Старый маяк возвышался над скалистым берегом, как забытый часовой. Его облупившаяся краска, разбитые окна и заржавевший фонарь наверху олицетворяли упадок и заброшенность. Когда-то он был гордостью прибрежного поселка Каменка, теперь же превратился в призрак прошлого, печальное напоминание о временах, когда рыбацкие лодки и небольшие суда ориентировались по его свету.
Антон Северов стоял у подножия маяка, щурясь от яркого солнца. Морской бриз трепал его темные, с проседью волосы. В свои сорок пять он выглядел старше — глубокие морщины вокруг глаз, жесткая складка у губ, настороженный взгляд человека, повидавшего слишком много. Бывший спасатель МЧС, он вернулся в родную Каменку после пятнадцати лет отсутствия.
— Значит, решил купить эту развалину? — спросил Степаныч, местный старожил, подходя к Антону. — Думаешь, из нее что-то получится?
— Получится, — коротко ответил Антон. — Маяк крепкий, фундамент цел. Остальное — дело техники и времени.
— А зачем тебе это? В городе-то, поди, лучше жилось.
Антон не ответил. Он не готов был объяснять, что вернулся в Каменку не от хорошей жизни. Что после того, что случилось пять лет назад, когда он не смог спасти людей во время наводнения, его жизнь покатилась под откос. Бессонница, кошмары, постоянное чувство вины. Развод с женой, уход из МЧС, потеря цели. Маяк был последней соломинкой — шансом начать заново, создать что-то своими руками.
— Хочу сделать здесь небольшую гостиницу, — наконец сказал он. — Для туристов, путешественников.
Степаныч хмыкнул:
— Кому нужна гостиница в нашей глуши? Мы уж сколько лет пытаемся туристов привлечь — без толку. Дорога плохая, инфраструктуры нет.
— Зато есть море, скалы, чистый воздух. И дикие пляжи, — Антон посмотрел вдаль, где виднелась полоса песчаного берега. — Не все любят пятизвездочные отели и толпы народа. Некоторым нужно именно это — тишина, природа, одиночество.
Ему самому сейчас нужно было именно это. Тишина. Одиночество. Возможность собрать себя по кусочкам без посторонних глаз.
Первые дни на маяке были самыми тяжелыми.
Антон ночевал в палатке у подножия, потому что внутри было слишком опасно — прогнившие полы, обвалившаяся штукатурка, отсутствие электричества и воды. Каждое утро он поднимался с рассветом и работал до заката, расчищая завалы, укрепляя конструкции, составляя список необходимых материалов.
Местные наблюдали за ним с любопытством, но держались на расстоянии. Каменка была маленьким поселком, где все знали друг друга, а чужаков принимали с осторожностью. То, что Антон вырос здесь, но уехал много лет назад, делало его чем-то средним между своим и чужим — не совсем посторонним, но и не полностью принятым.
На пятый день, когда Антон разбирал старую мебель на первом этаже маяка, он услышал шаги снаружи. Через дверной проем без двери он увидел женщину, стоявшую в нескольких метрах от входа. Худая, с русыми волосами, собранными в небрежный хвост, она смотрела на маяк, явно не замечая Антона.
— Могу чем-то помочь? — спросил он, выходя на свет.
Женщина вздрогнула и отступила на шаг. Теперь Антон мог рассмотреть ее лучше — около тридцати пяти лет, усталое лицо, настороженный взгляд. И синяк — желтеющий, но все еще заметный — на скуле.
— Извините, — сказала она, — я не знала, что здесь кто-то есть.
— Есть. Я купил маяк, восстанавливаю его, — объяснил Антон. — Антон Северов.
— Настя, — просто ответила она, не называя фамилии. — Я… я просто проходила мимо. Раньше этот маяк был заброшен.
Антон кивнул. Было что-то странное в этой женщине — напряженность в плечах, бегающий взгляд. Она явно нервничала.
— Вы местная? — спросил он. — Я не помню вас.
— Нет, я… мы с дочерью недавно приехали, — ответила Настя. — Отдыхаем.
Это звучало неубедительно. Каменка не была курортным местом, здесь не было ни гостиниц, ни даже приличных кафе. Сюда не приезжали «отдыхать», особенно с детьми.
— Где вы остановились? — спросил Антон.
Настя замялась.
— У знакомых, — наконец сказала она, отводя взгляд.
Антон понял, что она лжет, но не стал настаивать. У каждого свои тайны, и он был последним, кто имел право вмешиваться в чужую жизнь.
— Что ж, если нужна будет помощь — я здесь, — сказал он. — Или в поселке, в магазине все знают, где меня найти.
