Прощение

Потаскаешь, не перевалишься! Раньше и в поле рожали и работали побольше твоего, — злился Витя.

— Вить, что с тобой? Это ведь и твой ребенок!

— Отойди от меня, я сказал! У меня тоже работа есть! Мне некогда с тобой носиться.

— Ты не обязана весь день около меня сидеть! Мне это не нужно! Убирайся отсюда!

— Куда же мне пойти? Я у себя дома!

— Куда хочешь! Пошла прочь!

Муж орал так, что стены дрожали, а соседям даже не нужно было прикладывать усилия, чтобы расслышать каждое его слово.

С тех пор, как он заболел, Аня добровольно стала сиделкой человека, который двадцать лет ежедневно превращал ее жизнь в ад. Когда муж в очередной раз орал и выгонял ее, Ане хотелось хорошенько встряхнуть его и спросить: «За что?». За что он столько лет издевался? И она решила, что момент настал.

— Вить, скажи пожалуйста, что с тобой не так? Ты столько лет просто так издевался надо мной даже не объяснив, почему?

— Тебе это только сейчас стало интересно?

— Мне сейчас стало настолько невыносимо находиться рядом с тобой, что я решила отправить тебя в больницу, а оттуда – в дом инвалидов.

— Ну и хорошо! Хоть не буду видеть твою рожу и толстое, вонючее тело!

— Ответь напоследок, прошу.

Аня ждала очередную порцию грязи, но муж внезапно замолчал, словно погрузился в воспоминания. Он заговорил, словно сам с собой…

И Виктор впервые в жизни открыто, без оскорблений и унижений, рассказал жене, что столько лет съедало его изнутри. Удивительно, но ей стало легче после этого разговора, хотя рассказ его был страшным.

Виктор был единственным ребенком в семье. Мама не решилась рожать второго ребенка от того чудовища, которым оказался ее муж. Мальчик видел ненормальные отношения родителей и долгое время не хотел сам вступать в брак. Боялся, что его семья окажется такой же.

А потом он встретил Аню, и она показалась ему идеалом женщины. Тихая, скромная, добрая и понимающая. Она была как сестра милосердия в госпитале. Всех понимала, всех прощала. Первое время Витя был этим очарован, даже решил жениться на ней. Спустя полгода их брака умер его отец и в парне что-то сломалось. Все его планы рухнули. И всю свою злость, и обиду он решил выместить на той, которая оказалась ближе всего – на жене.

— Вить, ты можешь сегодня за мной зайти на работу, по магазинам пройдемся? – спросила как-то Аня.

— А сама что? Слишком избалованная, чтоб ручки царские напрячь? – неожиданно резко отозвался муж.

Аня, не привыкшая к такому дерзкому отношению, искренне удивилась.

— Не царские, просто нужно купить много всего, а мне уже нельзя таскать тяжести.

Аня была на пятом месяце беременности. Врач посоветовал ей поберечь себя, так как хрупкий организм тяжело переносил ее положение.

— Потаскаешь, не перевалишься! Раньше бабы в поле рожали и работали побольше твоего, — злился Витя.

— Вить, что с тобой? Это ведь и твой ребенок!

— Отойди от меня, я сказал! У меня тоже работа есть! Мне некогда с тобой носиться.

С тех пор грубость стала нормой в их отношениях. Несмотря на счастливое время ожидания малыша, муж даже не старался быть внимательным и заботливым. Первое время Аня списывала изменившееся отношение мужа к ней на стресс и переживания по поводу смерти отца, пыталась понять и простить Виктору его грубость.

Однако после рождения сына все стало еще хуже. Малыш был беспокойным, постоянно плакал и не давал родителям выспаться.

— Ты можешь, наконец, его успокоить?! Мне завтра на работу, — орал Виктор на жену, которая полночи пыталась уложить малыша, и сама едва не валилась с ног от усталости.

— Я пытаюсь. Ты же видишь. Мог бы и сам к нему встать, я уже несколько дней почти не сплю. – еле слышно отвечала Аня.

— Это твоя обязанность! Я хожу на работу, чтоб у вас было что пожрать! И ты еще смеешь мне что-то высказывать? Совсем обнаглела!

После родов, на фоне постоянного стресса, Аня начала набирать вес. Это стало новым поводом для унижений со стороны мужа.

— Давай уже начинай следить за собой! Распоролась как торба! На других посмотришь, красивые, ухоженные, а ты как сала кусок. Отвратительная! Я мужик, мне нужна нормальная, привлекательная баба! А с тобой в постель ложиться противно!

— Но у меня нет времени на занятия, на уход за собой. Посиди с Костиком, а я в парикмахерскую сбегаю, — попросила Аня.

— Ты совсем обнаглела! У меня один выходной, и я должен тратить его на этого горлопана?

— Тогда не требуй, чтоб я выглядела как модель. Я не могу разорваться.

