовала Ирина. – Когда же Петька избавит нас от своего драгоценного присутствия?
– Да ладно тебе, с ним же весело, разве нет? – возразил муж. – И потом, неудобно как-то получается. Пригласили человека, дали приют, а теперь – пинком под зад? Не по-людски это.
– Знаешь что? Если твой Петька не съедет, с ним и будешь серебряную свадьбу справлять! – отрезала Ирина. – С меня хватит этого цирка шапито!
С этим «третьим лишним» в своем браке, длиною в двадцать пять лет, Ирина почти свыклась. Нет, она ни на йоту не сомневалась в любви мужа. Виктор оказался прекрасным семьянином, да и человеком был хорошим, вот только излишне мягким. Этим-то и пользовался наглым образом тот самый «третий» – друг его юности, Петр. Знакомы они были со школьной скамьи, дружили не разлей вода, точнее, Виктор дружил, а Петр с удовольствием принимал его дружбу как должное.
– Витек, халявная бронь на Камчатку горит! Рыбалка на три недели, путевка – даром! – врывался он в дом друга, глаза метали искры азарта. – Коллега с работы в пролете, ногу сломал, а я что, рыжий?
– У меня у дочки в школе выпускной, – виновато оправдывался Виктор. – Сейчас никак не вырваться.
– Да что ты там пропустишь? – хмыкнул Петр. – Белые фартуки, слезы умиления, пышные банты размером с голову? Ирка и одна прекрасно справится с ролью рыдающей мамаши, а на Камчатку когда еще попадешь? Такая возможность раз в жизни выпадает!
– Я даже не знаю, на работе отпустят ли, – сомневался Виктор. – Все-таки поездка внеплановая.
– А мы им такое зальем, что бабушка при смерти в глухой сибирской деревне. И ты единственный внук, способный оказать последнюю помощь, – расхохотался Петр. – Давай телефон, сейчас все утрясем в лучшем виде!
Он действительно плел паутину лжи легко и непринужденно, словно кружевной воротник, а еще обладал каким-то почти гипнотическим обаянием, безотказно действующим на женщин и начальство. Одно лишь сердце Ирины оставалось неприступной крепостью для его чар.
У нее выработался стойкий иммунитет к Петру еще со дня свадьбы, когда накануне торжества ей пришлось вызволять бесчувственного жениха из бани, полной подозрительных девиц.
Виктор, облаченный в свадебный костюм, беспомощно лежал на лавке, а полуголые участницы развеселого девичника, замотанные в простыни, осыпали его отборными ругательствами, намекая на полное отсутствие мужского интереса к их персонам.
Петр вообще появлялся в их жизни как стихийное бедствие, редко, но метко, словно комета Галлея. Мог пропасть на год, на два, а потом вдруг возникнуть из ниоткуда с какой-нибудь безумной, пакостной идеей. И вот, за полгода до серебряной свадьбы Виктора и Ирины, старый друг снова возник на горизонте, словно черт из табакерки. Появился ближе к ночи, с чемоданами, словно и не было этих лет разлуки.
– Вот! Принимайте блудного сына! – провозгласил Петр с порога. – Развелся, обнулился, начинаю жизнь заново, как бездомный скиталец. К вам приехал, потому что других порядочных людей в друзьях не осталось.
– Ну что ты, Петька, брось! – Виктор обнял друга, похлопав по спине. – Проходи, располагайся, дети у нас оба в Москве учатся, комната пустует. Не стеснишь своим присутствием никого.
– Вот и славно, – оживился Петр и тут же вручил изменившейся в лице Ирине огромный букет роз. – С повинной я к тебе, хозяюшка. Всякое бывало, знаю, но теперь мне и правда идти некуда.
– Петь, я ни одному твоему слову все равно не верю, – отрезала Ирина. – Это вон Вите можешь заливать о своем раскаянии и исправлении. А я знаю, что горбатого могила исправит, а черного кобеля не отмоешь добела, народная мудрость, между прочим.
– Ну ты никогда меня не любила, – обиженно протянул Петр. – Цветы-то хоть возьми, они ни в чем не виноваты. И вообще, квартира Витькина, родительская, пусть он и решает, оставаться мне или на улице под кустом ночевать.
