Подарок для твоей матери я забрала и отдала своим племянникам, — объявила Людмила, не поднимая глаз от телефона. — Хватит баловать свою мамашу, лучше подумай о чужих детях.
Андрей медленно поставил чашку на стол, чувствуя, как внутри все сжимается. Планшет для рисования стоил треть его зарплаты программиста. Он неделю выбирал модель, представляя, как обрадуется мать. Галина Петровна всегда мечтала рисовать, но в молодости не было времени, а теперь, на пенсии, все откладывала покупку.
— Какие еще племянники? — голос прозвучал глуше, чем хотелось.
— Веры дети, — Людмила наконец подняла взгляд, и в нем читалось вызов. — Им для школы нужно, а твоя мать и так целыми днями ничего не делает.
— Моя мать ничего не делает? — Андрей почувствował, как щеки горят. — Она нянчила нашу Настю, пока ты карьеру строила. Готовила нам обеды, когда мы переезжали. Она…
— Ой, только не начинай про святую Галину Петровну! — Людмила резко встала, стул скрипнул. — Вечно она у тебя самая лучшая, самая нужная. А мои родственники что, хуже?
Андрей попытался найти слова, но в голове была каша. Как объяснить, что дело не в сравнении? Что мать просто часть его жизни, как дыхание или сердцебиение? Что отказ от заботы о ней равносилен предательству самого себя?
— Люда, я не понимаю, почему нельзя купить подарок и маме, и племянникам? У нас же есть деньги.
— Есть деньги? — она засмеялась, но смех был злой. — На ипотеку едва хватает, Настя из всего выросла, а ты тратишься на глупости!
— Это не глупость! — впервые за долгое время Андрей повысил голос. — Это моя мать!
Из детской донесся звук открывающейся двери. Настя, заспанная, в пижаме с единорогами, выглянула в коридор:
— Папа, мама, что случилось? Вы кричите.
Людмила мгновенно сменила тон:
— Ничего, солнышко, папа просто расстроился, что мы помогли двоюродным братьям. Иди спать.
Андрей смотрел на жену, не веря услышанному. Неужели она готова врать собственной дочери, только бы выставить его виноватым? И главное — зачем?
— Мам, а что с дедушкой и бабушкой? — Настя не уходила, переминаясь с ноги на ногу.
— Какие дедушка и бабушка? — удивилась Людмила.
— Ну, папины. Мы же к ним в воскресенье ехать хотели.
— Не поедем, — отрезала Людмила. — У меня встреча с подругами. Отец пусть сам ездит к своей мамочке.
Андрей видел, как лицо дочери вытянулось. Настя любила бабушку Галю, а та в свою очередь души не чаяла во внучке. Для одиннадцатилетней девочки воскresные походы к бабушке были праздником — там всегда пахло свежей выпечкой, можно было играть в старые игрушки папы и слушать интересные истории.
— Тогда мы с папой поедем вдвоем? — робко предложила Настя.
— Нет! — Людмила повернулась к дочери так резко, что та отшатнулась. — Хватит вам там время проводить! Папа и так слишком много внимания уделяет не нашей семье!
— Но бабушка Галя — это же наша семья, — растерянно произнесла Настя.
— Наша семья — это мы трое! — выкрикнула Людмила. — А не всякие старые женщины, которые только деньги из нас тянут!
Андрей увидел, как на глаза дочери навернулись слезы. Сердце сжалось — он не мог больше молчать.
— Иди в комнату, Настенька. Мы с мамой поговорим.
Когда дочь скрылась за дверью, Андрей медленно повернулся к жене:
— Зачем ты так говоришь при ребенке?
— А что не так? — Людмила скрестила руки на груди. — Говорю правду. Твоя мать действительно только берет — то подарки, то время, то внимание. А что она дает взамен?
— Она дала мне жизнь! — Андрей не узнавал собственный голос. — Она одна меня растила после смерти отца! Работала на двух работах, чтобы я в институт поступил! Неужели этого мало?
— Это было давно, — холодно ответила Людмила. — Сейчас у тебя другие обязательства. Жена, дочь, ипотека. А ты все туда же, к мамочке под юбку.
Андрей почувствовал, как что-то внутри переламывается. Неужели любовь к матери делает его плохим мужем и отцом? Неужели нельзя любить и жену, и мать одновременно?
— Люда, я прошу тебя — верни планшет. Я куплю другой для племянников.
— Поздно, — она пожала плечами. — Уже отдала. Мальчишки обрадовались, теперь рисуют. Наконец-то польза от твоих трат.
— Ты понимаешь, что сделала? — Андрей чувствовал, как руки дрожат. — Это был не просто подарок. Это был знак того, что я помню, что я забочусь, что я…
— Что ты маменькин сынок, — договорила Людмила. — Да, понимаю отлично.
В этот момент зазвонил телефон. Людмила подняла трубку:
— Вера? Привет! Да, мальчишки довольны? Отлично! А Андрей? — она посмотрела на мужа с усмешкой. — А что Андрей? Пусть привыкает, что в доме решаю я.
Андрей слушал, как жена обсуждает его с сестрой, и впервые за годы брака понял — он устал. Устал оправдываться за любовь к матери, устал выбирать, устал быть плохим в любом случае.
На следующий день он приехал к Галине Петровне без подарка, но с тяжелым сердцем. Мать встретила его как всегда — с улыбкой и готовым обедом.
— Как дела, сынок? — она налила ему чай в старую кружку с отбитой ручкой.
— Нормально, мам, — соврал Андрей, не в силах рассказать правду.
Но Галина Петровна не была глупой. Она видела, что сын мучается, только тактично не расспрашивала. Лишь когда Андрей собирался уходить, она тихо сказала:
— Знаешь, сынок, иногда самые тяжелые решения оказываются самыми правильными.
Андрей понял, что мать все знает. И что, возможно, пора перестать бояться этих решений.
Дома его ждал очередной скандал. Людмила узнала о визите к свекрови и была в ярости:
— Ты специально туда поехал! Назло мне!
— Я поехал к матери, потому что это моя мать, — спокойно ответил Андрей.
— Тогда живи с ней! — крикнула Людмила. — Раз она тебе важнее семьи!
— Хорошо, — неожиданно для себя согласился Андрей.
Людмила застыла, не ожидая такого ответа. А Андрей понял — решение уже принято. Может быть, давно принято, просто он боялся себе в этом признаться.
Через месяц он снял небольшую квартиру рядом с матерью. Настя приезжала к нему по выходным, и они вместе ходили к бабушке Гале. Людмила поначалу угрожала, потом плакала, потом начала встречаться с коллегой.
А Андрей впервые за годы почувствовал, что может дышать полной грудью. Оказалось, что любить мать — это не стыдно и не wrong. Это просто естественно.
И когда полгода спустя он встретил Елену, женщину с добрыми глазами и двумя детьми, которая сказала: «Как хорошо, что ты заботишься о маме, значит, и с нами будешь бережен», — Андрей понял, что жизнь только начинается.
