— Вы мне мстите, выживаете, придираетесь! — орал Константин. — Специально, да? Я жаловаться буду!
— Да кому ты нужен?! — сплюнул под ноги Виктор Семенович. — Ишь, какая важная цаца!
— Откуда тогда все эти проблемы? — продолжал возмущаться Константин. — Это же вы подстраиваете!
***
Ольга стояла в прихожей и принюхивалась к мужниной куртке. Господи, ну что она делает? Как какая-то… Ну, чокнутая из сериала. Но запах точно был не тот, не его обычный одеколон, а что-то женское, дорогое, с нотками ванили.
— Костя! — крикнула она в сторону ванной, где шумела вода. — Ты… где вчера был допоздна?
— Да на работе же! — донеслось оттуда. — Задержались мы там… Это… с отчетом одним. А что случилось?
Ольга взяла телефон мужа со столика. Константин обычно не расставался с ним, но сегодня, видимо, кинул здесь, когда ушел бриться.
— Боже, что я творю? — думала она, одним глазом посматривая на спящего полуторагодовалого Димку. — Ну как те тетки из телека…
А потом увидела фотографию. Костя обнимал за талию рыжую девицу, молодую, с ярко-красной помадой и декольте почти до пупа. Они стояли возле ресторана «Прага», оба улыбались. У нее взгляд победительницы был, а у него… Такое выражение лица, какого Ольга давно не видела.
Сердце забилось так, что в горле пересохло. Села на табуретку, стала листать дальше. Еще фотографии, переписка…
«Котик, когда встретимся?»
«Скучаю по твоим сильным рукам…»
«Жду не дождусь завтрашнего вечера…»
— Оль, а где… Это… мой телефон? — Константин появился на пороге.
Она подняла глаза на мужа. Тридцать четыре года, все еще симпатичный, хотя и располнел немного. Они вместе шесть лет. Константин — отец ее сына, законный муж. Человек, ради которого она бросила работу библиотекарем и полтора года сидела дома, стирала пеленки и грела детское питание.
— Вот… Вот твой телефон, — тихо сказала она, протягивая аппарат. — А это кто? Что за… новая… подружка.
Константин взглянул на экран и побледнел так, что даже губы стали белыми.
— Оль, слушай… это не то, что ты… Совсем не то…
— А кто это? — ее затрясло. — М-может, коллега по работе? Или… Или сестра двоюродная?
— Ну давай… Это… поговорим спокойно, а? — он переминался с ноги на ногу, как провинившийся школьник. — Сядем, обсудим все нормально…
— Спокойно? — Ольга вскочила. — Пока я полтора года дома с твоим ребенком сидела, каши варила, ты по ресторанам с этой… С этой… ходил!
— Ну ты… Ты чего сразу так? — Константин замялся, почесал затылок. — Это просто… разрядка такая. Понимаешь? Мне тоже нужно где-то расслабляться…
— Расслабляться?! — она перешла на крик. — Ты знаешь, как я расслаблялась полтора года? В четыре утра, когда Димка орал, а ты… А ты храпел как трактор!
Она развернулась и пошла в спальню. Достала большую дорожную сумку, стала кидать туда свои вещи. Руки тряслись — то ли от злости, то ли от обиды.
— Оль, ну куда ты собралась? — Константин топтался в дверях. — Давай все-таки по-человечески поговорим… Не чужие же, шесть лет вместе…
— По-человечески? — она швырнула в сумку кофточку. — Знаешь что, дорогой? Иди к своей рыжей… разрядке. А я… Я с сыном к отцу поеду.
Димка почувствовал неладное, проснулся и заплакал. Ольга взяла его на руки, прижала к груди.
— Тише, малыш… Тише, солнышко мое… — шептала она, чувствуя, как слезы наконец прорвались. — Не плачь… Мы… Мы справимся.
Виктор Семенович опаздывал на работу, собирался, чертыхался. Уже надевал ботинки, когда входная дверь распахнулась. На пороге стояла дочь с заплаканными глазами, с внуком на руках и здоровенной сумкой у ног.
— Папа… — только и смогла выдавить Ольга, прежде чем снова разрыдаться.
— Заходи быстрее, — тихо сказал отец, забирая у нее сумку. — На кухню, сейчас чайник поставлю. И на работу позвоню, скажу, чтоб не ждали, отгул оформят.
Виктор был мужчиной немногословным. За пятьдесят восемь лет жизни он привык больше делать, чем говорить. Поставил чайник, достал из буфета печенье, взял внука — дал дочери время успокоиться.
— Ну… рассказывай, что случилось, — сказал он, когда Ольга вытерла глаза.
— Он… Он меня обманывает, пап, — всхлипнула дочь. — У Кости… другая есть. Молодая такая, красивая… А я… Полтора года дома сидела… не до салонов красоты и обновок…
Виктор молча слушал про найденные фотографии, про переписку, про запах духов от куртки. Лицо его каменело с каждым словом. Димка тихонько сопел у дедушки на плече.
— И что… Что он тебе сказал? — спросил отец, когда дочь замолчала.
