— Ты что сделала?! Ты вообще в своем уме?!
Марина Алексеевна швырнула документы на стол. Бумаги разлетелись веером — заявление на академический отпуск, подписи, печати. Ника стояла у двери, сжимая ручку сумки так крепко, что пальцы побелели.
— Мам, давай спокойно поговорим…
— Спокойно? СПОКОЙНО?! Три года! Три года я на двух работах вкалывала, чтобы ты в меде училась! А ты что? Взяла и все в унитаз спустила!
— Я не спускаю. Это академка, я могу вернуться.
— Можешь? — Марина схватила одну из бумаг, ткнула пальцем в текст. — «По собственному желанию»! Это что значит? А? Что ты желаешь, кроме как мне сердце разорвать?
Ника молчала. Что тут скажешь? Что три года просыпалась с мыслью «не хочу туда идти»? Что от одного запаха тошнит? Что видеть кровь — это пытка, а не работа?
— Я хочу заниматься фотографией, — тихо сказала она.
— Фотографией? — Марина засмеялась. Страшный смех — без капли веселья. — Ах да, забыла. Ты же у нас теперь модель! Фоточки в вк выкладываешь!
— Это не просто фоточки. Это работа.
— Работа? Работа — это когда людей спасаешь! Когда пользу приносишь! А не когда в трусах перед камерой вертишься!
— Я не в трусах верчусь!
— А в чем? В вечерних платьях? Не смеши! Я знаю, что это за «коммерческая съемка»! Ночные бабочки так себя называют!
Ника вздрогнула, отступила к двери.
— Не смей так говорить.
— А что? Правда глаза колет? Думала, я не узнаю? Соседка видела твои фотки в интернете. «Ой, Марина Алексеевна, а что это ваша Ника в таком виде?» Стыд какой!
— В каком виде? В купальнике? Это реклама была!
— Реклама чего? Твоего тела? Господи, до чего дожила! Растила дочь-врача, а получила… это!
Марина опустилась на стул, закрыла лицо руками. Плечи задрожали — то ли от злости, то ли от слез.
— Папа бы не позволил, — глухо сказала она.
Ника сжала зубы. Опять папа. Который умер, когда ей было десять. Который всю жизнь мечтал о дочери-враче. Который так и не узнал, что его девочка падает в обморок от вида крови.
— Папы нет уже одиннадцать лет.
— Не смей! — Марина вскинулась. — Не смей о нем так! Он для тебя жизнь отдал!
— Он от инфаркта умер.
— Потому что работал как проклятый! Чтобы у тебя все было! Чтобы ты могла учиться! А ты…
— А я — не он! Я — другой человек!
Крик вырвался сам. Ника никогда не кричала на мать. Никогда не спорила. Была идеальной дочкой — пятерки, грамоты, медаль. Поступила в мед с первого раза. Училась на отлично.
И умирала внутри каждый день.
— Ты — моя дочь! И ты сделаешь то, что я говорю!
— Мне двадцать один год!
— И что? Думаешь, взрослая? Да ты жизни не видела! Не знаешь, как оно — без образования, без профессии! А когда красота увянет? Что делать будешь?
— Фотографировать.
— Фотографировать, — Марина покачала головой. — Наивная дура. Думаешь, это профессия? Это хобби! Развлечение для богатых!
— У меня уже есть контракты. Я зарабатываю.
— Сколько? Копейки? На помаду хватает?
Ника достала телефон, открыла банковское приложение, показала матери. Марина посмотрела на цифры, моргнула.
— Откуда?
— Три съемки в месяц. Реклама косметики, одежды. И это только начало.
— Начало конца! Сейчас — да, пока молодая, пока сиськи торчат! А в тридцать? В сорок? Кому ты нужна будешь?
— Я же сказала — буду фотографировать. Учусь уже. Курсы прохожу.
— Курсы! — Марина сплюнула слово как ругательство. — Три месяца курсов вместо шести лет медицинского!