Настя кивнула, благодарно улыбнулась — впервые за весь разговор — и ушла, быстро шагая по тропинке, ведущей к диким пляжам.
Антон смотрел ей вслед, чувствуя какое-то беспокойство. В этой женщине было что-то, напоминающее ему людей, которых он спасал во время своей работы — страх в глазах, готовность бежать, затаенная боль.
Спустя два дня Антон снова увидел Настю.
Он возвращался из поселка с инструментами и материалами, когда заметил ее на берегу. Она собирала ракушки вместе с девочкой-подростком, вероятно, той самой дочерью. Он хотел просто пройти мимо, не вмешиваясь, но девочка первая заметила его и дернула мать за рукав. Настя обернулась, и на мгновение на ее лице мелькнул испуг, который сменился узнаванием.
— Здравствуйте, — сказал Антон, подходя ближе. — Хороший день для прогулки.
— Да, — согласилась Настя. — Это Яна, моя дочь. Яна, а это Антон Северов, он восстанавливает старый маяк.
Девочка, на вид лет четырнадцати, с такими же русыми волосами, как у матери, но с более угловатыми чертами лица, кивнула, не глядя на Антона. В ее глазах читалось недоверие, смешанное с любопытством.
— Просто Антон, — поправил он. — Нашли что-нибудь интересное?
— Только ракушки, — ответила Настя. — Яна любит собирать их.
Девочка бросила на мать недовольный взгляд, словно та выдала какой-то секрет.
— Я в детстве тоже собирал, — сказал Антон. — У маяка, кстати, есть хорошее место для этого — там, где скалы образуют небольшую бухту. После шторма там всегда много интересных находок.
Яна впервые проявила интерес:
— Правда? А где это?
— Я могу показать, если хотите, — предложил Антон, но тут же осекся, заметив, как напряглась Настя. — Или просто объяснить, как туда пройти.
— Спасибо, но нам пора, — быстро сказала Настя. — Становится прохладно.
Антон кивнул. День был теплым, но он понял намек.
— Конечно. Всего доброго.
Он уже отошел на несколько шагов, когда Настя окликнула его:
— Антон! Вы… вы случайно не нуждаетесь в помощи? С маяком, я имею в виду. Мне… нам нужна работа. Любая.
Ее голос звучал решительно, но в глазах была неуверенность. Антон понимал, что для этой гордой женщины просить о работе было непросто.
— Вообще-то, да, — ответил он, хотя на самом деле не планировал никого нанимать. — Мне как раз нужна помощь с уборкой и планированием внутреннего пространства. Я хочу сделать там гостиницу, но в дизайне интерьеров не слишком разбираюсь.
Настя заметно расслабилась:
— Я работала администратором в гостинице. И немного разбираюсь в дизайне.
— Отлично, — Антон улыбнулся. — Когда сможете приступить?
— Завтра, — быстро ответила она. — С утра.
— Договорились. Только работа будет не из легких — там много пыли, грязи.
— Это не проблема, — уверенно сказала Настя. — Мы справимся.
Настя и Яна пришли на следующее утро, точно в восемь. Они были одеты просто, но опрятно, хотя Антон заметил, что их одежда выглядела поношенной, как будто ее долго и бережно хранили. У Насти с собой был небольшой рюкзак с какими-то инструментами для уборки.
— Показывайте фронт работ, — сказала она деловым тоном.
Антон провел их по маяку, объясняя, что уже сделано и что планируется. Первый этаж — просторное помещение с панорамными окнами — должен был стать общей гостиной и столовой. Второй и третий — комнаты для гостей. Четвертый — жилые помещения для персонала, то есть для него самого. А наверху — смотровая площадка с восстановленным фонарем.
— Сейчас безопасно работать только на первом этаже, — объяснил Антон. — Я укрепил перекрытия, но на верхние этажи лучше пока не подниматься.
Настя внимательно осмотрелась, делая мысленные заметки.
— Здесь хороший потенциал, — сказала она. — Высокие потолки, большие окна. Свет замечательный.
— Что нужно сделать в первую очередь? — спросил Антон.
— Расчистить пространство, — ответила Настя. — Убрать весь мусор, вымыть полы и стены. Потом можно думать о ремонте и обстановке.
Они работали весь день. Антон вынес оставшуюся мебель и мусор, Настя мыла окна и полы, а Яна, вопреки первоначальной настороженности, с энтузиазмом помогала матери. К вечеру первый этаж преобразился — пыльное, захламленное помещение стало просторным и светлым, хоть и пустым.
— Вы отлично поработали, — сказал Антон, когда они заканчивали. — Спасибо.
Он достал из кармана деньги — гораздо больше, чем стоила бы такая работа в Каменке.