Итогом стали первые измены. Дамочки на работе, красивые, нарядные и ухоженные, казались нереальными красотками по сравнению с располневшей, вечно растрепанной женой. Виктор стал задерживаться на работе, приходить домой с ароматом чужого парфюма. Он не планировал уходить из семьи. Ведь его родители не развелись, значит и он не будет. Свое поведение он легко оправдывал.

— Отец у меня был такой, чем я хуже. Это не я виноват, это у меня наследственность такая, — говорил он себе.

Это оправдание давало ему возможность в точности повторять поведение своего отца. При этом воспоминания о несчастном детстве стали меркнуть и отходить на второй план. Отец сильно пил, избивал и унижал супругу. Доставалось и маленькому Вите. По сравнению с отцом, он был не так уж и плох. Не пил, не поднимал на жену руку. А то, что погуливал, так это мужская природа, куда от нее убежишь? К тому же, он не виноват, что жена превратилась в колобка, совершенно не возбуждала его и в постели скорее напоминала бревно, которое даже переворачивать было противно.

Супружеский долг выполнялся ради «галочки», не принося обоим супругам никакой радости. Для Ани, которая была вымотана постоянной бессонницей, это и вовсе стало кошмаром.

Итог — вторая незапланированная беременность. Узнав о ней, Аня первым делом решила молча пойти к врачу и прервать ее. Рожать второго ребенка – это удвоить весь тот кошмар, в котором она жила. Несколько недель она просто разрывалась от страха и ужаса. В итоге поняла, что не сможет позволить убить свое дитя. Как бы не было тяжело, она справится.

К счастью, дочка оказалась куда спокойнее брата. Да и сынок в итоге перерос все колики, зубы и прочие поводы для ночных криков. Аня, наконец, смогла выдохнуть и спокойно выспаться.

Неизменным в ее жизни осталось отношение к ней мужа – грубое, жестокое. Он равнодушно отреагировал на новость о беременности и, казалось, был совсем не рад рождению дочери. Хотя до свадьбы говорил, что непременно хочет дочку.

Единственное, что он сказал по поводу грядущего прибавления в семье:

— Это мне теперь опять горластого спиногрыза год слушать по ночам? И батрачить вдвое больше? Не могла как-то следить за этим, чтоб не залететь?

— Ты тоже участвовал, если помнишь. Мог бы сам об этом позаботиться.

— Ты меня, что ли, решила обвинить? Плодишься, а я виноват?

— Я могу и не плодиться! Делов–то, одна операция. Время еще есть, срок небольшой.

Перспектива прерывания беременности Виктору не понравилась. Поэтому на время второй беременности жены он стал грубить ей меньше. Зато изменять стал куда чаще.

Аня много раз задавала себе вопрос – зачем все это терпит? Ради чего? И сама находила ответы. Она была сиротой, без жилья и работы. Поднимать в одиночку двоих детей казалось ей невыполнимой задачей. Женщина помнила, как жила в постоянном лишении. Не хотела детям такой же судьбы. А скандалы, ну в какой семье их нет.

Дети росли и видели, как отец постоянно издевается над мамой, унижает, обзывает, стараясь придумать оскорбление пообиднее. Мало того, Виктор строго настрого запретил Ане выходить на работу.

— Ты рехнулась, что ли? А за домом кто будет смотреть? За детьми? Или ты хочешь, чтоб я с работы приходил к бардаку и пустым кастрюлям?

— Но ты же сам сказал, что тебе тяжело одному нас содержать. Давай я выйду на работу и буду тоже приносить деньги в семейный бюджет.

— Я сказал – нет! На этом точка!

Виктор опасался, что жена, устроившись на работу, начнет следить за собой, понравится кому-то и уйдет от него. Его мать не смогла уйти от отца, но тогда время было другое. Аня вполне могла сделать такое. Ей решительности не занимать, несмотря на то, что он столько лет убеждал ее в обратном.

Кроме работы, Ане были запрещены любые выходы из дома без мужа и детей. Никаких подруг и прогулок. Никакого времени для себя.

— Ты никуда не пойдешь! Либо иди с детьми! – отвечал он, когда жена просила отпустить ее пойти в гости к подруге.

— Почему? Дети уже большие, я их покормила, они тихонько поиграют пару часов. А я ненадолго отлучусь, — Ане не терпелось сбежать из дома и развеяться за разговором с подругой.

— Нет! Или ты там себе мужика завела, вот и рвешься из дома? – покраснел Витя.

— Какого мужика? Ты с ума сошел?

— Действительно, кто на такую, как ты, посмотрит! Но ты все равно никуда не пойдешь! И точка! Не зли меня, иначе отхватишь!

С появлением телефонов, муж стал контролировать все звонки и сообщения, которые поступали на телефон жены. Когда она завела аккаунт в социальных сетях, он устроил безобразный скандал и едва не разбил компьютер.