— Мам, пойми. Медицина — это не мое. Никогда не было моим.
— А что твое? Выставлять себя напоказ? Продавать свое лицо?
— Почему это плохо?
— Потому что это… это… — Марина искала слова. — Это унизительно! Зависеть от того, как ты выглядишь! От чужих взглядов! От моды!
— А от чего завишу я сейчас? От твоих ожиданий?
Тишина. Мать и дочь смотрели друг на друга через кухонный стол как через пропасть.
— Я для тебя стараюсь, — наконец сказала Марина. — Чтобы у тебя было будущее.
— Это не мое будущее. Это твое.
— Что?
— Ты хотела быть врачом. Не получилось — рано замуж вышла, потом я родилась. Пошла в медсестры. И теперь хочешь, чтобы я прожила твою мечту.
— Неправда!
— Правда. Ты сама говорила тысячу раз. «Я могла бы стать хирургом, если бы не ты».
— Я не это имела в виду!
— А что? Что я тебе жизнь сломала? Что из-за меня ты не стала тем, кем хотела?
— Ника…
— И теперь я должна это исправить? Стать врачом за тебя? Прожить жизнь, которую ты не прожила?
Марина молчала. Потом встала. На подоконнике стояли фотографии — свадебная, Ника в первый класс, выпускной. Счастливая семья, которой больше нет.
— Я плохого не хочу, — тихо сказала она. — Просто… Медицина — это стабильность. Уважение. Возможность помогать людям. А твоя фотография…
— Моя фотография — это тоже помощь. Просто другая.
— Какая помощь? Кому ты помогаешь, снимаясь для рекламы?
— Девочкам, которые видят меня и понимают — можно быть собой. Не обязательно худеть до костей или накачивать губы. Я снимаюсь без фотошопа, мам. Это важно.
— Важно? — Марина обернулась. — Важно — это когда ребенка от смерти спасаешь! Когда старику укол делаешь, чтобы боль прошла! А не когда…
— Когда что? Договаривай!
— Когда за деньги раздеваешься!
— Я не раздеваюсь! — Ника ударила крикнула. — Сколько можно! Я работаю моделью, а не стриптизершей!
— Одно к другому ведет!
— По-твоему, я такая глупая? Не могу границы держать?
— По-моему, ты наивная! Думаешь, мир добрый? Думаешь, тебя там беречь будут?
— А в медицине берегут? Сутками без сна, за копейки, с выгоранием к тридцати?
— Зато с пенсией! С уважением общества!
— С каким уважением? — Ника засмеялась горько. — Ты сама каждый день приходишь и рассказываешь, как на вас орут, как жалуются, как платят копейки! Это уважение?
Марина открыла рот и закрыла. Аргументы закончились.
— Ладно, — она отвернулась. — Делай что хочешь. Живи как знаешь. Но не жди от меня поддержки.
— Я и не жду.
— И денег не жди. Раз такая взрослая — сама обеспечивай себя.
— Я уже снимаю квартиру.
— Что? — Марина резко обернулась. — Когда успела?
— Две недели назад. Комнату в трешке. С девочками из универа.
— И молчала?
— А смысл был говорить? Ты бы опять кричала.
Марина прошла по кухне, остановилась у холодильника. На дверце магнитами были прикреплены фотографии — Ника в белом халате на практике, с однокурсниками, с первым пациентом.
— Я эти фотки выброшу, — сказала она глухо. — Все выброшу. Нет больше дочери-медика.
— Мам…
— И грамоты твои школьные. И дипломы. Все в помойку. Зачем хранить память о предательстве?
— Это не предательство!
— Нет? А как назвать? Я в тебя всю душу вложила! Все лучшее отдавала! А ты…
Марина сорвала фотографии с холодильника, скомкала. Ника кинулась к ней, попыталась отнять.
— Не трогай! Это мои фотографии!
