— Аня, опять двойка по математике! — Галина Петровна швырнула дневник на стол так, что задрожали чашки. — Сколько можно терпеть это безобразие?
Шестнадцатилетняя Аня даже не подняла глаз от телефона. Пальцы быстро печатали сообщение подружке, а губы растянулись в равнодушной усмешке.
— Ну и что? Не первая, не последняя.
— Как не первая? — голос матери дрожал от возмущения. — Твоя сестра Катя отличницей была, Сережа техникум с красным дипломом окончил. А ты?
— А я не они! — Аня наконец оторвалась от экрана и вызывающе посмотрела на мать. — Может, потому что я вам неродная?
Эти слова повисли в воздухе, как удар плетью. Галина Петровна побледнела, сжала кулаки и медленно опустилась на табуретку.
— Не смей так говорить, — прошептала она. — Никогда не смей.
Аня знала о своем происхождении с шести лет. Тогда это казалось просто фактом, не более важным, чем цвет глаз или размер ноги. Но сейчас, в разгар очередного скандала, эти знания превратились в острое оружие.
— Почему? Это же правда! — девушка встала и начала нервно расхаживать по кухне. — Вы меня из жалости взяли, вот и мучаетесь теперь!
— Замолчи! — Галина Петровна тоже вскочила. — Мы тебя любили! Любим! Больше, чем…
— Больше чем кого? — Аня остановилась и впилась в мать жестким взглядом. — Больше, чем родных детей? Врешь! Их никогда не ругала так, как меня!
Материнское сердце разрывалось на части. Как объяснить девочке, что любовь к приемному ребенку иногда даже сильнее? Что каждый окрик рождается от страха потерять, каждое требование — от желания защитить?
— Я кричу, потому что боюсь за тебя! — Галина Петровна вытерла глаза кухонным полотенцем. — Понимаешь? Боюсь, что ты пропадешь!
— Не надо бояться, — холодно ответила Аня. — Я уже пропала.
Через месяц произошло то, чего никто не ожидал. Классная руководительница вызвала Галину Петровну в школу.
— У одной девочки пропал телефон прямо из рюкзака, — тихо сказала Вера Николаевна. — Дорогой, новый. Родители очень расстроены.
— И что это имеет отношение к Ане? — насторожилась Галина Петровна.
— Понимаете… — учительница замялась. — Телефон нашли в рюкзаке вашей дочери.
Дома Аня отчаянно доказывала свою невиновность. Она плакала, умоляла, клялась, что видит этот телефон впервые. Но как поверить ребенку, который последние полгода врал о каждой мелочи?
— Я не брала его! — кричала девушка. — Мама, ну поверь мне хоть раз!
— Не могу, — честно призналась Галина Петровна. — Слишком много было лжи.
— Тогда зачем я вам нужна? — Аня собрала вещи в спортивную сумку. — Раз не верите, живите без меня!
Она ушла к сестре, потом к подруге, потом к соседке. Металась по городу, как раненый зверь, доказывая всем и себе, что может жить без приемных родителей.
Галина Петровна встречала мужа на пороге с заплаканными глазами.
— Михаил, может, я неправильно поступила? — шептала она. — Может, нужно было поверить?
— Поздно думать, — мрачно отвечал тот. — Теперь остается только ждать.
Три года прошло в мучительном ожидании. Аня работала продавцом в магазине одежды, снимала комнату у старушки на окраине. Иногда встречалась с Катей или Сережей, но о родителях старалась не говорить.
— Мама спрашивает, как ты, — осторожно заговорила Катя во время очередной встречи в кафе.
— Передай, что прекрасно живу без неё, — резко ответила Аня, но голос предательски дрожал.
— Анечка, — сестра взяла её за руку. — Маме плохо. Врачи нашли у неё опухоль.
Мир перевернулся. Все обиды, все гордыня, все детские бунты мгновенно потеряли смысл. Аня помчалась домой, не помня себя.
