Надежда Ивановна была счастлива в браке. Жили они с мужем дружно и спокойно, растили двоих дочерей. Но в один миг всё изменилось, когда супруг не перенёс инфаркта.
Первое время Надежда не могла поверить в происшедшее. Она всё делала на автомате, и словно окаменела, даже много плакать не могла. Ей было на тот момент пятьдесят лет, старшей дочери Свете – двадцать пять, младшей Ирине – двадцать два года.
— Что поделать, Наденька, спасибо твоему мужу, что хоть успел дать девочкам образование. Ира на последнем курсе института, а Светлана уже работает, — успокаивали её коллеги.
Надя кивала, вздыхала, и как могла привыкала к своему новому положению вдовы. Теперь забота о дочерях стояла для неё на самом первом месте. Надо было выдать их замуж. Очень хотелось Наде, чтобы её дочери были счастливы.
Светлана уже встречалась с парнем, и мечтала о замужестве, а когда её любимый сделал ей предложение, то она сразу начала просить мать, чтобы жить им с мужем в её квартире.
— Нас же и так трое, Светочка, — предупредила Надежда Ивановна, — но вы можете взять одну комнату, ведь ты тут прописана… А мы с Ирой потеснимся и в одной жить будем.
Так стали молодожёны жить вместе с Надеждой и Ирой в двухкомнатной квартире. Меньше чем через год родилась и малышка Анечка. Стало трудно всем. Часто по ночам девочка беспокоилась: то колики, то зубки начали резаться. И Света то и дело вздыхала: малышке нужна детская.
— И мы не высыпаемся, — кивала Надежда, — но я понимаю, что нужно создать условия в первую очередь для ребёнка и матери… Что ж, я попытаюсь уговорить Иришку уехать жить на нашу дачу, в посёлок. Так будет всем лучше.
Света кинулась обнимать и благодарить мать, и Надежда упросила младшую дочку уступить квартиру молодой семье. Ира к тому времени уже устала от бессонных ночей и толкотне на маленькой кухне, и согласилась на переезд.
Дача в посёлке была обычным деревенским домом, родным для Нади. Там прошло её детство, юность. Родителей она уже похоронила, и теперь предстояло снова вспоминать молодость…
Надя с дочерью Ирой ездили работать в город, благо рейсовые автобусы ходили по району исправно. Чуть пораньше вставали, зато было в доме спокойно и просторно.
Надя решила сделать ремонт, так как предстояло теперь жить в доме постоянно. Она вкладывала свои сбережения то в смену газового оборудования, то перекрыли и крышу, а затем и полы в комнате перестелила новые.
Так прошло два года. И вот когда всё было обновлено, Ирина обрадовала мать новостью – она выходит замуж…
— Ну, решился всё-таки, твой Игорёк тебе предложение сделать! – улыбнулась Надежда, — пока я тут ремонтом была занята, вы-таки догулялись до свадьбы. И хорошо. Где жить думаете?
— Как где? Не в его же хибарке, где ещё два брата подрастают! – удивилась Ира, — мамочка, ты же отдала квартиру Свете, а обо мне подумала?
— Обычно мужчины должны думать перед женитьбой куда молодую приведут… — вздохнула мать, — ничего не скажу про ваших избранников, ребята добрые, неплохие, но вот в жилищном вопросе… они…
— Ты правильно заметила. У нас хорошие мужья со Светой, но кто нам поможет, если не ты? Был бы жив папа, он бы тоже так поступил, всё для нас сделал… — Ира обняла мать, — ну, поживём мы пока все вместе, а там, может, в городе нам повезёт устроиться.
И картина снова повторилась для Нади. Один в один. Молодая семья заняла лучшие комнаты, а Надя ютилась в самой маленькой комнатёнке за печкой. Ира родила сына, и снова Надя помогала младшей дочери в самое трудное время младенчества ребёнка.
Когда стало понятно, что никуда молодая семья уже не уедет, и их всё устраивает, Надя, уставшая от забот, и чувствовавшая, что всё –таки мешается дочери и зятю, задумалась о новом для себя жилье.
Выгнать дочь из дома она и не помышляла. Очень любила и её, и внука. Надя уже вышла на пенсию, и хотелось ей теперь пожить для себя.