— Это слишком много, — нахмурилась Настя, увидев сумму.
— Нет, это справедливая оплата, — твердо сказал Антон. — Вы сделали больше, чем я ожидал.
Настя неохотно взяла деньги, и Антон заметил, с какой бережностью она убрала их в карман — как что-то ценное и редкое.
— Вы… вы, наверное, хотите знать, где мы живем, — вдруг сказала Настя. — Если мы будем работать у вас регулярно.
Антон пожал плечами:
— Это не мое дело.
— Мы живем на пляже, — вмешалась Яна, игнорируя предостерегающий взгляд матери. — В палатке.
Антон посмотрел на них, не выказывая удивления:
— Понятно. Там безопасно?
— Достаточно, — ответила Настя. — Это временно, пока мы не найдем что-то более постоянное.
Антон задумался. Было что-то, что они не договаривали, что-то важное. Но он не привык лезть в чужие дела.
— У маяка есть пристройка, — сказал он наконец. — Раньше там жил смотритель. Комната небольшая, но крыша не течет, и есть печка. Если хотите, можете перебраться туда. Это будет… удобнее для работы.
Настя колебалась:
— Мы не можем принять такое предложение. Вы нам ничем не обязаны.
— Это не одолжение, — возразил Антон. — Мне выгодно, чтобы вы были ближе к месту работы. И потом, скоро начнутся дожди — в палатке будет неуютно.
Яна с надеждой посмотрела на мать:
— Мам, пожалуйста. Там ведь будет теплее, правда?
Настя вздохнула:
— Хорошо. Но мы будем платить за жилье.
— Своей работой, — кивнул Антон. — Договорились.
Так началось их странное сотрудничество. Каждый день Настя и Яна приходили на маяк, работали вместе с Антоном, а вечером возвращались в пристройку, которую быстро превратили в уютное убежище. Антон заметил, что вещей у них было немного — словно они привыкли часто переезжать и не обрастать имуществом.
Постепенно они стали более открытыми. Яна особенно — подростковое любопытство взяло верх над осторожностью. Она расспрашивала Антона о маяке, о механизме фонаря, о том, как навигационные системы работали раньше. Антон терпеливо отвечал, удивляясь ее острому уму и техническим познаниям.
Настя оставалась более сдержанной, но и она постепенно оттаивала. Однажды вечером, когда Яна уже ушла спать, а они сидели у небольшого костра перед маяком, она впервые заговорила о себе:
— Я должна объяснить… почему мы здесь, — начала она, глядя на огонь. — Вы имеете право знать, кого приютили.
Антон покачал головой:
— Вы ничего мне не должны.
— Нет, должна, — настояла Настя. — Мы… я сбежала от мужа. Из соседнего поселка, Рыбачьего. Он рыбак, все его знают, уважают. Никто не поверил бы, что дома он… другой.
Она замолчала, собираясь с мыслями.
— Он начал поднимать на меня руку почти сразу после свадьбы. Сначала редко, только когда напивался. Потом все чаще. А когда Яна подросла и начала защищать меня — переключился и на нее.
Антон молча слушал, глядя на море.
Он видел все это раньше, во время своей работы в МЧС — семьи, где такое становилось нормой, где жертвы годами терпели, не имея сил уйти.
— Почему вы не обратились в полицию? — спросил он.
Настя горько усмехнулась:
— В Рыбачьем всего два полицейских, и оба — друзья Игоря. Они выпивают вместе каждую пятницу. Когда я однажды попыталась заявить — они посмеялись и сказали, что это «семейные дела». А потом Игорь… он избил меня так, что я неделю не могла встать с постели. И пригрозил, что если я еще раз пожалуюсь — он отберет Яну.
— И вы решили бежать, — закончил за нее Антон.
— Да. Забрала документы, немного денег, и мы сбежали с дочерью ночью, пешком. Игорь был в море, на промысле. Думала добраться до города, но денег было мало, а Яна… она не хотела уезжать далеко. Боялась большого города.
— Он ищет вас?
— Да, — Настя вздрогнула. — Уже приезжал в Каменку, расспрашивал. Но нас никто не видел — мы держались подальше от поселка. А теперь… теперь он, наверное, думает, что мы уехали дальше.
Антон задумчиво смотрел на огонь. История Насти была простой и страшной в своей обыденности. Такое случалось повсюду — семьи, превращенные в клетки, где один человек подчинял и ломал других.
— Здесь вы в безопасности, — сказал он наконец. — Маяк стоит обособленно, вас не видно из поселка. И потом… — он запнулся, — я не дам вас в обиду.
Настя посмотрела на него с удивлением и легкой настороженностью:
— Почему вы помогаете нам? Вы ведь ничего не знали о нас.
