В каждой семье есть свои «традиции». У нас, например, долгое время была такая: стоило родственникам мужа переступить порог нашей квартиры, как они тут же начинали ревизию холодильника. Без спроса, без стеснения… просто открывали и рылись, как у себя дома!
Первое время я молчала. Ну серьёзно, кто я такая, чтобы учить жизни свекровь с сорокалетним стажем хозяйствования? Или золовку, которая на десять лет старше меня? Улыбалась, делала вид, что всё нормально. А внутри всё кипело.
Муж только плечами пожимал.
— Да ладно тебе, Нат. Они же не со зла.
— Не со зла?! Они вчера мои пирожные все поели! Которые я для тебя готовила!
— Ну… они же не знали…
— А спросить?!
Такие вот разговоры. Снова и снова. До бесконечности.
В тот день я готовилась к очередному нашествию.
Годовщина свадьбы сына свекрови (моего деверя, если кому интересно) — событие обязательное к посещению всей роднёй. Причём у нас, представьте себе. Почему? А потому что у нас самая большая квартира. И точка. То, что мне придётся убирать потом три дня, никого не волнует.
Стою я, значит, на кухне. Режу эти салаты, которые никто не ест, но «праздничный стол без них не праздничный». И тут звонок в дверь. Ранние пташки пожаловали — свекровь с золовкой. За два часа до назначенного времени, естественно.
— Наташенька! — свекровь расцеловала меня в обе щеки, обдав терпким ароматом «Красной Москвы». — Мы пораньше, чтобы помочь!
Помочь. Ха! Перевожу: «Мы пришли проконтролировать, всё ли ты сделала правильно».
— Конечно, Людмила Петровна, проходите.
Золовка Ирка прошмыгнула мимо, даже не поздоровавшись. И — сюрприз-сюрприз! — сразу на кухню. А там…
Хлоп!
Дверца холодильника распахнулась с таким звуком, будто кто-то выстрелил.
— Ириш, может, разденешься сначала? — не выдержала я.
— А, да-да, — она даже не обернулась, продолжая изучать содержимое моего холодильника. — О, пирожные! Можно?
Не дожидаясь ответа, цапнула моё любимое с фисташковым кремом. То самое, которое я отложила себе, потому что знала: на праздничном столе мне ничего не достанется.
Я сжала нож так, что костяшки побелели. Спокойно, Наташа. Всё хорошо. Дыши.
— Люда, идите к нам! — крикнула Ирка. — Тут столько всего!
И тут меня осенило.
Весь вечер я была сама любезность.
Улыбалась, подкладывала еду в тарелки, интересовалась жизнью каждого родственника. Даже история про то, как племянник мужа (шестилетний кошмар на ножках) разбил соседскую теплицу, показалась мне забавной.
Свекровь смотрела подозрительно. Она-то знала, что обычно к концу таких посиделок я становлюсь мрачнее тучи.
— Ната, ты какая-то… другая сегодня, — заметила она, когда мы остались вдвоём на кухне.
Я загадочно улыбнулась.
— Просто хороший день, Людмила Петровна.
— Хм…
Она явно хотела сказать что-то ещё, но тут заглянула Ирка.
— Мам, там Димка пирожные требует. Остались ещё?
Я как раз собирала грязные тарелки.
— В холодильнике посмотри, — пожала плечами.
Ирка привычным движением рванула дверцу…
И застыла.
Свекровь, заинтригованная её реакцией, тоже подошла.
— Боже мой! — выдохнула она.
А я… я просто продолжала мыть посуду, скрывая улыбку.
Потому что на внутренней стороне холодильника, прямо на уровне глаз, красовалась фотография. Большая, цветная. Я в ванной. Прикрыта стратегически, но всё равно… эээ… выразительно.
— Э-это что?! — Ирка наконец обрела дар речи.
— А, это? — я обернулась, делая вид, что только сейчас заметила их реакцию. — Да муж повесил. Говорит, так ему не скучно будет в холодильник заглядывать.
Свекровь издала какой-то сдавленный звук — то ли смешок, то ли всхлип.
— Но… но… — Ирка покраснела до корней волос. — Это же неприлично!
Я вытерла руки полотенцем.
— Почему? Это же мой холодильник. И моя фотография. Кому какое дело, что у меня внутри висит? — я сделала паузу. — Если, конечно, они туда не лезут без спроса.
Тишина. Такая звенящая, что можно было услышать, как в соседней комнате храпит после обильного ужина дядя Миша.
А потом свекровь… расхохоталась! Громко, до слёз.
— Ой, не могу! — она держалась за живот. — Наташка, ну ты даёшь!
Ирка стояла красная как рак, не зная, куда деваться.
— Ладно тебе, Ир, — свекровь похлопала дочь по плечу. — Девочка права. Не наше дело, что у неё в холодильнике.
И, представляете, с того дня никто — НИКТО! — из родственников не открывал мой холодильник без разрешения. Даже спрашивали шёпотом: «А можно мне водички?» — будто боялись, что внутри притаились ещё какие-нибудь неприличные сюрпризы.
Вечером, когда все разошлись, муж помогал мне убираться.
— Слушай, а ведь сработало! — он покачал головой, доставая из-за хлебницы тщательно спрятанную фотографию. — Только не понимаю, почему ты её сняла?
Я забрала у него снимок и порвала на мелкие кусочки.
— Потому что миссия выполнена. И потом, ты же не думаешь, что я действительно повесила бы настоящее фото? Это фотошоп, глупенький.
— Фо-то-шоп? — он недоуменно моргнул. — Но там же была ты! В ванной!
— Ага. Моя голова и чьё-то чужое тело из интернета.
Он присвистнул.
— Ого! А я-то думал…
Я рассмеялась и чмокнула его в нос.
— Мечтай дальше. Но знаешь что? Теперь они ТОЧНО не сунутся в холодильник. НИКОГДА.
И мы оба расхохотались, представляя перекошенное лицо Ирки.
Так я и стала легендой семьи. «Та самая невестка с фотографией в холодильнике». Иногда на семейных посиделках кто-нибудь да вспомнит эту историю, и все смеются. Даже Ирка, хотя поначалу она дулась месяца два.
А свекровь… свекровь с тех пор стала относиться ко мне с каким-то новым уважением. Как-то раз она даже шепнула: «А ты молодец, девочка. Не дала себя в обиду».
Иногда, чтобы навести порядок, нужно немного… творчества. И холодильник. И наглая родня, конечно.