В этом же посёлке жил в небольшом доме и её старый свёкор. К нему Надя часто ходила, чтобы принести ему что-то из гостинцев, посмотреть, как дела у старика, ведь свёкру уже было восемьдесят пять лет.
— Ну, как твои дела, дважды бабушка? – с порога улыбался Егор Сергеевич, — вся в бегах, в заботах… Да, не дожил мой сын до свадеб дочерей. Но и не думал, наверняка, что твои любимые девочки так тебя обижать станут.
— Да что ты такое говоришь-то? Спятил совсем, что ли, Сергеевич? – замахала руками Надя, — у нас всё хорошо, и дочки ко мне нормально относятся…Никогда плохого слова от них не слышала.
— Так я не об этом. Сама понимаешь, о чём я… О жилье. Выселяют они тебя, жалеют своих мужиков. А надо мать жалеть. Вы с моим Юркой всего сами добивались. И мы вам квартиры не покупали, и дома не дарили от широкой души. Вот тебе моя правда, — высказался Сергеевич.
— Верно, что уж скажешь. Работали мы с ним на одном предприятии всю жизнь, квартиру получили давно, и рады были. А теперь не те времена, квартиры не раздают всем работникам, — вытирала глаза Надя, — и если бы были у меня сыновья, а то ведь девки! И внучата сразу пошли… Ну, вобщем, как сложилось, так сложилось… Не видать мне отдельного жилья. Видимо, придётся с зятем жить. Слава Богу, он хоть не привередливый…
— Послушай, о чём я тебя попрошу, — начал с волнением старик, — я долго на этом свете не заживусь. Юра был у нас с женой единственным сыном. И ты единственная сноха. Хочу я сейчас дом свой на тебя переписать. А ты уж присмотри за мной, и похорони по- человечески, Надюша…Помнишь, как мою Валю похоронили? К ней меня рядом и положите…
— Ну, рано запел за упокой, Сергеевич, рано. А о чём просишь, так это, само собой. Всё сделаем как надо, мог бы и не говорить. И родне твоей сообщим, у меня адреса имеются, — уверила Надя.
— Вот именно, про родню и слово моё. Знаю я их. Сестрицу свою младшую, и племянников. Я скоро тебе дарственную сделаю, и переезжай ко мне хоть завтра. Тяжело мне бывает одному уже и слово сказать не с кем, и страшно делается, что не смогу дойти до двери, чтобы кликнуть кого… — настаивал Егор Сергеевич, — а ты живи, хозяйничай, денег нам хватит, у меня пенсия хорошая, прибавили уже как пять лет, буду тебе отдавать на лекарство, на питание, и коммунальные. Переезжай, Надя…
— Ох, и всем-то я нужна… Пригласил бы кто другой, наверняка отказалась бы и от ухода, и от дома…Но зная твой покладистый характер, Сергеевич… Такой же был и у Юры, царствие ему небесное… И скажу тебе, что перееду. Давай вместе жить, раз уж ты так желаешь, — улыбнулась Надя.
Идя домой, она думала, что всем нужна. Вот и теперь переедет к свёкру, и станет снова обживаться в чужом доме. Снова начинает жизнь с нового листа…
Егор Сергеевич всё сделал как обещал. Они с Надей поехали в город к юристу, где была составлена дарственная. И Надя, недолго думая, перенесла свои вещи в свой новый, а точнее, столетний дом.
— Господи, сделай так, чтобы всё у нас с Егором Сергеевичем ладилось, и здоровье не подводило, — помолилась она у старых икон в кухне.
— И я того желаю, Наденька… — прошептал старик и сел в своё кресло.
У Егора Сергеевича был здравый ум, твёрдая ещё походка, но силы таяли с каждым месяцем. Теперь, когда Надя хлопотала по дому, в саду и огороде, он словно расслабился, успокоился, и стал «большим ребёнком», беспрекословно слушаясь Надю, и стараясь не мешать ей.
Он много спал, или дремал, сидя в своём старом кресле, а когда бодрствовал, то читал газеты, надевая старые очки с кривыми дужками, или шёл посидеть на крылечко, чтобы поговорить с соседями, и хотя бы раз в день проходил по двору, и саду, хваля в голос Надю за усердие.
Дочерей Надежда просила не приходить часто в гости, чтобы не беспокоить Егора Сергеевича. Он любил покой и тишину. Она сама приходила к Ирине, и ездила иногда в город понянчить внучку, или Светлана сама наведывалась к сестре и матери в посёлок со своей семьёй.