Антон задумался. Почему действительно? Не из-за привлекательности Насти, хотя она была красивой женщиной. Не из жалости — она вызывала уважение, а не жалость. Может быть…
— Пять лет назад, — медленно начал он, удивляясь сам себе — он никогда не рассказывал эту историю, — я работал в МЧС. Было сильное наводнение в одном из поселков на реке. Мы эвакуировали людей, но… не всех успели. Пятеро погибли — семья с тремя детьми. Я должен был добраться до них раньше, но… не смог.
Настя молчала, давая ему возможность говорить в своем темпе.
— После этого все пошло наперекосяк. Кошмары, бессонница. Жена не выдержала, ушла. Я уволился из МЧС. Скитался, брался за разные работы. А потом вспомнил про этот маяк, про то, как он спасал корабли от крушения. Подумал — может, это шанс спасти хоть что-то. Хоть кого-то.
Они сидели молча, глядя на огонь. Два человека, сломленные жизнью, но не сдавшиеся.
— Спасибо, что рассказали, — тихо сказала Настя. — И спасибо, что не осуждаете меня за… за то, что я так долго терпела.
Антон покачал головой:
— Никто не имеет права осуждать. Никто не знает, как поступил бы на вашем месте.
С того вечера что-то изменилось между ними. Не романтическая привязанность, нет — скорее молчаливое понимание, союз двух людей, узнавших друг в друге отражение собственной боли.
Работа над маяком шла полным ходом. К концу первого месяца они закончили с первым этажом — уютным, светлым помещением с деревянным полом, побеленными стенами и большими окнами, из которых открывался вид на море. Настя проявила настоящий талант к дизайну, находя простые, но элегантные решения с минимальными затратами.
Яна тоже нашла свое место в их небольшой команде. Оказалось, что девочка хорошо разбирается в технике, и Антон доверил ей работу с электропроводкой под своим наблюдением. Она быстро училась и задавала правильные вопросы.
Местные постепенно привыкли к необычному трио на маяке. Поначалу были разговоры и сплетни — особенно о том, что Антон поселил у себя мать-одиночку с дочерью, — но со временем интерес угас. В маленьких поселках новости быстро становятся историей.
Однажды вечером, когда они заканчивали работу на втором этаже, Яна вдруг спросила:
— А маяк будет светить? По-настоящему?
Антон улыбнулся:
— Конечно. Это же все-таки маяк, а не просто здание. Я уже заказал новые линзы и механизм.
— И он будет помогать кораблям? — в голосе девочки звучало детское воодушевление, которое редко прорывалось сквозь ее обычную сдержанность.
— Не совсем, — объяснил Антон. — Современные корабли используют GPS и другие навигационные системы. Но для маленьких рыбацких лодок, особенно в шторм, свет все еще важен. И потом, — добавил он, улыбаясь, — это красиво — маяк, который светит в темноте.
Яна задумчиво кивнула:
— Как символ надежды.
— Именно, — согласился Антон, удивленный мудростью этого ребенка. — Символ того, что даже в самую темную ночь есть свет, указывающий путь домой.
Настя, стоявшая в дверном проеме, слушала их разговор с легкой улыбкой. В такие моменты ей казалось, что все может наладиться, что они действительно нашли убежище — не просто крышу над головой, а место, где можно начать заново.
Но судьба распорядилась иначе.
В поселковом магазине было немноголюдно — обычный будний день, когда большинство мужчин уходило в море, а женщины занимались домашними делами. Антон просматривал список необходимых покупок, когда услышал разговор двух местных женщин у кассы:
— … из Рыбачьего приезжал, Игорь Климов. Жену свою ищет с дочкой.
— И что говорит?
— Говорит, сбежали от него, деньги украли. А он, мол, с ног сбился, разыскивая.
— Да кто знает, что там у них на самом деле…
— Вот и я о том же. Хотя мужик вроде серьезный, работящий.
Антон медленно положил список в карман. Значит, муж Насти не оставил поисков. И что хуже всего — он представлял себя жертвой, а не агрессором.
Выйдя из магазина, Антон решил не говорить Насте о том, что услышал. Незачем лишний раз тревожить ее. Но нужно быть начеку — Игорь мог вернуться в любой момент.
Однако держать это в тайне оказалось невозможно. Уже на следующий день Степаныч, заглянувший на маяк с бутылкой самогона «обмыть успехи», между делом упомянул:
— К тебе тут мужик один интересовался. Из Рыбачьего. Климов фамилия.
Настя, которая в этот момент входила в комнату с чайником, замерла на пороге. Чайник выскользнул из ее рук и разбился о пол, обдав ее кипятком. Она даже не вскрикнула, только побледнела так, что веснушки на ее лице проступили как россыпь темных точек.
