На первый взгляд — обычный день. Утром Иван тихо собрался и ушёл на смену. Шесть утра — его график. Мария, понежившись ещё немного в тёплой постели, вскоре тоже начала готовиться — в восемь на работу. В её маленьком магазинчике всё шло, как всегда: немного сплетен с Люськой, потом — суета с товаром, перерыв на чай. День тёк размеренно, как вода в реке. Казалось — всё в порядке.
Вечером они с Люськой закрыли магазин, пожелали друг другу хорошего отдыха. Усталость приятно тянула тело, Мария шла домой и мечтала о горячем чае и пледе. На подходе к дому заметила — в окнах темно. «Спит, наверное», — подумала, улыбнувшись. Тихо вошла, чтобы не разбудить.
Но в спальне — пусто. На диване — тоже. В «детской» — никого.
Тревога кольнула грудь. В голове — вихрь: «Где он? Почему не предупредил? Может, что-то случилось?..» И тут взгляд упал на стол, на аккуратно сложенный листок: «Маша, не переживай. Срочно вызвали в ночную смену.»
Мария выдохнула. Такое бывало.
Но утро принесло совсем другую весть.
– Маш, – голос Ивана звучал непривычно тихо. – Ты меня только не перебивай. Я… я ухожу.
– В смысле — уходишь? Что случилось?
– Я… встретил другую. Я ухожу к ней. Прости.
Мария, как в тумане, переваривала слова. Сердце застыло. Страх, боль, обида – всё смешалось.
– Ну да… Встретил, полюбил, уходишь. Только, Ваня, не в шесть утра такие вещи говорят. Дал бы мне хотя бы час выспаться.
– Вот видишь, – фыркнул он. – Ты всегда такая. Вот почему я ухожу. Соберу вещи и всё.
– Не надо потом. Забирай всё сразу. И чтоб больше я тебя не видела.
– Ну и дура ты, Маша.
– Сам такой!
Когда он уходил, Мария стояла, как каменная. Только дверь захлопнулась — и сердце взорвалось. Она упала в постель, зарылась в подушку и закричала. Словно зверь, которого ранили в самое сердце. Она плакала и шептала в пустоту: «За что?.. Что я сделала не так?»
На работу идти не смогла. Позвонила Люське, соврала, что заболела. Завесила окна, закрылась от мира. И в какой-то момент подумала: «А если просто уснуть и не проснуться?..»
Но в дверь позвонили.
Мария вскочила, в голове мелькнула надежда: «Он вернулся?» Открыла — стояла дочь.
– Мам, ты чего? Почему не на работе?
Мария не смогла сказать ни слова. Только слёзы.
Прошёл почти год. Мария научилась снова улыбаться. Научилась жить одна. И жить — для себя.
И вот, в один из тёплых весенних дней, когда она во дворе сажала рассаду, у калитки остановилась машина. Щёлкнула дверца. Калитка скрипнула.
Иван.
– Маша… Привет. Можно поговорить?
– Уже зашёл. Говори, что надо.
– Я… Я вернулся. Прости. Мне без тебя плохо. Она не такая. Я…
– Не такая? А я, выходит, тоже была не такой? А может, ты сам «не такой», Ваня?
– Маша, пожалуйста…
– Нет, Ваня. Проехали. Иди туда, откуда пришёл.
Он развёл руками и собрался уходить. Но в калитку вошёл сосед — Владимир.
– Машенька! А у нас гости? Ой, Иван, а ты чего так быстро убегаешь? Не попьём чайку, что ли?
Мария усмехнулась.
– Вот, Володя, вернулся назад проситься.
– Что, жена выгнала? Надо же!
– Ты… Ты с ним?! – глаза Ивана налились кровью.
– А что? Я теперь свободная женщина. Как ты когда-то.
– Шалава! – прорычал Иван. – Я думал, ты страдаешь, а ты…
– Слышь, дружок, – выступил Владимир, вставая рядом с Марией. – Слово ещё одно плохое скажешь — сам страдать будешь. Не смей её трогать.
Иван хлопнул калиткой с такой силой, что та едва не слетела с петель.
– Маш, прости, если влез. Может, ты хотела помириться?
Мария усмехнулась сквозь лёгкую дрожь:
– Нет, Володя. Всё ты правильно сделал. Он для меня давно уже прошлое. А ты… спасибо тебе.
– А в кино сходим?
– А почему бы и нет!
Три месяца спустя во дворе Марии — столы под яблоней. День рождения. Дети, внуки, смех. И рядом с ней — Владимир. Крепкая рука на плече. Улыбка. Надежность.
– С днём рождения, родная…
И больше она никогда не вспомнит, как когда-то проснулась в пустом доме. Потому что теперь — её дом снова полон. Теплом. Любовью. И жизнью.