— Твои? Это фотографии той девочки, которая у меня была! Умной, целеустремленной, правильной! А ты кто? Модель! Фу!
Она выплюнула последнее слово с таким презрением, что Ника отшатнулась. Марина воспользовалась моментом, прошла к мусорному ведру, выбросила скомканные снимки.
— Вот так. Нет больше ничего.
Два месяца тишины. Ника не звонила, мать тоже. Жизнь шла своим чередом — съемки, обработка фотографий, учеба на курсах. Деньги копились на счету. Планы строились.
Но ночами накатывало. Ника лежала в своей съемной комнате и думала — правильно ли сделала? Может, мать права? Может, это действительно тупик?
Соседки по квартире — Катя и Лиза — поддерживали как могли.
— Да забей ты, — говорила Катя, студентка-психолог. — Классика жанра. Родитель проживает через ребенка свои амбиции.
— Легко сказать — забей. Это моя мать.
— И что? Моя тоже с ума сходила, когда я на психолога пошла. Хотела видеть меня юристом. Два года не разговаривали.
— И как?
— Смирилась. Когда поняла, что я не передумаю.
Но Марина не смирялась. Ника узнавала от общих знакомых — мать всем рассказывала о «дочкином позоре». Врала, что Ника бросила учебу ради какого-то мужика. Что связалась с плохой компанией. Что снимается в порно.
— Пусть говорит, — советовала Лиза. — Люди не дураки, разберутся.
Но было больно. Очень больно.
Прорыв случился неожиданно. Крупный бренд косметики искал лицо для новой кампании. Не просто модель — амбассадора. Лицо, которое будет представлять их философию.
— Natural beauty, — объясняла арт-директор на кастинге. — Никакого фотошопа, минимум макияжа. Реальные девушки для реальных девушек.
Ника прошла три этапа отбора. Конкуренция была жесткой — сотни девушек, у многих больше опыта, лучше портфолио.
Но выбрали ее.
— У тебя в глазах есть что-то, — сказала арт-директор. — История. Глубина. Это нельзя сыграть.
Контракт на год. Съемки для каталогов, рекламных кампаний, участие в мероприятиях. Гонорар, от которого кружилась голова.
И главное — фотографии в каждом торговом центре страны.
Первые постеры появились через месяц. Огромные — три на четыре метра. Ника в белой рубашке, без макияжа, с естественной улыбкой. Подпись: «Красота — это быть собой».
Она стояла напротив ТЦ «Метрополь», смотрела на свое лицо на витрине. Странное чувство — видеть себя такой огромной. Люди проходили мимо, некоторые оглядывались, узнавали.
— Ника?
Она обернулась. Тетя Света — мамина коллега. Смотрела то на нее, то на постер, моргала растерянно.
— Здравствуйте.
— Это… это ты? На фотографии?
— Да.
— Ничего себе! А мама знает?
Ника пожала плечами.
— Наверное. Это во всех торговых центрах висит.
— Господи! Красиво как! Прямо кинозвезда!
Тетя Света восхищалась искренне, без задней мысли. Сфотографировала Нику на фоне постера, попросила автограф для дочки.
— Она тобой восхищается. Говорит, хочет такой же быть — независимой, красивой.
— Спасибо.
— А с мамой-то как? Помирились?
— Нет пока.
— Эх, упрямая Маринка. Всегда такой была. Но ты не переживай, оттает. Гордиться еще будет.
Ника кивнула, хотя не верила. Какая гордость? Мать ясно дала понять — для нее дочь умерла в тот день, когда забрала документы из меда.
Вечером того же дня телефон взорвался сообщениями. Одногруппники писали, поздравляли, восхищались. Кто-то завидовал, кто-то поддерживал.
И среди всех — одно сообщение, от которого сердце сжалось.
«Видела твою рекламу. Мама.»
Всего четыре слова. Ника перечитывала их снова и снова. Что это значит? Осуждение? Примирение? Просто констатация факта?