– А ты где вообще пропадал-то все это время? – удивленно спросил Виктор. – Телефон молчит, квартира продана. Я к матери твоей заходил, так она говорит, что ты к дочке уехала.
– Представляешь, мать учудила! Продала квартиру, на которую я, дурак, рассчитывал. Свою-то давно спустил. И рванула к сеструхе, деньги ей отдала, – жаловался Петр, словно побитый пес. – А я, как неприкаянный, сорвался на юга, где закадрил одну обворожительную вдову. Да только и там объявились алчные родственнички. Пришлось ретироваться.
– И чего это тебя сюда принесло? – с едкой иронией поинтересовалась Ирина. – Южный загар не лег?
– У моей последней пассии объявился бывший, боксер, – с кислой миной ответил Петр. – После больницы, с челюстью, собранной по кусочкам, я понял, что не переношу жару. Компенсацию, конечно, вытряс. Но на квартиру пока не хватает. Буду искать работу.
– Новую кормушку ты себе начнешь искать, – обреченно вздохнула Ирина. – Петька, тебе скоро полтинник, а ты все туда же, в альфонсы рядишься.
– А тебя, Ириша, даже в лучшие годы никто бы на довольствие не взял, – огрызнулся Петр. – Ладно, кормите уже меня, благодетели. Сутки в рот ничего не брал.
Ирина тяжело вздохнула, но под жалостливым взглядом мужа поплелась греть борщ. Хотя с огромным удовольствием огрела бы Петьку половником по наглой лысине. Но Виктор был слишком привязан к этому великовозрастному пройдохе. А мужа Ирина все-таки любила, вырастила с ним двоих детей и мечтала состариться вместе.
Утром, когда наконец угомонившийся Петр захрапел в гостевой, Виктор на кухне уговаривал жену потерпеть присутствие незваного гостя.
– Ирочка, у меня сейчас гибридный график, частичная удаленка, буду помогать этому балбесу работу искать. Не переживай, это ненадолго, – обещал он, заглядывая жене в глаза.
– Вить, да все давно понятно, – устало вздохнула Ирина. – Это сказка про заюшкину избушку. Раньше твой дружок, когда прижмет, прятался в нору к своей матери. А теперь ты будешь тешить его иллюзии. Твой Петька – приспособленец, всю жизнь паразитирующий на чужой шее.
– Ты не права! – вспыхнул Виктор. – Он мне однажды жизнь спас, удержал за руку, когда мы по крышам лазили в детстве. Петя хороший, просто немного безбашенный и ветреный. Пусть поживет, не думаю, что сильно нас стеснит.
– А случайно не Петя ли тебя на ту крышу затащил? – прищурилась Ирина. – Ладно, если он тебе так дорог как призрак ушедшей юности, пусть пока остается. Но помни, что этот человек в нашей жизни уже достаточно наследил. И ничего хорошего я от него не жду.
Ирина, словно прорицательница, видела наперед: Петр и не думал прощаться со своими закоренелыми привычками. Напротив, с азартом принялся прививать их своему податливому другу детства. Виктор же, изголодавшийся по живому общению в своей добровольной изоляции, с готовностью принимал правила игры.
– Чего ты там засел, как сыч? – подначивал Петр. – Делов-то на пару часов, а тут уже пенное дымится, рыбка янтарная томится. Кино до утра смотреть будем!
– Да у меня работа, – робко возражал Виктор. – Вдруг начальство нагрянет с проверкой.
– Да брось, ты у них на хорошем счету, небось. Расслабимся, отдохнем душой!
И вот уже посиделки эти стали обыденностью, а по выходным Петр тащил друга то в баню, где пар лился рекой вместе с возлияниями, то в гараж, где алхимичили над машинами и напитками. А Ирине оставался дома образцовый свинарник, словно после нашествия саранчи.
Чешуя, как россыпь монет, усыпала пол, упаковки от чипсов и прочих яств валялись повсюду, а в воздухе витал густой, въедливый запах, который, казалось, впитался в стены. Сначала Ирина молча убирала этот хаос, потом, не выдержав, устроила скандал и заставила Петра и Виктора приложить руки. Впоследствии муж сам потихоньку затирал следы их разгула, не замечая, как скользит по наклонной.