— Что он хотел? — хрипло спросила она.
Степаныч, не понимая, что происходит, пожал плечами:
— Да спрашивал, не видел ли кто женщину с девочкой-подростком. Говорит, жена его с дочкой. Поругались, мол, а она деньги забрала и сбежала.
Настя медленно опустилась на стул, дрожащими руками собирая осколки чайника.
— Что ты ему сказал? — спросил Антон, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Сказал, что не видел никого такого, — ответил Степаныч, переводя взгляд с Насти на Антона. — А что, должен был сказать что-то другое?
— Нет, все правильно, — Антон похлопал старика по плечу. — Спасибо, что предупредил.
Когда Степаныч ушел, Настя разрыдалась. Это были не громкие, истеричные рыдания, а тихий, сдержанный плач человека, привыкшего скрывать свои эмоции.
— Он не остановится, — прошептала она. — Никогда не остановится.
— Остановится, — твердо сказал Антон. — Мы что-нибудь придумаем.
Но Настя покачала головой:
— Ты не знаешь его. Он… он одержимый. Для него мы с Яной — его собственность. Он скорее прикончит нас, чем позволит уйти.
Антон сел рядом с ней, осторожно взял ее за руку:
— Послушай меня. Ты больше не одна. У тебя есть я, и, поверь, я не дам вас в обиду. Ни тебя, ни Яну.
Настя подняла на него покрасневшие от слез глаза:
— Почему? Почему ты готов рисковать ради нас?
Антон задумался. Действительно, почему он готов рисковать ради них? Почему этот маяк, Настя, Яна стали так важны для него?
— Потому что я знаю, каково это — бежать от прошлого, — наконец ответил он. — И знаю, каково это — остаться без защиты, когда она нужнее всего.
Яна, которая все это время стояла на лестнице, слушая разговор, спустилась вниз.
— Он нас найдет, да? — спросила она без страха, только с какой-то усталой обреченностью, которой не должно быть у четырнадцатилетнего ребенка.
— Возможно, — честно ответил Антон. — Но мы будем готовы.
В течение следующей недели они жили в постоянном напряжении. Антон установил простую систему наблюдения — веб-камеру, направленную на дорогу к маяку, с выводом изображения на его ноутбук. Настя вздрагивала от каждого шороха, а Яна практически не выходила из пристройки.
Местные разделились на два лагеря: одни, узнав ситуацию, сочувствовали Насте и обещали предупредить, если Игорь снова появится; другие считали, что не стоит вмешиваться в «семейные дела» и что Антон зря ввязался в эту историю.
— Климов — человек опасный, — предупредил Антона Степаныч. — Не то чтобы бандит, но характер крутой. И выпивает крепко. Был случай, когда он одному заезжему туристу челюсть сломал за то, что тот на его лодку без спроса сел.
Антон кивнул. Он не боялся — за годы работы в МЧС ему доводилось сталкиваться и с не такими типами. Но его беспокоило другое: как долго они смогут жить в таком напряжении? И что будет, когда Игорь все-таки доберется до маяка?
Ответ пришел быстрее, чем он ожидал.
Вечер выдался тихим. Над морем сгущались тучи, предвещая шторм. Антон и Настя сидели на первом этаже маяка, обсуждая планы реконструкции третьего этажа, когда ноутбук, стоявший на столе, издал сигнал тревоги. На экране они увидели черный внедорожник, медленно двигавшийся по дороге к маяку.
— Это он, — прошептала Настя, мгновенно побледнев. — Это машина Игоря.
Антон быстро поднялся:
— Иди к Яне, заприте дверь пристройки. Не выходите, что бы ни случилось. Я разберусь.
— Нет, — твердо сказала Настя, и в ее голосе появилась сталь. — Я не буду больше прятаться. Это мой бой.
Антон внимательно посмотрел на нее. Он видел, как она дрожит, но в ее глазах было решимость, которую нельзя было не уважать.
— Хорошо, — согласился он. — Но Яна должна остаться в безопасности.
Настя кивнула и быстро вышла предупредить дочь. Когда она вернулась, внедорожник уже остановился перед маяком. Из него вышел крупный мужчина в темной куртке. Даже на расстоянии было видно, что он пьян — его слегка пошатывало.
— Оставайся внутри, — сказал Антон Насте. — Я попробую поговорить с ним.
Он вышел на крыльцо маяка. Игорь Климов, пошатываясь, шел к нему. Антон сразу отметил массивную фигуру, бычью шею, тяжелый взгляд из-под нависших бровей.
— Ты кто такой? — прорычал Игорь, останавливаясь в нескольких шагах от крыльца.