Она набрала ответ, стерла. Снова набрала.
«Хочешь встретиться?»
Отправить.
Ответ пришел через час.
«Завтра. ТЦ Метрополь. В 15:00.»
Ника пришла раньше. Встала напротив своего постера, ждала.
— Реклама везде, от нее не скрыться.
Мамин голос за спиной. Ника обернулась. Марина стояла в трех шагах, смотрела на постер. Похудела за эти месяцы, новые морщины легли у глаз.
— Привет, мам.
— Здравствуй.
Они стояли рядом, как чужие. Дочь и мать, между которыми выросла стена из обид и непонимания.
— Красивая фотография, — наконец сказала Марина.
— Спасибо.
— Тетя Света показала. В ватсапе переслала. Весь коллектив обсуждает.
— И что говорят?
— Разное. Кто-то восхищается. Кто-то… — она замолчала.
— Осуждает?
— Есть и такие.
Молчание. Марина подошла ближе к витрине, разглядывала постер.
— Ты счастлива? — вдруг спросила она.
— Да.
— Правда?
— Правда, мам. Я делаю то, что люблю. Зарабатываю. Развиваюсь.
— А медицина?
— Медицина не для меня. Никогда не была.
Марина кивнула. Потом, неожиданно:
— Я хотела, чтобы ты не зависела от чужих. А сделала зависимой от себя.
Ника затаила дыхание. Неужели?
— Мам…
— Ты не врач. И ладно. Но ты сильная. И ты — моя.
Слезы подступили к глазам. Ника шагнула к матери, протянула руку…
Марина отступила. Посмотрела на постер еще раз. Лицо окаменело.
— Значит, ты выбрала путь дешевки.
Слова ударили как пощечина. Ника опустила руку.
— Что?
— Отец бы на это не посмотрел. И я — не собираюсь.
— Мам, это не…
— Это что? Не продажа себя? Не выставление напоказ? Твое лицо на каждом углу! Как у…!
— Мам!
— Не смей называть меня мамой! Я тебя не для этого растила!
Люди оборачивались. Кто-то доставал телефоны — снимать скандал. Ника чувствовала, как горят щеки.
— Давай не здесь…
— А где? Дома? У меня больше нет дома для тебя!
— Мам, пожалуйста…
— Что «пожалуйста»? Думала, я приму это? Смирюсь? Буду улыбаться, когда соседи тыкают пальцем — вон, мол, мать той самой?
— Какой «той самой»?
— Которая себя продает!
— Я не продаю себя! — Ника повысила голос. — Я работаю! Честно работаю!
— Честно? Раздеваться за деньги — это честно?
— Я не раздеваюсь! Посмотри на фото — я в рубашке!
— Сегодня в рубашке, завтра без нее! Я знаю, как это бывает!
— Нет, не знаешь! Ты ничего обо мне не знаешь! Никогда не знала!
— Я знаю, что вырастила дочь-предательницу! Которая плюнула на все, чему ее учили!
— На что? На твои амбиции? На твои мечты?
— На память отца!
— Не прикрывайся папой! Это твои хотелки, не его!
Марина замахнулась. Ника перехватила ее руку.
— Не смей.
Они стояли так — мать и дочь, сцепившиеся в немом противостоянии. Вокруг собралась толпа.
— Это не путь дешевки, — тихо сказала Ника. — Это мой путь.
Марина вырвала руку.
— Тогда иди по нему одна. Больше не звони. И не приходи. Я тебя не рожала для этого.
Она развернулась и пошла прочь. Спина прямая, шаг четкий. Не оглянулась ни разу.
Ника стояла посреди толпы, смотрела вслед. Кто-то снимал на телефон, кто-то перешептывался. На постере за спиной она улыбалась — красивая, уверенная, свободная.
«Красота — это быть собой».
Даже если за это приходится платить самую высокую цену.