— Вот так ты значит, подлая! Просила компьютер, чтоб детям учиться легче было, а сама скорее регистрироваться везде! Мужика себе решила найти!

— Я завела аккаунт, чтоб с подругами общаться, ты же меня никуда не отпускаешь, — со слезами в голосе оправдывалась Аня.

Жизнь в постоянном унижении постепенно стала нормой для Ани. Она словно попала в колею и катилась по ней в неизвестном направлении, не надеясь на перемены. Глядя на себя в зеркало, она прекрасно понимала, что на нее, такую, никто не посмотрит. Детей одна она не поднимет. А им с каждым днем нужно было все больше и больше игрушек, одежды, внимания…

— Мам, может хватит это терпеть? Он же тебя за человека не считает? – все чаще спрашивали дети, которые видели, как живут другие семьи и не могли понять, почему именно им достался такой отец.

— У папы просто работа тяжелая, он устает. А я сама виновата – не успела приготовить обед и одежду его погладить. – Аня всячески выгораживала мужа перед детьми, хотя они и сами видели, в каком аду она живет.

Единственной радостью Ани были дети. Она знала, как им тяжело, поэтому старалась при них быть веселой. К счастью, сын рос совершенной противоположностью мужа, был заботливым и внимательным. Но никто не мог предугадать, как в дальнейшем аукнется в его жизни такое отношение между родителями.

Не выдержав жестоких условий, дети, один за другим, уехали из дома учиться, едва закончив девятый класс. Обоим перспектива жить дома лишних два года казалась страшнее самостоятельной жизни в чужом городе. Ребята выросли самостоятельными, быстро освоились на новом месте. Но домой приезжать старались как можно реже, чтобы не пересекаться с вечно недовольным отцом. Закончив учебу и начав работать, брат и сестра и вовсе перестали навещать родительский дом.

Прошло пять лет с того момента, как Аня и Виктор жили одни, без детей. Жизнь их не отличалась от прежней, только теперь Ане сложнее было переносить жестокость мужа и тоску по детям одновременно.

Через несколько лет, неожиданно муж сильно заболел и слег. Ане пришлось взять на себя роль сиделки. Несмотря на практически полную зависимость от жены, Виктор не стал относиться к ней мягче и не забывал унижать ее. Теперь он был еще злее, ведь она могла передвигаться, делать, что хочет, а он до туалета с трудом добирался.

Так как муж заболел и не мог работать, Ане пришлось искать работу самой. Она быстро нашла подходящий вариант, который позволял в обед возвращаться, чтобы накормить мужа. Виктор бесился, но не мог ничего поделать. Аня стала выглядеть куда лучше, похудела, купила себе новую одежду, чтобы на работе не выглядеть замарашкой. Вечерами ей кто-то звонил и писал. Виктор был уверен, что она завела себе любовника, и злился на нее еще сильнее.

В конечном итоге Аня не выдержала, решила поставить вопрос ребром. Либо муж прекращает вести себя, как умалишенный, либо едет в интернат для инвалидов.

— Ты совсем с ума сошла? Меня, своего мужа, отца твоих детей ты сдашь в инвалидный! Вот же зараза, гадость неблагодарная! Да я для тебя…

— Что ты для меня? Всю жизнь содержал? Я могла сама работать, ты не пускал. Дети и твои были, ты обязан был их кормить и девать. Теперь ты от меня зависишь полностью, но не перестал унижать и оскорблять. Как видишь, я похудела и стала выглядеть нормально. Но ты все равно обзываешь меня толстой и страшной. Дети не приезжают домой, чтобы тебя не видеть. Ты хоть помнишь, когда они у нас дома были в последний раз?

— Такие же неблагодарные, как и ты! Вырастил их, а они даже отца навестить не хотят, едва заболел!

— Они приезжают. Мы с ними в кафе ходим иногда. Но с тобой видеться не хотят. Ты нам всем жизнь отравил. Может хотя бы расскажешь, за что ты с нами так?

— Пошла прочь!

— Нет! Ты либо объяснишь, либо завтра начинаю собирать документы.

Виктор замолчал, словно собираясь с мыслями. Затем заговорил, но говорил так, будто сам с собой.

— У меня отец мать сильно бил. Пил, избивал ее, обзывал. Мне тоже доставалось от него. Я все детство мечтал, что вырасту и отомщу ему. Что превращу его жизнь в ад. Я даже жениться не хотел, чтобы у меня не было такой же семьи, как та, в которой родился.

Когда я тебя встретил, вроде оттаял, жениться захотелось. Но я всегда помнил про свою месть, просто ждал возможность ее осуществить. А этот гад взял и просто умер! Легко, без боли и мучений! Я даже ему высказать все не успел, даже в рожу его поганую плюнуть! Мать всю жизнь на него положила, умерла раньше него, не выдержала!

— И ты всю свою злость на меня вылить решил.