Теперь все были довольны. В старом доме свёкра, конечно, требовался ремонт. Старик долгие годы жил без обновления, не было сил и желания что-либо делать.
И Надя решила ничего при нём не ремонтировать.
— Пока Егор Сергеевич жив, грязь разводить не буду. Шум, чужие люди будут мешать ему и волновать. После всё… А пока я и так чистоту навела, и этого довольно будет, — говорила соседям Надежда.
Егор Сергеевич прожил до девяноста двух лет. Соседи видели, как добросовестно ухаживала за ним сноха и хвалили Надю.
— Всем бы такую старость… Повезло Сергеевичу, ох, как повезло…
— Он был добрым человеком, и относился ко мне как к дочери, — говорила в ответ Надя, — всем бы такого свёкра. Ни дня не жалею, что прожила с ним последние его годы…
— Что с домом делать будешь, мама? – поинтересовались дочери и зятья, — мы тут подумали… Ты нам столько помогала, и решили, что теперь и наша очередь тебе помочь. Надо ремонт – мы тебе и поможем, и оплатим, сложимся.
Надя улыбнулась.
— Конечно, ремонт тут нужен…Вроде и чистенько, но и крыша требует починки, и санузел, но сил у меня на ремонты уже нет… Мне ведь седьмой десяток. Не могу я быть вечно бодрой и ворочать такими мужскими делами… Если вы желаете делать ремонт – делайте. А я хочу жить в родном своём доме, в своей комнате, где я спала с мамой в детстве, где каждая половица помнит мои ноги…
— Что это значит? – не сразу поняли дочери, — ты переедешь в свой родной дом?
— Да, прошу вернуть мне мой дом. А ты, Ирина, с помощью Светы сделай ремонт в доме дедушки Егора, и живите там. Вам ведь всё равно, даже ближе к школе будет ребёнку[ПW1] .
Ирина и Светлана пошептались и согласились. Мать они отправили в санаторий в Кисловодск на время ремонта. Как раз был конец сентября, и весь урожай в огороде уже Надя убрала.
За месяц Надежда отдохнула, хотя звонила каждую неделю, справляясь как дела.
Когда она вернулась в посёлок, то дедов дом уже был в основном готов к проживанию. Ирина с мужем сделали самое затратное – новый санузел, и отопление, а мелочи решили доделывать потом, не спеша.
— Зима большая, мы и обои переклеим, и весной окна обновим, — теперь нам есть чем заниматься, — улыбалась Ира. Ей даже нравилось, что в этот раз она делает ремонт как сама желает, а не как решает мама.
А Надежда переехала в родной дом. Там она навела свой порядок, восстановив ту обстановку, которая была в её детстве. И это было не трудно, так как старая мебель вся сохранилась: на веранде, в кладовой, и даже в летней кухне.
— Ну, вот. От чего ушла в юности, к тому и вернулась на пенсии… Здравствуй, дом родной! – сказала Надя, когда пригласила дочек на маленькое новоселье.
Света и Ирина дружили. Они не завидовали друг другу, и любили мать. Но Надежда знала, о чём они давно хотят её спросить.
— Вы, наверное, думаете, и почему мать не переписывает на нас квартиру, дом с участком? – спросила она дочерей.
Света и Ира молчали.
— Они, конечно, ваши. Но пусть остаются оформлены при моей жизни на меня. Так наверняка будет лучше. Живите и радуйтесь, что есть у вас жильё. И вы со мной его хозяйки. Случись вдруг разлад с мужьями, делить не надо будет. А у меня уже ни сил, ни средств нет, чтобы снова вам угол искать… Понимаете?
Дочери согласились.
— А вот не станет меня, войдёте в права наследства, тогда не ссорьтесь только, вот моя горячая просьба. Переоформите всё на себя, и живите ради Бога в дружбе, как и всегда вы у меня жили… — попросила Надя, — мне оттуда сверху радостно будет видеть ваше счастье и внучат моих дорогих.
Так договорилась Надежда с дочками, и больше они эту тему не поднимали. И Светлана, и Ирина к матери относились до последних её дней с уважением и любовью, понимая её жертвенность, щедрость сердца, потому что сами растили детей и знали уже чего стоит вырастить ребёнка, и ещё помочь ему «гнездо» обустроить…