— Антон Северов, владелец маяка, — спокойно ответил Антон. — Чем могу помочь?
— Где моя жена? — Игорь сделал шаг вперед. — Я знаю, что она здесь. С моей дочерью.
— Не понимаю, о чем вы, — Антон остался стоять на месте, не проявляя ни страха, ни агрессии.
— Не валяй тоже мне тут это…! — еле ворочая языком выдал Игорь. — Мне уже все рассказали. Что ты их тут прячешь. Что они на тебя работают.
За спиной Антона скрипнула дверь. Настя вышла на крыльцо, бледная, но решительная.
— Я здесь, Игорь, — сказала она. — Хватит угрожать людям.
Игорь на мгновение застыл, глядя на жену. Затем его лицо исказилось гневом:
— Ты… — он задыхался от ярости. — Ты… как ты могла? Сбежать, увести мою дочь, опозорить меня перед всеми!
— Я сбежала, потому что ты поднимал на нас руку, — твердо сказала Настя. — Потому что Яна боялась возвращаться домой. Потому что я боялась, что однажды ты нас просто….
— Врешь! — заорал Игорь. — Я никогда… Это все было… Ты сама нарывалась!
Антон шагнул вперед, становясь между Настей и Игорем:
— Думаю, вам лучше уйти. Вы пьяны, и разговора не получится.
— А ты кто такой, чтоб мне указывать? — прорычал Игорь. — Ее новый хахаль? Вот как она мне отплатила — сбежала к другому мужику!
— Антон мой работодатель, и больше никто, — холодно ответила Настя. — И даже если бы было иначе — это не твое дело. Я подаю на развод, Игорь.
Игорь расхохотался — пьяным, неприятным смехом:
— Чего? В наших краях? Да все менты — мои кореша! Никто и пальцем не пошевелит против меня.
— Времена меняются, — сказал Антон. — И закон один для всех.
— А ты… Рот закрой — Игорь шагнул к нему, сжимая кулаки. — Где моя дочь? Я имею право ее видеть!
— Яна не хочет тебя видеть, — ответила Настя. — И ты сам знаешь, почему.
— Она моя дочь! — проревел Игорь. — И я заберу ее, хочешь ты этого или нет!
Он бросился вперед, но Антон был готов. Привычным движением, отработанным за годы в МЧС, он перехватил руку Игоря и заломил ее за спину. Тот взвыл от боли и неожиданности.
— Успокойся, — тихо сказал Антон ему на ухо. — Ты пьян, ты не соображаешь, что делаешь. Уезжай, протрезвей, подумай.
Игорь дернулся, пытаясь освободиться, но хватка Антона была крепкой.
— Я тебя урою, — прошипел он. — Клянусь, я тебя урою.
— Не советую угрожать, — спокойно ответил Антон и отпустил его, отступая на шаг.
Игорь потер запястье, глядя на Антона с ненавистью. Затем перевел взгляд на Настю:
— Это не конец. Я вернусь. И заберу то, что мое.
Он развернулся и, пошатываясь, направился к машине. Антон и Настя молча смотрели, как он уезжает, поднимая клубы пыли на грунтовой дороге.
— Он вернется, — тихо сказала Настя. — И в следующий раз будет трезв. И, возможно, не один.
Антон кивнул:
— Знаю. Нам нужно подготовиться.
Следующие два дня прошли в напряженном ожидании. Антон связался с участковым полицейским из Каменки, но тот только развел руками:
— Понимаешь, Антон, формально он ничего противозаконного не сделал. Пришел, поговорил. Ну, повысил голос — так это не преступление. А насчет того, что он их раньше бил — так доказательств нет. И заявлений не было.
— А если он вернется? И применит силу?
— Тогда звони. Приеду, разберусь, — участковый помялся. — Только учти — от Каменки до маяка минут сорок езды. Это в лучшем случае.
Антон понял: рассчитывать можно только на себя. Он проверил двери и окна маяка и пристройки, убрал все, что могло послужить оружием, и всегда держал телефон под рукой.
Настя была тихой и сосредоточенной. Она много разговаривала с Яной, что-то объясняя ей. Девочка казалась напуганной, но держалась храбро.
На третий день разразился шторм. Небо затянуло тяжелыми тучами, море вспенилось, а ветер выл как раненый зверь. Дождь хлестал в окна маяка так, что казалось, стекла вот-вот не выдержат.
— Хорошо, что мы успели заменить окна на первом этаже, — сказал Антон, глядя на бушующую стихию. — Старые бы точно выбило.
Они сидели в гостиной маяка, пристройка казалась слишком хрупкой в такую погоду. Яна дремала на импровизированной кушетке, а Настя и Антон пили чай, слушая, как ветер бросает дождь в стекла.