— Да! А куда мне было ее девать? Я ее всю жизнь копил. Ты такого не видела, не сможешь меня понять!

— Я в детский дом попала подростком. Да, у меня в детстве были хорошие родители, они меня любили. Но я их обоих потеряла. Думала – выйду замуж, будет у меня своя, счастливая семья. И много лет я только этой мечтой и жила. Прощала тебя, оправдывала, что ты такой стал из-за потери отца, а ты просто выливал на меня всю ту грязь, которую накопил. Неужели тебе никогда не было стыдно за это? Ты не думал, что стал таким же, как он?

— Думал. Но я же не пил и тебя не бил!

— Ты мне изменял с каждой юбкой!

— Все мужики изменяют! Ты сама…

— Что сама? Виновата? Ну нет! Все, больше ты меня не обвинишь! Я ни в чем не виновата! И дети наши не виноваты! Я ладно, но у них ТЫ должен попросить прощения! За все! И успеть сделать это ты должен сейчас! Я не хочу, чтобы сын принес в свою жизнь злобу на тебя. Чтобы дочь не захотела замуж выходить, боясь нарваться на такого же сумасшедшего.

— Они не станут со мной разговаривать, — поник Витя.

— Станут! Я их попрошу. Меня они слушаются!

— Да потому, что ты их против меня настроила, — вырвалось по привычке у Виктора, но он тут же осекся, понимая, что сейчас не в его интересах грубить.

— Скажи мне, ты хотя бы сейчас раскаялся за то, как вел себя со мной?

Виктор молчал долго, собираясь с мыслями. Наконец произнес:

— Я давно раскаялся. Когда понял, что ты меня должна была выкинуть сразу, как только я заболел. Я не думал, что ты будешь ухаживать за мной. Потому и злился еще сильнее – ты опять оказалась лучше меня!

— Я даю тебе неделю. За это время ты должен измениться и прекратить вести себя, как последняя сволочь. На выходных приедут дети. Если они тебя простят, ты останешься.

— А ты?

— А мне нужно куда больше времени. Пока оно у тебя есть. Не делай так, как твой отец! Он умер, всеми ненавидимый, никем не любимый! Ты хочешь так же?

Света проверяла в прихожей, как хорошо одет Коля, ее пятилетний, сын, она поправляла ему шарф и застегивала куртку.

– Мам, а бабушка заберет меня сегодня после обеда из садика?

– Нет, твоя бабушка плохая, и поэтому она тебя не заберет.

– А почему она плохая?

– Потому что ей все равно, где ты будешь жить и что с тобой дальше будет. Идем.

Она взяла ребенка за руку и вышла на улицу. Сад находился в двухстах метрах от дома, и через двадцать минут Света вернулась. Сняв верхнюю одежду, она зашла в комнату и встретила взгляд мужа, Степана.

– Ну что ты на меня так смотришь? Разве это не наше общее решение?

– Какое?

– Что Коля не будет видеться с твоим папой и тем более с твоей мамой.

– Общее…

– Ты еще не понял, что произошло? Твои родители переписали квартиру, двухкомнатную на первом этаже, на твоего младшего брата, инвалида. Просто подарили, оформили дарственную. А ты где в это время был? Где мы с Колей будем жить, ты подумал? Или хочешь, чтобы мы вот так всю жизнь по съемным квартирам прыгали?

– Мы же сняли специально около садика…

– Сняли… Вот именно, что «сняли». Ключевое слово. Вот поэтому тебя и не взяли в расчет: человека все устраивает, зачем тревожить?.. Одному сыну все, а второму ничего, он и доволен.

– Не перегибай, ничем я не доволен.

– Ты, наверное, считаешь, что все справедливо. Раз родители решили, значит это верно. Да? Инвалиду все нужно, а здоровому нет. Кем Олег работает? Дизайнер или программист? Что он там в интернете делает? Он больше тебя зарабатывает, ты об этом думал? Не такой уж он несчастный.

– Не забывай, что он ходить не может. На кресле кататься – не лучшая судьба.

– Ну вот, что я и говорила. У всех плохая судьба, а у тебя хорошая. Я понимаю, почему ты на меня так смотрел. Ты хочешь, чтобы Коля продолжал видеться с бабушкой и чтобы она забирала его после обеда, будто ничего не произошло, да?

– Я…

– Тебе не кажется, что, совершив такой поступок, Анна Петровна потеряла право на встречу с внуком?

– А как же она узнает?

– Элементарно. Я предупредила воспитательницу, что бабушке больше ребенка не давать. Но это еще не все, ты сам должен сказать своей маме, что больше Колю она не увидит. Если ты, конечно, сам считаешь, что это правильно. Или ты думаешь по-другому?

– В целом я согласен с тобой.

– И еще ты обязательно должен поговорить с Олегом!

– Что ж, просить у него часть имущества?