— Что это просто разрядка, — горько усмехнулась Ольга. — Что ему тоже нужно где-то расслабляться. Представляешь?
— Понятно, — негромко произнес Виктор.
В голосе появились непривычные нотки.
— Значит, пока ты дома с ребенком мучилась, он расслаблялся?
— Папа, только… Только не вмешивайся, пожалуйста, — Ольга положила руку на отцовское плечо. — Я не хочу, чтобы ты…
— Сам решу, — отрезал Виктор.
Он встал, прошелся по кухне. Димка спокойно спал у него на руках.
— Знаешь, дочка… я всю жизнь считал этого… Костю нормальным парнем. Думал, любит тебя, семью ценит… А тут вон оно что…
Виктор остановился у окна, посмотрел во двор.
— А оказывается, он просто… пользовался тобой. Пока ты его ребенка рожала, растила, он по молоденьким бегал.
— Пап…
— Нет, Оль, слушай меня, — Виктор развернулся к дочери. — Я не позволю, чтобы какой-то… так с моей дочерью поступал. Не будет этого!
— Что… ты задумал? — осторожно спросила она.
— А как ты думаешь? — Виктор переложил внука в кроватку, сам собирал, чтобы дочь на выходные могла оставаться. — Твой муженек работает на нашем заводе. В моем цехе. Думаешь, я не смогу ему… жизнь подпортить слегка? Тем более, там и стараться не надо. Знаешь, сколько раз я за Костиком детали подчищал? А сколько переделывал? Он же любит тяп-ляп и готово, зато сделал много. А то, что оно никуда не годится — наплевать.
— Папа, может, не стоит… А вдруг у тебя проблемы будут?
— Не волнуйся, дочка, — твердо сказал отец. — Я умею делать все… аккуратно. Пусть только узнает, каково это — когда тебя унижают.
Ольга смотрела на отца и понимала — он уже все решил. И в глубине души она даже радовалась. Потому что сама никогда не смогла бы так дать отпор. А папа сможет.
— Только… без фанатизма, — тихо попросила она.
— Не волнуйся, — усмехнулся Виктор. — Я же не бандюган какой. Просто покажу ему, что такое… справедливость.
Понедельник для Константина начался странно. Пришел на завод к восьми, как обычно, а мастер смены, тесть, встречает его у проходной с каменным лицом.
— Иванов, — сухо сказал Виктор Семенович, не глядя в глаза. — С завтрашнего дня переходишь на вторую смену.
— Как это… Это… почему? — Опешил Константин. — Виктор Семенович, я же всегда в первой работал… Привык уже…
— А теперь будешь во второй, — отрезал тесть и развернулся. — Приказ есть приказ.
Вторая смена — с двух дня до десяти вечера. Самое поганое время. Нормально не пообедаешь, вечером никуда не сходишь, домой поздно добираешься.
— Слушай… Ну… может, поговорим? — попробовал Константин догнать Виктора. — Я понимаю, ты из-за Ольги… Это… сердишься, но давай…
— Я не сержусь, — спокойно ответил тесть и даже не обернулся. — Я работаю. А ты… С начальством не спорь.
Через две недели Константина лишили премии. В его работе вдруг нашли «нарушения техпроцесса». Какие именно — толком никто объяснить не мог.
— Виктор Семенович, ну это же… Это какая-то ерунда! — возмущался Константин. — Я всегда по инструкции делал!
— По инструкции — это когда все точно, — холодно ответил тесть. — А у тебя отклонения есть.
— Какие еще… Да вы все выдумали!
— А вот такие, — Виктор показал ему акт проверки. — Видишь, несоответствие параметров. А орать на меня не надо. Можно и выговор схлопотать.
Потом начались переработки. То остаться после смены цех убирать. То вдруг срочная работа появлялась — именно для Константина. Коллеги стали поглядывать косо, все понимали — парень у начальства в черном списке.
— Костик, ты… Что-то натворил? — спросил сосед по участку Петрович. — А то мастер на тебя как… Как на врага смотрит…
— Да кто его знает, — мрачно ответил Константин. — Семейные… это… разборки, наверное…
— А что случилось-то?
— Да ушла от меня Ольга… К отцу… С ребенком…
— О-о-о, — протянул Петрович. — Ну тогда понятно. Виктор Семенович дочку свою… очень любит. Берег всегда.
А дома совсем тоскливо стало. Квартира пустая, холодная. Рыжая Катька из бухгалтерии тоже начала странно себя вести, то встречу отменит, то вообще трубку не берет.
— Слушай, у нас… Ну… что-то серьезное или как? — спросил он ее, когда наконец дозвонился.
— Ну… это… сложно сказать, — Катька говорила неуверенно. — Знаешь, Костя, а может… нам стоит пока передохнуть?
— Какой еще отдых? Я же… Я же ради тебя от семьи…
— Ты никого не бросал, — перебила она. — Жена сама от тебя ушла. А у меня… появился другой человек.
— Какой другой? — не понял Константин.
— Ну… нормальный. Который… не женат. И проблем у него поменьше.