— В такую погоду он точно не приедет, — сказала Настя. — Дорогу, наверное, уже размыло.
Антон кивнул. Грунтовая дорога к маяку не отличалась надежностью даже в хорошую погоду.
В этот момент зазвонил телефон Антона. Звонил Степаныч.
— Антон! — голос старика перекрывал шум ветра. — Тут это… беда! Рыбаки из Рыбачьего в море, а буря усиливается. Двое на лодке, связь пропала. МЧС не приедет в такую погоду, дорогу размыло.
— Что от меня требуется, Степаныч? — Антон уже догадывался, к чему идет разговор.
— Маяк! Свет нужен! Ориентир для них! Старики говорят, раньше твой маяк всегда светил в шторм, рыбаки по нему путь находили к берегу.
Антон вздохнул. Он планировал установить новый фонарь через неделю, механизм уже был, но не подключен, не отлажен.
— Я попробую, Степаныч. Но ничего не обещаю.
Он повесил трубку и посмотрел на Настю:
— Рыбаки в беде. Нужен свет маяка.
— Сможешь запустить? — в ее глазах было понимание и тревога.
— Попробую. Яна мне поможет — у нее легкие руки, а там работа ювелирная.
Они разбудили девочку и объяснили ситуацию. Ее глаза загорелись, несмотря на страх:
— Настоящий маяк, который спасает корабли? Как в книжках?
— Именно так, — кивнул Антон. — Только сначала нужно его включить.
Они поднялись на самый верх маяка, где уже был установлен новый фонарь. Дождь барабанил по куполу, ветер выл в щелях, но внутри было относительно сухо.
— Держи фонарик, — сказал Антон Яне. — И свети вот сюда, на контакты.
Он работал быстро, уверенно, подключая провода, настраивая механизм. Яна помогала, подавая инструменты, держа фонарик, затаив дыхание от важности момента.
— А кто на лодке? — вдруг спросила она. — Кого мы спасаем?
Антон замер. Он не хотел говорить ей правду, но и лгать не мог.
— Двое рыбаков из Рыбачьего, — ответил он. — Я не знаю, кто именно.
Настя, стоявшая у входа, тихо ахнула:
— Там может быть Игорь. Он всегда выходил в море в любую погоду.
Яна побледнела:
— И мы его спасаем? После всего, что он сделал?
Антон положил руку ей на плечо:
— Мы спасаем людей, Яна. Не важно, кто они. Это… это то, что делают маяки. Светят для всех.
Девочка помолчала, затем решительно кивнула:
— Давай включим свет.
Еще полчаса напряженной работы, и Антон щелкнул последним переключателем. Фонарь загудел, заработал, и яркий луч света прорезал штормовую тьму.
— Получилось! — выдохнула Яна.
Они спустились вниз, в гостиную, и стали ждать новостей. Телефон молчал — связь, вероятно, была нарушена из-за шторма. Оставалось только ждать и надеяться, что свет маяка поможет рыбакам найти путь к берегу.
Ближе к полуночи шторм начал стихать. Дождь ослаб, ветер уже не выл, а лишь тоскливо подвывал в щелях. Яна заснула, положив голову на колени матери. Настя и Антон сидели молча, глядя в окно на постепенно успокаивающееся море.
— Как думаешь, они выжили? — тихо спросила Настя.
— Не знаю, — честно ответил Антон. — Будем надеяться.
В этот момент в дверь постучали. Резко, настойчиво. Настя вздрогнула, разбудив Яну. Антон встал, напряженный, готовый к любому развитию событий.
— Кто там? — крикнул он.
— Открывай, спасатель! — раздался хриплый, но знакомый голос Степаныча. — Гостей принимай!
Антон открыл дверь. На пороге стоял мокрый, грязный Степаныч, а за ним — двое мужчин в рыбацких штормовках. Один из них был Игорь Климов.
Он выглядел иначе, чем три дня назад. Не пьяный, не агрессивный — измученный, с серым лицом и потухшими глазами.
— Проходите, — сказал Антон, отступая в сторону. — Обсохните.
Степаныч и второй рыбак вошли, а Игорь замер на пороге, глядя на Настю и Яну.
— Проходи, Игорь, — тихо сказала Настя.
Он сделал шаг внутрь, не сводя глаз с жены и дочери.
— Я видел свет, — хрипло сказал он. — Посреди шторма. Он… он привел нас к берегу.
— Это Яна помогла его включить, — сказала Настя. — Она разбирается в технике.
Игорь посмотрел на дочь долгим взглядом. В его глазах мелькнуло что-то — то ли гордость, то ли удивление.
— Умница, — пробормотал он. — Вся в деда.