– Может, и так. Нужно как минимум узнать, что он по этому поводу думает. Хотя он наверняка очень доволен. Откинулся небось в своем кресле, наслаждается жизнью, пишет программу для сайта.

– Свет, ты злорадствуешь…

– Знаешь, мне ком к горлу подкатывает и плакать хочется от этого всего. У меня депрессия начинается от того, как нам плохо. И страшней всего за Колю, ведь никакой стабильности у нас нет. Ты сам этого не ощущаешь? Тебе хорошо быть бездомным?

– Мне тоже плохо. Я недавно это понял. Раньше вроде мерещилось впереди что-то: откуда-то возьмет и упадет на меня машина, квартира, но теперь понимаю, что теперь неоткуда падать.

Света села на колени к Степану и обняла его:

– Вот сегодня и сходи к нему. Зачем тянуть. Или, может, вместе к нему зайдем? Так даже лучше будет.

– Нет, лучше я сам. Если ты будешь присутствовать, он будет в некотором напряжении и откровенного разговора не получится.

Света занялась своими делами, а Степан оделся, вышел на улицу и набрал номер брата:

– Привет, что делаешь?

– Работаю, а ты как?

– Нормально. Может, я зайду к тебе сейчас? Я скоро буду проходить мимо.

– Хорошо, ключ у тебя есть, открывай, я готов.

Когда Степан приходил в гости к Олегу, тот каждый раз повторял одни и те же действия, ставшие ритуалом. Вставал из коляски и делал несколько шагов к открывающейся двери, чтобы показать свою способность пусть недолго, но ходить. После этого брат подхватывал его, вел назад и усаживал в кресло. Так произошло и в этот раз.

Братья сидели друг напротив друга, а между ними был журнальный столик, на котором стояли чашки с кофе. Степан видел рабочий стол Олега, на котором располагался монитор большого размера, на нем было открыто множество приложений.

– Чем занимаешь, программируешь?

– Отчасти да, но в целом это дизайн. Больше творчества, меньше кода.

– Ясно, и как, есть заказчики?

– Один есть хороший, но в любой момент может пропасть. Стабильности нет. Я ведь раньше работал в компании, но она обанкротилась. Повезло хоть, что нашел этого заказчика.

– А я думал, они к тебе целый день стучатся, как к незаменимому специалисту.

– Да брось. Сейчас столько фрилансеров, что заменить человека проще простого. Так и делают: снижают зарплату и ищут нового, потом еще снижают и так далее. Сегодня доход есть, а завтра его может и не быть. У тебя в этом смысле лучше, ты же на предприятии.

– Согласен. Я вот что хотел спросить…

– Я уже догадался. Ты хочешь спросить про квартиру. Но что я могу сказать. Это ведь не мое решение. Родители, сам знаешь, считают, что я не только инвалид, но и ребенок ко всему прочему. Мама решила, что эта квартира мне идеально подходит: она на первом этаже и меня легко выкатывать на улицу, а также есть вторая комната, где могла бы жить сиделка. Тобой они гордятся: ты все делаешь сам, а я с детства ничего сам не делаю… А знаешь как хочется… Вот так встать и, не имея ничего, все сделать самому. Но не могу…

– Зато ты сайты хорошие делаешь. Помнишь, ты мне показывал?

– А мог бы делать еще лучше, если бы был нормальным.

– Ты и так нормальный. Сегодня я тебя практически не поддерживал, ходишь сам.

– Да, уже до туалета могу и до кухни, но по лестнице спуститься не могу…

– Сможешь, врач же сказал, что это дело времени.

Степан понимал ситуацию. Олег не осознавал себя новым владельцем квартиры, но, кроме того, не чувствовал никакой вины. Получалось, что он ничего не должен брату. В то же время Степан должен был действовать. Хотя бы попробовать. За тем он и пришел. Вернуться и сообщить Свете о том, что они просто попили кофе и ничего не решили, было нельзя, так как это вылилось бы в очередной скандал.

Набравшись мужества и стараясь не менять голоса, Степан спросил:

– Олег, а как ты думаешь, было бы справедливо, если бы ты мне отдал одну комнату. Ты ведь владелец, а я твой брат, и я тоже хочу иметь свой дом, где-то жить…

– Ты ведь снимаешь квартиру, и такую хорошую, – искренне удивился Олег. – И зачем мне тебе дарить комнату? Живи в ней, сколько хочешь, ключ у тебя есть, приходи в любое время. Мы раньше и жили тут вдвоем, помнишь, как весело было? А потом ты женился и съехал.

«Он и вправду дитя, – думал Степан. – О чем с ним можно говорить, если он не понимает простейших вещей. Я ему говорю: «Дай денег», а он кривляется. Видимо, на него может повлиять только один человек – мама. Вообще, удивительно, как этот инфантильный человек может работать над сложными вещами в компьютере. Там он соображает, а тут уже нет. Либо прикидывается. Считать его дурачком тоже нельзя, ведь дела у него идут лучше, чем у меня, он говорит с позиции силы, а я как раз выгляжу жалко».