Катька бросила трубку. Константин сидел в пустой квартире и чувствовал, как жизнь рассыпается на куски.
Через месяц он окончательно понял — это система. Настоящая травля, только очень аккуратная. Его загружали самой тяжелой работой, мастер придирался к каждой мелочи, коллеги избегали общения.
— Иванов, почему деталь не промаркирована? — въедливо спрашивал Виктор Семенович.
— Да промаркирована же…
— Где здесь маркировка? Я не вижу.
— Вот же… тут…
— Это что за каракули? Переделывай, не то штраф с зарплаты.
Константин терял деньги, нервы, здоровье. Начал прикладываться к бутылке по вечерам от тоски и безысходности.
А тут еще на заводе внезапная проверка началась. Пришла комиссия из области. И почему-то особое внимание уделила именно участку, где работал Константин.
— Это как понимать? — злился главный инженер, тыча пальцем в документы. — Кто здесь… это… безобразие допустил?
— Я все по технологии делал… — пытался оправдываться Константин.
Он помнил, все было нормально с той партией. А теперь в документах совсем другое написано.
— По какой технологии? Тут же… Тут полная некомпетентность!
Его отстранили от основной работы и перевели на должность неквалифицированного рабочего. Теперь Константин возил тележки, таскал заготовки, убирал территорию.
— Может, тебе с мастером… Ну… серьезно поговорить? — осторожно предложил Петрович. — Объяснить, что ты… Это… понял свои ошибки…
— Да он меня и слушать не станет, — безнадежно ответил Константин.
И правда, Виктор Семенович просто не замечал зятя. Проходил как мимо пустого места. А если обращался, то только по работе и очень сухо.
Константин понимал, так больше продолжаться не может. Но что делать? Завод в городе один большой, остальные места — ерунда, копейки платят.
А дома совсем плохо стало. Деньги кончались, Катька окончательно исчезла, от одиночества хотелось выть. Начал каждый вечер звонить Ольге, но она трубку не брала.
В пятницу, после особенно тяжелого дня, Константин не выдержал. Дождался Виктора Семеновича у проходной заводской.
— Виктор Семенович… нам… Нам надо поговорить, — сказал он, преграждая дорогу тестю.
Тот остановился, внимательно посмотрел на зятя. Константин выглядел ужасно — небритый, неухоженный, в глазах сосуды полопались, нос багровый.
— О чем тут говорить? — холодно спросил Виктор.
— Вы же… специально меня травите! — выпалил Константин. — Из-за Ольги! Понимаю, что вы злитесь, но это же… Перебор!
— Вот как? — Виктор криво усмехнулся. — А знаешь, что такое настоящий перебор? Это когда мужик жену с маленьким ребенком предает. Ради молоденькой дурочки. А еще, Костя, перебор, когда ты на работе халтурить начинаешь. И личными проблемами это оправдываешь. Я ведь тебя не подставляю. Только перестал покрывать. А ошибки все твои, собственные.
— Я ее не предавал! Просто… Просто хотел немного… свободы…
— На волю решил податься? — Виктор смотрел пристально. — А моя дочь что, в тюрьме сидела? Полтора года дома с твоим сыном, без отдыха, без… Без нормальной жизни!
Константин попятился. В глазах тестя была такая ненависть, что стало страшно.
— Я… Я понял уже… хочу все исправить… Ольгу вернуть…
— Поздно, — отрезал Виктор. — Теперь ты узнаешь, каково это, когда тебя унижают каждый день. Потому что ты же не можешь не косячить. И в семейной жизни, и в работе.
— Но я же… Я нормально работаю! Чего вы меня так?
— А это и есть цена свободы, Костя. Был ты мне как сын, а теперь… Чего же за чужого человека я буду жилы рвать да ошибки исправлять? Нет, ешь полной ложкой.
Константин молчал. Что тут скажешь?
— Вот–вот, — кивнул Виктор. — А теперь слушай внимательно. Хочешь, чтобы жизнь наладилась — научись быть… человеком. Настоящим, а не… Не эгоистом.
— Но как же… мне быть?
— А вот это твои проблемы, — Виктор развернулся к автобусной остановке. — Сам разбирайся.
На следующей неделе Константин написал заявление об увольнении. В соседних городах работу найти не получилось — везде спрашивали характеристику с прежнего места. Вот так он и получил ответку от тестя.
А Ольга тем временем вернулась к работе в городской библиотеке. Сыну дали место в саду. Коллеги радовались, помогали, заведующая пошла навстречу с графиком.
— Знаешь, пап, — сказала она отцу однажды вечером, — я даже… Я даже рада, что все так получилось.
— Почему, дочка?
— Потому что поняла наконец — я сильная. И справлюсь сама со всем. Не обязательно для этого рассчитывать на благосклонность мужа.
Полтора года спустя Ольга получила повышение — стала заместителем заведующей библиотекой. Развелась, жила в квартире своего детства с отцом.
Виктор Семенович на пенсии возился с внуком. Константин не объявлялся. Изредка приходили алименты, но долго он нигде на работе не задерживался. И продолжал во всем винить других. Жизнь его ничему не научила.
