— Папа приехал! Папа! — Соня выскочила из-за стола, бросилась к двери.
Настя улыбнулась, вытирая руки о фартук. Две недели без Матвея тянулись как месяц. Дочка каждый вечер спрашивала, когда папа вернется из командировки.
Дверь открылась. Матвей стоял на пороге с чемоданом, уставший, но улыбающийся. Соня повисла у него на шее.
— Папочка! Я скучала!
— И я скучал, солнышко.
Настя подошла, обняла мужа через дочку. От него пахло дорогой, усталостью и еще чем-то… чужим.
— Привет.
— Привет, — он поцеловал ее в щеку. Быстро, будто отмечая галочку.
За ужином Матвей рассказывал про командировку. Про переговоры, контракты, успешную сделку. Соня висела на каждом слове, Настя слушала вполуха. Что-то было не так. Взгляд не тот. Улыбка натянутая.
— Устал? — спросила она, когда уложили дочку.
— Да. Вымотался совсем.
— Может, в душ? Я пока посуду уберу.
— Давай.
Он ушел в ванную. Настя начала убирать со стола. Пиджак Матвея висел на стуле. Из кармана торчал край бумажки. Она машинально вытащила — выбросить. Чек.
Цветочный магазин. Букет роз. Три тысячи рублей. Дата — позавчера. Город — тот, где была командировка.
Настя села на стул. В груди похолодело. Матвей не дарил ей цветы уже год. Говорил — дорого, непрактично, лучше что-то полезное купить.
Из ванной шумела вода. Настя смотрела на чек. Может, коллеге подарил? Начальнице? Но зачем розы? И три тысячи…
Телефон Матвея лежал на столе. Она никогда не проверяла. Доверяла. Но сейчас…
Пароль знала — дата их свадьбы. Открыла сообщения.
«Матвей, спасибо за прекрасный вечер. Было волшебно». Номер не подписан.
«Ты уже в самолете? Буду скучать». Смайлик с поцелуем.
«Когда увидимся снова?»
Настя положила телефон. Руки дрожали. В ванной выключилась вода.
Матвей вышел в халате, вытирая волосы.
— Что-то случилось? Ты бледная.
Она молча протянула ему чек.
— Что это?
— Посмотри сам.
Он взял бумажку. Прочитал. Лицо изменилось.
— Настя…
— Кому ты дарил розы за три тысячи?
— Это… это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю? — она встала, скрестила руки на груди. — Расскажи, что я думаю.
— Настя, давай не будем…
— Твой телефон. Сообщения. «Спасибо за прекрасный вечер».
Матвей опустился на стул. Молчал.
— Кто она?
— Лена. Из филиала. Она помогала с презентацией.
— И за помощь ты подарил розы? И провел с ней прекрасный вечер?
— Настя…
— Ты спал с ней?
Тишина. Долгая, тяжелая тишина.
— Да.
Одно слово. Две буквы. И мир рухнул.
Настя села напротив. Смотрела на мужа — родного, любимого, чужого.
— Почему?
— Не знаю. Правда не знаю. Устал, выпил лишнего. Она была рядом, поддержала. Все случилось как-то…
— Само?
— Настя, прости меня. Это ничего не значило. Просто глупость. Слабость.
— Ничего не значило? — она засмеялась. Истерично, страшно. — Ты разрушил нашу семью, а это ничего не значило?
— Я не хотел разрушать! Это была ошибка!
— Ошибка — это когда соль вместо сахара. А это — предательство.
Из детской послышался плач. Соня проснулась.
— Я пойду, — Настя встала.
— Настя, давай поговорим…
— Потом.
Она ушла к дочке. Села на край кроватки, гладила по голове.
— Мамочка, почему ты плачешь?
— Не плачу, солнышко. Это просто… соринка в глаз попала.
— Подуть?
— Давай.
Соня подула на мамины глаза. Настя улыбнулась сквозь слезы.
Когда вернулась, Матвей сидел там же. Голова в руках.
— Что теперь? — спросил он.
— Не знаю. Честно — не знаю.
— Ты хочешь развода?
Слово повисло в воздухе. Развод. Конец всему. Дом без Матвея. Соня без папы. Она без мужа.
— Наверное, да. Наверное, это правильно.
— Настя, пожалуйста. Я люблю тебя. Люблю Соню. Это была глупость, одна ночь…
— Одна ночь, которая перечеркнула семь лет.
— Не перечеркнула! Мы же столько пережили вместе!