Степаныч прокашлялся:
— Антон, у тебя выпить найдется? Для сугреву. Этих орлов еле выловили, лодка перевернулась у самого берега.
Антон кивнул и достал бутылку коньяка. Пока мужчины пили, переодевались в сухое, рассказывали о шторме, Настя и Яна сидели молча, настороженно наблюдая за Игорем.
Когда Степаныч и второй рыбак вышли покурить, Игорь наконец решился заговорить.
— Настя, — начал он. — Я… черт, я не умею такое говорить. Я был не прав.
Она молчала, не помогая ему, не подсказывая слов. Яна крепко держала ее за руку.
— Когда лодка перевернулась, — продолжил Игорь, глядя в пол, — я думал, это конец. И знаешь, о чем я жалел больше всего? Не о том, что умру. А о том, что последнее, что ты от меня слышала — были угрозы. Что Яна будет помнить меня таким — злым, пьяным, орущим.
Он поднял глаза:
— Я не прошу прощения. Я не заслуживаю его. Просто… просто хочу, чтобы вы знали: я больше не буду вас преследовать. Не буду мешать. Если нужен развод — я подпишу все бумаги.
Настя смотрела на него долгим, оценивающим взглядом:
— Почему сейчас, Игорь? Что изменилось?
Он покачал головой:
— Не знаю. Может, чуть не сдохнув, начинаешь понимать, что важно, а что нет. Может, увидев этот чертов маяк, этот свет в темноте… — он запнулся. — Я понял, что вы заслуживаете лучшего. Лучше, чем я.
Яна, которая до сих пор молчала, вдруг спросила:
— Ты правда больше не будешь пить? И драться?
Игорь посмотрел на дочь:
— Не буду, малыш. Клянусь. Я… я найду помощь. Говорят, есть группы такие, для таких как я. Я поеду в город, найду их. И еще эти… курсы по управлению гневом. Все, что нужно.
Он встал:
— Мне пора. Переночую у Степаныча, а утром уеду. Настя, я оставлю тебе адрес, куда прислать документы на развод.
Он направился к двери, но остановился, обернувшись:
— Спасибо за свет. За то, что спасли.
Когда за ним закрылась дверь, Настя наконец разрыдалась — впервые за все это время по-настоящему. Яна обнимала ее, а Антон молча сидел рядом, не вмешиваясь в этот момент освобождения…
Прошло три месяца. Маяк преобразился — все пять этажей были отремонтированы, меблированы, готовы принимать гостей. Фонарь работал каждую ночь, посылая свет в море — не столько для навигации, сколько как символ.
Настя развелась с Игорем без проблем — он сдержал слово, подписав все документы. Более того, оставил ей и Яне дом в Рыбачьем, который они продали, чтобы начать новую жизнь.
Яна пошла в школу в Каменке, быстро подружилась с местными детьми. Ее технические способности получили развитие — она помогала чинить электронику в поселке, заслужив уважение даже самых скептически настроенных старожилов.
Настя стала полноправным партнером Антона в гостиничном бизнесе. Оказалось, что маяк действительно привлекает туристов — тех, кто ищет уединения, тишины, красоты дикой природы. К концу лета все комнаты были забронированы на месяцы вперед.
Антон и Настя не торопили события. Между ними установились отношения глубокого уважения и понимания, которые постепенно перерастали во что-то большее. Но оба они были осторожны — слишком много боли было в прошлом, слишком свежи были раны.
Однажды вечером они стояли на смотровой площадке маяка, глядя, как закат окрашивает море в золотистые тона.
— Знаешь, что самое удивительное? — сказала Настя. — Игорь сдержал слово. Лечится, не пьет. Звонит Яне раз в неделю, разговаривают нормально.
— Люди меняются, — ответил Антон. — Иногда требуется чуть не утонуть, чтобы понять это, но меняются.
Настя посмотрела на него:
— А ты? Ты изменился?
Антон задумался:
— Да. Раньше я жил прошлым — тем наводнением, теми погибшими. Каждый день просыпался с этим грузом. А теперь… — он обвел рукой горизонт. — Теперь я живу здесь и сейчас. И смотрю вперед.
Внизу, на первом этаже, Яна включила радио, и до них донеслись звуки музыки. Настя улыбнулась:
— Слышишь? Наша песня.
Антон рассмеялся:
— У нас есть песня?
— Теперь есть, — она протянула руку. — Потанцуем?
Они танцевали на верхней площадке маяка, пока солнце опускалось в море, а фонарь над их головами начинал свой привычный ночной оборот, посылая свет в темноту. Свет, который говорил: здесь безопасно, здесь дом, здесь тихая гавань для уставших душ.
