Вера задумчиво перебирала фотографии в старом альбоме. Вот их свадьба с Максимом — она в белом платье, такая счастливая и полная надежд. Рядом свекровь, Нина Петровна, поджав губы, будто съела что-то кислое. И Ольга, золовка, с той самой высокомерной улыбкой, которая не сходила с ее лица все эти годы.
— Может, выбросишь уже этот хлам? — раздался за спиной голос Максима. — Зачем хранить старые фотографии?
Вера молча закрыла альбом. Муж никогда не понимал ее желания физически сохранить память о важных моментах их жизни. Впрочем, как и многого другого. Считал, что все должно быть в телефоне или компьютере.
— Я буду готовить ужин для твоей мамы и сестры, — тихо произнесла Вера, поднимаясь с дивана. — Хочу, чтобы на этот раз все прошло хорошо.
Максим только пожал плечами:
— Главное, не пересоли. Ты же знаешь, мама не любит соленое.
Вера сжала губы. Конечно, она знала. Как и сотни других вещей, которые не любила свекровь. За пять лет брака список претензий Нины Петровны только рос.
На кухне Вера нарезала овощи для салата. Свекровь обожала этот салат, но каждый раз находила к чему придраться: то морковь слишком крупно нарезана, то заправки мало. Сегодня все должно быть идеально.
Вера помнила свой первый визит в дом будущей свекрови. Нина Петровна окинула ее таким взглядом, словно оценивала товар на рынке.
— И где ты ее нашел? — спросила она тогда Максима, даже не пытаясь понизить голос. — В бухгалтерии? Могла быть и повыше. И одевается простовато.
Вера тогда еще поняла, что пришлась не по душе родне, а Максим промолчал, делая вид, что не слышит, хотя мог бы и заступиться. С тех пор ничего не изменилось — свекровь и золовка продолжали отпускать колкие замечания, а муж старательно делал вид, что все в порядке.
Вера достала из духовки мясо по-французски — коронное блюдо, которое всегда удавалось ей особенно хорошо. По кухне разлился аппетитный аромат. Вера знала, что готовит вкусно, но для семьи мужа этого было недостаточно.
— Максим так похудел, — постоянно вздыхала Нина Петровна. — Ты его совсем не кормишь?
А ведь Вера старалась. Правда старалась. Каждое утро готовила завтрак, собирала мужу перекус на работу, вечером всегда ждал горячий ужин. Но в глазах свекрови она все равно оставалась той самой «неподходящей партией».
Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Вера бросила взгляд на часы — конечно, точность была фирменной чертой Нины Петровны. Точность и бескомпромиссность.
— Верочка, — протянула свекровь, переступая порог. Это «Верочка» всегда звучало как приговор. — Надеюсь, в этот раз ты не экспериментировала с едой?
Ольга, зашедшая следом, демонстративно принюхалась:
— Мам, чувствуешь этот запах? Надеюсь, она ничего не пережарила.
Краска залила щеки. Гости даже не разделись, а уже начали свою привычную игру.
— Проходите, пожалуйста, — Вера постаралась, чтобы голос звучал ровно. — Я как раз накрываю на стол.
Нина Петровна прошла в гостиную, придирчиво оглядывая каждый угол. Ее взгляд остановился на покрывале на диване, которое Вера приобрела на прошлой неделе.
— Боже мой, — свекровь картинно всплеснула руками, — кто сейчас так диваны застилает? Это же прошлый век! И смотрится дешево. Ольга, ты видела?
— Да, мама, — подхватила Ольга, — я давно говорила, что Вере не хватает вкуса. Вот у меня в квартире все продумано до мелочей.
Вера молча ушла на кухню. Покрывало было дорогое, из хорошего магазина, она выбирала его больше месяца. Но, конечно, оно не могло сравниться с обстановкой в квартире Ольги — там все было «дизайнерское» и «эксклюзивное».
Максим сидел в кресле, уткнувшись в телефон. Он даже не поднял глаз, когда мать начала критиковать интерьер. Вера знала — сейчас он скажет свое коронное «не обращай внимания».
— Верочка, — голос свекрови доносился из гостиной, — ты долго нас будешь держать голодными? Или в твоей семье не учили, что гостей нужно кормить вовремя?
Вера начала расставлять тарелки на столе. Ее руки слегка дрожали. Почему-то вспомнились слова мамы, сказанные перед свадьбой: «Доченька, подумай хорошенько. Жить с мужчиной, который не может защитить тебя даже от своей матери — это тяжелый крест».