— Именно. И я думала, что этого достаточно. Что ты не способен…
— Я тоже думал. Настя, дай мне шанс. Один шанс все исправить.
Она смотрела на него. На мужчину, за которого вышла замуж в двадцать лет. С которым пережила бедность, болезни, потерю первого ребенка. С которым радовалась рождению Сони.
— Я не знаю, смогу ли простить.
— Я не прошу простить сразу. Просто… не уходи. Давай попробуем.
— Попробуем что? Жить с человеком, которому не доверяешь?
— Попробуем вернуть доверие. Я сделаю все. Что скажешь — все сделаю.
Настя встала, подошла к окну. За стеклом — ночной город. Где-то там, в одной из квартир, живет та женщина. Лена. Которая получила розы за три тысячи.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она, не оборачиваясь. — Я думала, мы особенные. Что у нас не как у всех. Что ты не такой.
— Я облажался. Признаю. Но я все еще тот, кого ты любишь.
— Любила.
— Любишь. Иначе бы не плакала.
Он был прав. Любовь никуда не делась. Просто теперь к ней примешалась боль. Острая, жгучая.
— Матвей, я не могу обещать, что прощу. Не могу обещать, что все будет как раньше.
— Я понимаю.
— Но… — она повернулась к нему. — Я попробую. Ради Сони. Ради того, что у нас было. Попробую.
— Спасибо.
— Но если повторится — уйду. Без разговоров, без шансов. Понял?
— Понял. Не повторится. Клянусь.
— И никаких командировок. По крайней мере, пока.
— Хорошо.
— И телефон. Пароль меняешь, говоришь мне.
— Без проблем.
— И… спать будешь на диване. Пока я не решу иначе.
— Согласен.
Она ушла в спальню. Легла одна в их большую кровать. Слезы текли сами.
Утром Соня удивилась, увидев папу на диване.
— Папа, ты почему тут?
— У мамы спина болит, — быстро сказал Матвей. — Я решил ей не мешать.
— А, понятно. Мам, у тебя спинка болит?
— Немножко, солнышко.
День прошел в странном напряжении. Они играли в счастливую семью для дочки. А когда Соня уснула днем, сидели на кухне молча.
— Настя, может, поговорим?
— О чем? Ты все сказал вчера.
— Я хочу объяснить…
— Не надо. Не хочу деталей.
Вечером позвонила подруга Катя.
— Как дела? Матвей вернулся?
— Да.
— И как?
— Нормально.
Но Катя знала ее слишком хорошо.
— Что случилось?
И Настя рассказала. Не могла держать в себе.
— Вот зраза! — выругалась Катя. — Гони его! Немедленно!
— Не могу.
— Почему?
— Люблю его. И Соня… Как я ей объясню?
— Настя, ты с ума сошла? Он тебе изменил!
— Знаю.
— И ты его простишь?
— Не знаю. Может, да. Может, нет.
— Дура ты. Прости. Но дура. Мужик изменил — все, точка. Нафиг он такой нужен?
— Оказывается, нужен. Если очень его любишь.
Прошел месяц. Матвей старался. Отказался от командировки, которая сулила повышение. Приходил с работы вовремя. Помогал с Соней, с домом. Дарил цветы — не розы, простые полевые.
Настя оттаивала медленно. Разрешила вернуться в спальню. Потом — обнять. Потом — поцеловать.
Но что-то сломалось. Доверие, которое строилось годами, рухнуло за одну ночь. И восстанавливалось по крупицам.
— Ты проверяешь мой телефон? — спросил он однажды.
— Иногда.
— Находишь что-то?
— Нет.
— И не найдешь. Никогда.
— Надеюсь.
Прошел год. Боль притупилась, но не ушла совсем. Иногда накатывало — когда он задерживался, когда не брал трубку сразу, когда улыбался официантке.
— Ты все еще не доверяешь, — констатировал он.
— Стараюсь.
— Я знаю. Спасибо, что стараешься.
— Это не для тебя. Для нас. Для семьи.
— Все равно спасибо.
Жизнь шла дальше. Соня пошла в садик. Настя вернулась на работу. Матвей получил повышение — без командировок.
Иногда она думала — правильно ли поступила? Может, надо было уйти? Начать с чистого листа?
Но потом смотрела, как Матвей играет с Соней. Как смеется. Как обнимает их обеих. И понимала — правильно.
Не потому, что простила до конца. А потому, что любовь оказалась сильнее гордости.
Хотя шрам остался. Навсегда.