Степан встал с кресла и сказал:

– Спасибо за кофе, я пойду уже, дела. Не надо, не провожай, я сам закрою.

Степан любил брата, но, с другой стороны, после разговора со Светой его осенило: все вокруг него сговорились (мать, отец, брат), решили все без него, а он остался в дураках. Он одновременно принимал ситуацию и не мог принять ее: с моральной точки зрения все правильно, но фактически его обделили и даже оскорбили. Теперь младший брат (Олег), инвалид, будет решать – можно ли старшему (Степе) пожить в его квартире немного или нельзя, не говоря уже о продаже и справедливом разделе денег.

Степан набрал номер мамы:

– Привет, ты сегодня дома?

– Да, привет.

– А что сегодня на обед?

– Солянка, заходи.

– Хорошо, скоро буду.

По пути Степан думал, как перейти во время разговора с мамой к главному вопросу. Это оказалось проще, чем он полагал.

– Что ты сегодня такой задумчивый? – спросила мама, глядя на сына, который ел суп. – На работе все в порядке?

– Да, там все нормально. Заходил вот сегодня к Олегу. Посмотрел, как он хозяйничает в своей квартире…

– Он, наверное, сказал тебе, почему мы с папой приняли такое решение. Мы верим, что ему станет лучше и он начнет ходить, но ведь может стать и хуже, тогда придется нанимать сиделку. Удобнее всего, чтобы она жила в комнате по соседству. Работа у него так себе: сегодня есть, а завтра нет. Кто ему поможет? Только мы с папой и ты. Больше некому. Ты ведь, наверное, тоже считаешь, что Олегу нужна собственная квартира, раз он в таком положении.

– Да… Но зачем было делать дарственную? Пусть бы он жил там, как и раньше.

– Вот именно, он живет там уже десять лет почти, мы и подумали, что хорошо бы ему подарить. А то совсем у него ничего нет.

– А у меня?

– У тебя есть и семья, и энергичность, и надежная работа, а Света, кстати, нашла работу?

– Нет, она ищет. Но жилья своего у меня нет.

– Ты же прекрасно знаешь, что я тебя не обделю. Вот эта квартира, в которой мы живем с твоим отцом, трехкомнатная, достанется тебе после моей смерти, я напишу завещание. Но придется тебе за папой ухаживать.

– Мам, ты так говоришь, будто умирать собралась. Кстати, тут Света… В общем, ты не забирай сегодня Колю из сада… – После небольшой паузы Степан продолжил: – Теперь не нужно этого делать.

– Как? Он будет оставаться на целый день? Он же не любит. – На лице Анны Петровны отразилось горе. – Как же мы будем с ним видеться?

– Чувствую, что никак, – сказал сын задумчиво, доедая суп.

Он думал, что не сможет сказать про Колю, но, когда мать почувствовала боль, ему стало легче, так как теперь больно не ему одному. «Ей кажется, что тяжело не видеть внука, но еще тяжелей не иметь собственного дома», – думал Степан.

Степан обувался в прихожей, а мать склонилась над ним и выглядела темней тучи.

– У тебя подошва отходит.

Взглянув на ботинок, сын заметил, что это действительно так. Покупал он ботинки в фирменном магазине за немалые деньги всего год назад, а тут такая неприятность.

– Сейчас же сходи и сдай в ремонт, – сказала мать.

– Смысл ремонтировать их, если они такие ненадежные. Наверное, подделка. Куплю новые.

– Купи, сходи сейчас и купи, иначе промочишь ноги.

– Не могу… Карта у Светы, она на маникюр ушла.

– А у тебя другой нет, что ли? Куда ты зарплату получаешь?

– На ту карту как раз и получаю.

Степан представил, что сейчас попросит у Светы карту. Она спросит: «Зачем?», и он ответит, что на ботинки. Тогда она скажет, что вот он покупал себе обувь новую в прошлом году, а сапожки ей так и не купил, только обещал – и пойдут они в магазин сразу за ботинками и сапожками. Причем одни сапожки у нее уже есть, но она их не надевает. Он решил так: «Нет уж, лучше молча поставлю ботинки в угол, может, действительно потом сдам в ремонт, а пока буду ходить в старых полуботинках или в кроссовках».

Как только сын ушел, Анне Петровне непреодолимо захотелось увидеть внука. Она оделась и выбежала на улицу. Была вероятность, что детей вывели на веранду и она сможет увидеть ребенка. Ей повезло, Коля играл недалеко от забора садика, она позвала его.

– Бабушка! – крикнул он и подбежал. – Ты заберешь меня сегодня в обед?

– Нет, сегодня нет.