А Петр ликовал, видя, как друг все глубже попадает под его влияние, но всему приходит конец. Затуманенный разум перестал справляться с рабочими задачами. Виктор начал допускать ошибки, пару раз лишился премии, а потом и жена поставила ребром вопрос.
– Ты возвращаешься в офис на полный день! – отрезала Ирина. – Иначе все это закончится белой горячкой или чем похуже. Петьке твоему все нипочем, у него здоровье как у быка. А ты уже выглядишь как потенциальный клиент патологоанатома, и грим не понадобится!
– Ты права, – Виктор вдруг оживился, словно луч солнца пробился сквозь тучи.
И, взглянув на жену с мольбой, попросил:
– Сделай мне одолжение, сотвори скандал, да такой, чтобы искры летели, и непременно при Петьке. Иначе он меня из своих цепких лап не выпустит.
– Кстати, когда же наш драгоценный гость соизволит покинуть сие гостеприимное жилище? И как продвигаются его поиски работы, приносящей столь необходимые ему средства к существованию? – поинтересовалась Ирина, понимая, что вопросы эти повисли в воздухе, словно осенние листья, обреченные на падение.
Петр и не думал уезжать. Напротив, он потребовал превратить бывшую детскую в подобие его личного дворца, с ремонтом, выполненным строго по его эстетскому вкусу. Видите ли, жить в окружении подростковых постеров и плюшевых медвежат оскорбляло его утонченную натуру.
Виктор сбежал в офис, словно на спасительный остров, а у Ирины начался долгожданный отпуск. Да и дела накопились, требовавшие ее полного внимания. Она взяла две недели, ровно столько же оставалось до круиза, посвященного их серебряной свадьбе, – круиза, билеты на который уже давно пылились в ящике стола, словно несбыточная мечта.
Но Петр отравлял все планы, словно ядовитый сорняк в цветущем саду. Оставить его одного в доме было равносильно катастрофе. Этот незваный гость уже успел изрядно потрепать ей нервы.
Однажды, вернувшись домой, Ирина застала Петра в компании незнакомой женщины. Они явно наслаждались обществом друг друга, а гостья, ничуть не смущаясь, расхаживала по дому в ее любимом шелковом халате, словно полноправная хозяйка.
– Петька, это что за бордель?! – взвилась Ирина, голос звенел хрусталем бьющейся посуды. – Ты сюда что, гарем свой решил перевезти?!
– Петенька, это твоя маман? – прощебетала гостья, чья моложавость явно была заслугой умелого гримера, – Пусть идет к себе, не мешает взрослым забавляться.
В Ирине вскипела лава. Схватив гостью за роскошные волосы, которые предательски отделились от головы, обернувшись дешевым накладным хвостом, она потащила визжащую особу к двери. Та отбивалась, молила о пощаде, просила дать одеться. Внезапно сжалившись, Ирина вытолкнула полуголую куртизанку за порог, захлопнула дверь и, с грозной миной, обернулась к Петру. Но тот, кажется, совершенно не понял трагизма ситуации.
Петр расплылся в идиотской улыбке, глядя на разъяренную Ирину. А она, опустив взгляд на валяющийся на полу любимый шелковый халат, понимала, что после такого его проще предать огню. Тишину разорвал пьяный голос мужа:
– Что, ревнуешь, Ирка? А я-то заметил, как ты на меня смотришь! С вызовом! Наверняка мечтаешь оказаться в постели со мной, как и все мои женщины?
– Петь, у тебя крыша поехала? – прошипела Ирина, стараясь сохранить остатки самообладания. – Давно у психиатра был? Тебе, случаем, палата к Наполеону не положена, Казанова доморощенный?
– Себе-то хоть не ври, – захохотал Петр, по-прежнему сияя глупой улыбкой. – Я же вижу! И глазки мне строишь, и халатик новый напялила. Хотела соблазнить! Ну так знай, я не против! Иди сюда, моя ненаглядная.
С этими словами он ринулся к Ирине, руки его, словно клешни, тянулись к ней. Она отшатнулась вглубь узкого коридора, но Петр, словно одержимый, продолжал напирать, тесня ее в угол. В тесноте не развернуться, но паника не сковала Ирину. Когда Петр, наконец, дотянулся и схватил ее, она, не раздумывая, обрушила на него всю тяжесть своей сумки с продуктами. Дальше она отбивалась уже вслепую, остервенело.