Тогда Вера только отмахнулась. Она была уверена, что любовь преодолеет все, что терпением и добротой можно растопить любой лед. Но годы шли, а лед становился только толще.
— Надеюсь, ты не положила в салат слишком много чеснока? — Ольга демонстративно морщила нос. — В прошлый раз было просто невозможно есть.
Вера поставила блюдо на стол. Обычно она старалась не реагировать на подобные замечания, но сегодня что-то внутри нее надломилось. Пять лет постоянных упреков, пять лет попыток соответствовать невозможным стандартам.
— Ой, как скромно! — Ольга демонстративно оглядела стол, поправляя выбившуюся прядь своих идеально уложенных волос. — Я думала, будет что-то особенное, раз уж ты нас пригласила.
Нина Петровна поджала губы, разглядывая блюда на столе словно музейный эксперт.
— Неужели ты научилась готовить? — свекровь произнесла это таким тоном, будто речь шла о дрессированной собачке, выучившей новый трюк. — Что ж, посмотрим.
Руки дрожали. Но Вера продолжала раскладывать еду по тарелкам. Каждое движение давалось с трудом под пристальными взглядами свекрови и золовки.
Ольга расположилась в кресле, закинув ногу на ногу, и демонстративно посмотрела на часы:
— Ты так долго возишься… Мы, кажется, не на званом ужине, а в столовой при заводе.
Вера на секунду замерла, сжимая ложку для салата. В горле стоял комок, но она заставила себя глубоко вдохнуть и продолжить накладывать еду.
Максим неловко поерзал на стуле:
— Ну, Оль, не начинай, — его голос прозвучал так тихо, что сестра сделала вид, будто не услышала.
— Она просто не привыкла к гостям, — Нина Петровна говорила так, словно Веры не было в комнате. — Все сама, да сама. А ведь могла бы и научиться за столько лет, как правильно принимать семью.
Вера продолжала расставлять тарелки, стараясь не реагировать на колкости. На кухне осталось еще горячее, но она уже не была уверена, что хочет его подавать.
— Верочка, — голос Ольги сочился сладким ядом, — ты хоть понимаешь, что салфетки так не складывают? У тебя что, никогда не было книг по этикету?
Свекровь и золовка переглянулись, обмениваясь понимающими взглядами.
— Ну что ж, Максим, — Ольга повернулась к брату, — видно, что у тебя в доме никто не приучен встречать гостей как следует.
Вера наконец принесла последнее блюдо — запеченное мясо, которое готовила несколько часов. Ольга демонстративно поморщилась, разглядывая его:
— Я бы на твоем месте хоть попробовала накрыть красиво, — она постучала ложкой по краю тарелки. — Это же элементарно — красиво оформить блюдо.
Нина Петровна хранила молчание, но ее взгляд был красноречивее любых слов. Свекровь смотрела на стол так, словно перед ней была не домашняя еда, а какое-то недоразумение.
Максим продолжал улыбаться, как будто не замечая нарастающего напряжения. Вера видела, как муж старательно избегает встречаться с ней взглядом.
— Приятного аппетита, — выдавила Вера, присаживаясь за стол. Ее голос дрожал, но она надеялась, что никто этого не заметил.
— Максим, — Ольга отложила вилку, даже не попробовав еду, — не представляю, как ты тут живешь. Гостеприимство — явно не ее сильная сторона.
Вера смотрела на свою тарелку. Слезы грозили пролиться в любой момент. Все ее старания, все попытки сделать этот вечер особенным рушились под градом насмешек и издевок.
Нина Петровна наконец соизволила попробовать салат, но ее лицо тут же исказила гримаса:
— Разве можно класть столько специй? — она отодвинула тарелку. — В мое время хозяйки умели готовить так, чтобы подчеркнуть вкус продуктов, а не забивать его приправами.
Ольга тут же подхватила:
— Да, мам, помнишь, какие вкусные салаты ты делала? А сейчас… — она многозначительно покачала головой.
Максим механически жевал, уставившись в свою тарелку. Казалось, он готов провалиться сквозь землю, лишь бы не участвовать в этом разговоре.
Пять лет Вера терпела, пять лет пыталась угодить, пять лет надеялась, что однажды ее примут. Но с каждой встречей становилось только хуже.