– Я буду плакать… Я не люблю оставаться до вечера, это очень скучно, особенно спать после обеда два часа. Моих друзей заберут, а я останусь с незнакомыми детьми…

– Ну ничего, подружишься с ними.

– Не хочу…

– Плакать не надо, ты же мальчик. У тебя есть платок? Опять потерял? На, держи. Веди себя хорошо.

– Ладно.

– Ну все, иди, пока.

– Пока.

Во время встречи Анна отвлеклась, но уже через минуту снова почувствовала горечь. Теперь она сможет видеться с внуком только так, через забор. Кто бы мог подумать, что дарение квартиры младшему сыну, Олегу, может обернуться таким образом. Было очевидно, что инициатором запрета на свидания с внуком была Света, а не Степа.

В это время Степан вернулся домой. Светы не было, и он решил немного поиграть в приставку. В разгар игры раздался настойчивый звонок в дверь. Он с максимальной скоростью убрал приставку, выключил телевизор, и побежал открывать, в это время замок щелкнул и дверь открылась.

– Не можешь отвлечься на минуту от своих игрушек и открыть дверь?

– Да я и не… – пролепетал Степан.

Света зашла и увидела джойстик, лежавший на диване.

– Я вижу. Ну что, сходил?

– Да. Олег сделал вид, что ничего не понимает и не захотел отдавать комнату.

– Понятно, что не захотел, это ты у нас такой сердобольный, только и рад всем помочь. А Анне Петровне звонил?

– Да, даже зашел.

– И обедал, угадала? А меня ты не хочешь куда-нибудь сводить, чтобы перекусить? Или ты планировал играть в приставку до вечера, надеясь, что я не приду?

– Да нет, можно куда-нибудь сходить, почему нет.

– Так что тебе мать сказала? Что тоже не даст ничего?

– Не все так плохо, как ты думаешь. Сказала, что напишет завещание на трехкомнатную квартиру.

– Не так плохо… Во-первых, дорогой, напишет или нет – это понятие растяжимое. А во-вторых, пока мы будем ждать ее кончины, сами состаримся. Я настаиваю, позвони Анне Петровне и скажи, что мы больше не будем с ней общаться, наша семья. Согласен? Выбирай, с кем хочешь общаться, с ней или со мной.

– С тобой, но я не могу такое ей сказать…

– Тогда напиши сообщение, раз духу не хватает. О том, что ты не хочешь с ней общаться. При мне, я жду.

– Степан достал свой смартфон и написал сообщение: «Мама, нам не стоит с тобой больше разговаривать».

Свете не понравился текст сообщения.

– И что это? Она тебе ответит: «Почему?» – и вы продолжите разговор. Так не пойдет. Пиши так: «Мама, я с тобой больше не разговариваю. И точка». Вот так надо.

Степан вздохнул и грустно написал то, что сказала ему жена. В этот момент у него проскочила мысль, что теперь он не сможет заходить к маме обедать и придется есть в кафе суп с усилителем вкуса или бургер с противной котлетой.

Вдруг Света сказала:

– Раз ты сам не можешь решить свои проблемы, это сделаю я. Схожу к Олегу. Думаю, мой визит будет более продуктивным, чем твой. – Она пошла в прихожую, надела свою шубку и покрутилась перед зеркалом.

Несколько раз супруги приходили в гости к Олегу вместе, но одна Света идет туда впервые. Степан не стал протестовать, так как это действительно могло сработать, и ему почему-то даже радостно стало от того, что он остается один и может вернуться к игре.

– Але, Олег? Да, это я, Света. Сейчас зайду к тебе. Ты не против? Я взяла ключи у Степки, скоро буду, ставь чайник! – Она говорила неприятным заискивающим голосом, который не понравился бы мужу, но он этого не слышал, так как жена в тот момент уже вышла из подъезда.

Когда она открыла дверь, Олег был в коляске и приветствовал из комнаты радостным голосом:

– Заходи, гостья! Какими судьбами?

– Я тут тортик принесла. Есть чай?

– Да, конечно, на кухне. Проходи.

Света сходила на кухню, принесла чайник, чашки, поставила все это на стол в комнате и порезала торт.

Когда Света уселась в кресло, а Олег остался в коляске напротив нее, она сказала:

– А у тебя классный ремонт. Ты новый кухонный гарнитур купил?

– Да. Я же тебя и Степу звал в гости, а вы не приходили.

– Но теперь же пришли. – Света улыбнулась и раскрыла глаза немного шире обычного, стараясь, вероятно, привлечь к себе внимание.

– Да, только по отдельности, – ответил Олег.

– Знаешь, так у тебя уютно! А ты не думал завести девушку? – Она встала и сделала вид, что ее заинтересовала картина за спиной Олега. – Она бы тебя обнимала. – Света обняла Олега сзади. – Вот так.

Далее света выпрямилась и продолжила:

– Потом бы вы с ней завели детишек или она пришла со своим, тоже вариант. Сейчас много женщин с ребенком, ищущих пару. – Она говорила, оставаясь у Олега за спиной.