— Мама! — она распахнула дверь и увидела похудевшую, осунувшуюся женщину. — Мамочка, что с тобой?
— Доченька… — Галина Петровна протянула руки. — Ты приехала… Я так ждала…
Они обнимались и плакали, словно три года разлуки были страшным сном. Аня гладила редкие волосы матери, которая так изменилась после химиотерапии.
— Прости меня, — шептала девушка. — Я была такой дурой…
— Нет, это я виновата, — качала головой Галина Петровна. — Должна была поверить тебе тогда. Мать должна верить своему ребенку.
— Вы знаете, — тихо сказала Аня. — Потом выяснилось, что телефон подкинул мне Димка Воронин. Ради смеха. Хотел посмотреть, что будет.
— Я знаю, — кивнула мать. — Катя рассказала. Но уже поздно было что-то менять.
Аня переехала домой, чтобы ухаживать за матерью. Операция прошла успешно, но реабилитация затянулась. За эти месяцы они разговаривали обо всем: о детстве, о страхах, о любви.
— Знаешь, что я поняла? — призналась Аня однажды вечером. — Я специально делала все наперекор. Хотела проверить, действительно ли вы меня любите.
— А я думала, что недодала тебе любви, — вздохнула Галина Петровна. — Боялась, что ты почувствуешь себя лишней.
— Теперь я понимаю, — Аня взяла материнскую руку. — Вы боялись за меня больше, чем за родных детей. Потому что знали: их никто не отнимет, а меня могут.
Через год Аня вышла замуж за Илью, коллегу по работе. Свадьба была скромной, но счастливой. Галина Петровна, уже поправившаяся, помогала готовить праздничный стол.
— Мам, — подошла к ней Аня в белом платье. — Спасибо, что не сдалась. Что ждала меня.
— Куда я денусь от своей дочери? — улыбнулась Галина Петровна. — Родная ты моя или нет — какая разница? Дочь и есть дочь.
А еще через год у Ани родилась дочка. Держа малышку на руках, она наконец поняла, что чувствовала все эти годы Галина Петровна. Как можно любить крошечное существо всем сердцем, не требуя ничего взамен. Как страшно представить, что этот ребенок может когда-нибудь уйти.
— Мама, — шептала Аня, качая девочку. — Теперь я знаю, каково это — быть матерью.
— Знаешь, — кивнула Галина Петровна. — И я рада, что ты это узнала.
Дочку назвали Галей — в честь бабушки. А когда девочке исполнилось два года, Аня с Ильей взяли из детского дома мальчика Мишу. Галина Петровна была счастлива: теперь у неё появился не только внук, но и возможность снова почувствовать себя нужной.
— Круг замкнулся, — сказала она однажды, наблюдая, как Аня терпеливо объясняет Мише домашнее задание.
— Да, — согласилась дочь. — Но теперь я знаю, что делать, если он начнет бунтовать.
— Что же? — с любопытством спросила Галина Петровна.
— Любить, — просто ответила Аня. — Просто любить и ждать, когда он поймет.
Вечером, когда дети спали, три поколения женщин сидели на кухне за чаем. Маленькая Галя причмокивала во сне, а Миша что-то бормотал, переворачиваясь с боку на бок.
— Знаешь, что я думаю? — сказала Аня. — Самое страшное — это не быть неродным ребенком. Самое страшное — это не почувствовать себя нужным.
— Ты была нужна нам всегда, — тихо ответила Галина Петровна. — Просто мы не умели это показать.
— Зато теперь умеем, — улыбнулась Аня. — И будем учить наших детей.
За окном падал первый снег. В доме было тепло, пахло домашним пирогом и счастьем. Наконец-то все встало на свои места.
Что стоит за словом «мама»? Не кровь, не документы, не формальности. За этим словом стоит готовность ждать, прощать, верить и любить. Даже когда кажется, что все потеряно.