— Знаешь, Максим, — продолжала Ольга, размазывая еду по тарелке, — когда ты женился, мы с мамой надеялись, что твоя жена хотя бы научится быть достойной частью нашей семьи. Но, видимо, некоторые вещи невозможно привить.
Ужин закончился в гнетущей тишине. Вера собирала тарелки, пока свекровь и Ольга, удобно устроившись в гостиной, продолжали свой бесконечный разговор.
— А помнишь, мама, как тетя Зина всегда накрывала стол? — голос Ольги разносился по всей квартире. — Вот это было настоящее искусство! Сейчас такого уже не встретишь.
— Конечно, помню, — вздохнула Нина Петровна. — Раньше женщины умели вести дом. Это была гордость, призвание. А сейчас что? Даже элементарного не могут.
Вера складывала посуду в раковину, каждое слово било словно молотком по вискам. Грязные тарелки с почти нетронутой едой красноречиво говорили о том, как «высоко» гости оценили ее старания.
Максим сидел в кресле, уткнувшись в телефон, делая вид, что не слышит, как его мать и сестра методично уничтожают его жену.
— Знаешь, что я тебе скажу, — продолжала Нина Петровна, даже не понижая голос, — в наше время девушки учились у матерей, как создать уют, как принять гостей. Мужчины были избирательнее. А сейчас? Берут первую попавшуюся. А девкам лишь бы штамп в паспорте поставить.
Когда гости наконец ушли, Вера еще долго стояла у мойки, глядя на свое отражение в темном окне. В горле стоял ком, руки дрожали, а в голове крутились все сказанные за вечер слова, все брошенные взгляды, все презрительные усмешки.
Ночью Вера не могла уснуть. Лежала, глядя в потолок, пока Максим мирно посапывал рядом. Перед глазами проносились картины прошедших лет: как она старалась быть идеальной невесткой, как училась готовить любимые блюда свекрови, как пыталась найти общий язык с Ольгой. Все напрасно.
И вдруг, словно молния, пронзила ясная мысль: дальше так продолжаться не может. Нельзя всю жизнь пытаться доказать свою ценность людям, которые изначально решили тебя не принимать.
Прошла неделя. Вера как раз заканчивала уборку, когда раздался звонок. Голос Ольги в трубке звучал привычно надменно:
— Мы с мамой решили снова зайти сегодня вечером. Надеюсь, в этот раз ты постараешься лучше с ужином.
Вера молча выслушала и повесила трубку. Впервые за все годы она не бросилась к плите, не начала судорожно составлять меню, не побежала в магазин за продуктами.
Вместо этого Вера достала большую дорожную сумку и начала складывать в нее самые необходимые вещи. Все остальное можно будет забрать потом.
Вечером, точно в назначенное время, раздался звонок в дверь. Вера открыла, пропуская Нину Петровну и Ольгу внутрь. На их лицах застыло привычное выражение превосходства. Максим вошел следом. Видимо, подвозил сестру и мать.
— Что это? — Ольга остановилась посреди гостиной, увидев пустой стол. — Почему не накрыто? Вера, это ты так всегда гостей встречаешь? Или только нас?
Вера сидела на диване, спокойно глядя на золовку. Внутри больше не было ни страха, ни желания оправдываться. Только удивительное спокойствие и уверенность.
— А смысл готовить, стараться, переводить продукты — все не так, все не то. Я больше не собираюсь под вас подстраиваться, — голос Веры звучал твердо и ровно. — Пять лет я пыталась стать для вас своей, но вы не оставили мне ни единого шанса.
Вера встала, взяла сумку и направилась к выходу. Нина Петровна застыла с открытым ртом, не веря своим глазам. Ольга хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Максим вскочил с дивана:
— Ты куда? — в его голосе звучало искреннее удивление, словно он впервые увидел свою жену по-настоящему.
Но Вера уже не собиралась останавливаться. Она не убегала, не пряталась — она уходила с высоко поднятой головой от людей, которые никогда не считали ее равной.
Вера впервые была свободной. Больше никаких унижений, никаких попыток соответствовать чужим стандартам. И никакого молчаливого терпения.
Яркие краски заката заливали улицу, когда Вера шла к остановке. Внутри было легко и спокойно. Словно она сбросила тяжелый груз, который тащила на себе все эти годы. Впереди была неизвестность. Но она больше не пугала. Лучше начать все с чистого листа, чем продолжать жить в золотой клетке чужих ожиданий.