– Кому нужен инвалид… Она была бы со мной только из-за денег и жилья. А сама бы испытывала только жалость и отвращение.

Света обошла коляску и села напротив. Она попыталась затолкнуть в рот кусок торта побольше и запить его, будто решила съесть весь торт перед уходом.

– А ты не против, если я торт заберу?

– Да, конечно, я сладкое не особо люблю. Ты уже уходишь?

– Да, мне пора, скоро Колю из садика забирать.

– Приходи еще!

Она не ответила, пошла в прихожую, надела свою шубу, открыла дверь и хлопнула посильней, не закрыв снаружи. «Сам закроет, не развалится, даже полезно будет», – сказала она. Света шла по улице, лицо ее кривилось. «Чертов импотент, весь в брата», – думала она. Проходя мимо мусорки, она вспомнила про пакет с тортом, болтающийся в руке: «Сам-то зубы бережет. Хочет, чтобы я разожралась как свинья». С этими мыслями Света бросила пакет в бак. «Сейчас я устрою этому игроману. Попался мне конечно мальчишка, хуже не придумаешь. Именно мальчик». В дверях ее встретил взъерошенный Степан, судя по всему опять прятавший приставку. По внешнему виду жены он понял, что дела плохи.

– Я… Уже пора Колю забирать, я пойду… – начал он первым.

– А если бы я не пришла, ты бы сам не догадался? – Она грозно сверкнула глазами.

Глядя в пол, Степан надевал свои ботинки с отклеивающейся подошвой. Он хотел их незаметно сменить, но забыл.

– Ну что, давай быстрей. Ребенок ждет.

Степан вышел на улицу и как раз начался дождь, зонтик у него был, но подошва отходила. Ладно, не подниматься же опять на пятый этаж. За пять минут ноги не промокнут. До садика действительно было недалеко.

Воспитательница сказала, что Коля вел себя плохо, капризничал и после обеда, отказывался спать. Степан не стал спрашивать сына, в чем дело, он сам понимал, что тот не любил целый день оставаться в садике.

– Папа, у тебя подошва отклеилась.

– Да знаю…

Когда отец с сыном зашли в квартиру, они наткнулись на сумку в прихожей.

– Да, мы уезжаем, – сказала Света, – а ты что думал? – Дверь в ванную была открыта, и оттуда раздавался ее голос. – И Коля будет ходить в нормальный платный садик, где не будет детей-дегенератов и ему не придется плакать.

– Наш сад тоже неплохой. – Степан был ошарашен и не знал, что сказать. – Куда же вы поедете? Ты шутишь?

– Нет, я не шучу, это ты у нас комик, а я говорю серьезно. Раз ты не можешь вести себя как мужик, то живи один. Сколько раз просила поменять на кухне мойку и шкафы? Им уже сто лет.

–  Не сто, а только десять.

– Разницы особо нет – старье и есть старье. У тебя уже ботинок в труху развалился, а ты его носишь, не замечал?

– Я…

– Вот именно, что ты… Прощай. Хотя нет, возьми сумку и отнеси вниз, до такси. Ты же не хочешь, чтобы мы надорвались с сыном.

Это была последняя капля. Степан, стиснув зубы, взял сумку, но если бы жена сказала еще слово, то он был бы страшен в гневе. Она поняла это и испугалась и ничего не говорила, решив, что «с этим психом лучше потише».

Спустившись, Степан молча поставил сумку в багажник, хлопнул и пошел домой. Таксист хотел возмутиться, «почему так громко», но решил промолчать. Степан поднимался по ступенькам и испытывал только злость. Подошва отклеилась еще сильней и начала шлепать. Он опять забыл сменить обувь.

Тем временем Анна Петровна дождалась своего мужа и рассказала ему, что ей запретили встречаться с Колей и Степа не хочет с ней разговаривать. Иван Андреевич (отец Степы) предположил, что это все влияние Светы, и супруга полностью с этим согласилась. В этот вечер они приняли решение оставить трехкомнатную квартиру в наследство Олегу, так как он разумен и принимает самостоятельные решения. Степан хоть и старший сын, но ведет себя по-детски и бездумно выполняет команды своей подружки, которая «сегодня запретила общаться с матерью, завтра запретит с братом, а послезавтра из дома выгонит».

Степан переживал недолго. Светлана так достала его сегодня, что он видеть ее не мог. Следовало срочно позвонить в банк и заблокировать свою карту, чтобы бывшая жена перестала тратить с нее деньги, но Степе не хотелось никуда идти, и он перенес это дело на завтра. Закрыл дверь за все замки, развалился на диване и стал играть. Хотел забыться, отвлечься от всего, погрузиться в иллюзорный мир. Сначала у него не получалось, но через полчаса его отпустило – он увлекся.

И ощутил себя как в детстве.

источник