Поначалу изверг еще пытался что-то выкрикивать, нападать, но вскоре его пыл угас. Ирина нашарила выключатель, и коридор залил яркий свет. На полу, в липкой луже разбитых яиц, рассыпанной муке и сахарном песке, сидел Петр и смотрел в никуда, словно оглушенный.
Под ним растекалась маслянистая лужа – кажется, лопнула бутылка с подсолнечным маслом. Но сейчас Ирине было не до испорченных продуктов. Она смерила взглядом поверженного врага, дрожащей рукой достала телефон и запечатлела его позорное поражение.
– Ты чего творишь?! – взревел Петр, багровея лицом. – Совсем разум потеряла? Я Витьке все расскажу!
– Что за тарарам? – прозвучал за спиной Ирины усталый голос Виктора. – На лестнице какая-то женщина в слезах, тут вы голосите. Что стряслось-то?
Виктор, окинув взглядом жену и застывшего в нелепой позе друга, ошарашенно уставился на грязный пол.
– Что здесь произошло? – тихо спросил он, словно боясь услышать ответ.
– Вить, ну выслушай, – забормотал Петр, поднимаясь с колен. – Привел я даму, а твоя как взбеленилась! Выставила ее за дверь, мою подругу. А потом я так, подшутил, будто к Ирке клеюсь. Ну, она и сорвалась с цепи.
– Подшутил, значит, – проговорил Виктор ледяным тоном. – Замечательно вышло, ничего не скажешь. Я чуть из-за тебя работы не лишился. Допился почти до ручки. Мою жену ты вообще за пустое место держишь. Просто блестящие шутки, Петя! А теперь иди развлекай ими кого-нибудь другого!
– Витька, да ты чего? Мы же братаны! – скулил Петр, шаря глазами по сторонам. – Это все бабы виноваты, из-за них все передряги.
– У тебя полчаса, чтобы вымыть этот свинарник, собрать свои манатки и исчезнуть из нашей жизни навсегда, – отрезал Виктор, в его голосе звенела сталь. – И адрес этот забудь. Увижу еще раз – пеняй на себя.
– Да что ты мне сделаешь? ты дохлик ты с детства! – огрызнулся Петр, стараясь скрыть страх. – Ладно, сидите тут в своей трясине. Раз юмора не понимаете.
С трудом поднявшись с пола, Петр принялся судорожно отряхивать с себя остатки былого триумфа. Затем, словно смывая грехи, долго стоял под душем, а после, с остервенением, оттирал коридор от следов вчерашнего пиршества, превратившегося в позор. Ирина наблюдала за этим фарсом с тихим, почти дьявольским наслаждением, чувствуя, как крепкая рука мужа – якорь ее спокойствия – сжимает ее ладонь.
Когда последний осколок былой вакханалии был убран, Петр предпринял отчаянную, последнюю попытку воззвать к их милосердию:
– Ребята, ну чего вы? В конце концов, сколько лет вместе… Я просто пошутил, черт возьми!
– Вот и шлифуй свое искрометное остроумие на ком-нибудь другом, – отрезал Виктор, – а с нас хватит. Хватай свои пожитки и ключи от квартиры мне отдай. Впрочем, мы, пожалуй, просто сменим замки.
Петру ничего не оставалось, кроме как ретироваться. В бессильной злобе он попытался обвинить Виктора в предательстве, в несоблюдении законов мужской дружбы, но было поздно. Фотография, коварно сделанная Ириной и мгновенно разлетевшаяся по чатам их общих приятелей, превратила его в посмешище. Никто больше не желал предоставлять убежище павшему ловеласу и лжецу.
Так Петр закончил свою карьеру покорителя сердец, осев на должности сторожа с проживанием, где его единственной компанией были лишь тишина и тени. А Виктор и Ирина, сбросив с плеч груз обмана и предательства, продолжали готовиться к празднованию своей серебряной свадьбы. Они с нетерпением ждали двухнедельного речного круиза, предвкушая блаженство уединения и романтики, зная, что Петр больше не сможет омрачить их счастье.
