Алексей сидел за столом, нервно сжимая стакан воды. Руки подрагивали. Смотрел на собственное отражение в оконном стекле. Шестьдесят. Седина. Морщины. Успешный человек. Вот только глаза. Глаза выдавали тревогу.
Тридцать лет назад он совершил ошибку. Нелепую, страшную, непоправимую. Как это часто бывает – случайно. Без умысла. Так повелось.
Людмила тогда была на седьмом месяце. Ходила тяжело. Огромный живот, отёки, постоянная усталость. Он заботился как мог. Бегал за солёными огурцами среди ночи. Массировал опухшие ноги. Стирал, убирал, готовил.
А на работе была Вера. Молодая, звонкая, с рыжими волосами и веснушками на носу. Смотрела на него с обожанием. Восхищалась его умом, его идеями. Смеялась его шуткам.
Всё началось с невинных разговоров в курилке. Потом – обеды в столовой. Задержки на работе. А однажды – корпоратив. Коньяк. Музыка. Случайное прикосновение.
Он не планировал измену. Правда не планировал. Так вышло.
Один раз. Думал – только один раз. Потом – покаяние, искупление. Но вышло иначе.
Вера забеременела. Сказала – аборт делать не будет. Любит его. Хочет от него ребёнка. Заплакала, когда он сказал про жену, про её положение.
— Это нечестно, Алёша, — шептала она, вцепившись в его руку. — Я тоже имею право на счастье. На семью. На тебя.
А потом случилось невероятное.
Людмила родила мальчика. Здорового, крепкого. Назвали Сашей. Он приехал в роддом с огромным букетом роз. Смотрел на жену и сына через стекло, и слёзы текли по лицу. От счастья? От стыда? От страха перед будущим?
Через два месяца родила Вера. Тоже мальчик. Тоже здоровый. Надо было что-то решать. Как-то объясняться. Но он трусил, тянул время. Платил алименты. Тайком навещал сына.
Так прошёл год. Два. Пять.
А потом Вера не выдержала.
В тот день Людмила была дома одна с маленьким Сашей. Он играл на ковре с машинками, а она гладила бельё. Обычный вечер. Звонок в дверь.
На пороге – Вера. С мальчиком, похожим на Алексея как две капли воды.
— Я Вера, — сказала она. — У меня сын от твоего мужа. Отдай мне Алексея, он меня любит.
Людмила смотрела на неё долго, не моргая. Потом перевела взгляд на мальчика. Потом на своего сына, игравшего на полу.
— Он любит меня, — повторила Вера. — И сына. Нашего сына.
Людмила молча показала шиш. Прямо перед лицом Веры. И закрыла дверь.
Вечером он вернулся домой. Увидел собранные чемоданы. Бледное лицо жены. В глазах – ледяное спокойствие.
— Она приходила, — сказала Людмила тихо. — Со своим… с твоим сыном. Так вот почему ты последние годы работаешь допоздна? Вторую семью содержишь?
Он упал на колени. Плакал, как мальчишка. Целовал её руки. Просил прощения. Клялся, что любит только её. Что всё будет иначе. Что никогда больше…
— У тебя есть выбор, Алёша, — её голос был спокойным, но глаза… глаза выдавали боль. — Или я и Саша. Или она и её сын. Решай сейчас.
— Только ты, — шептал он. — Только вы с Сашей. Моя семья.
Она поверила. Или сделала вид. Чемоданы вернулись в шкаф. Они продолжили жить вместе. Он перевёлся в другой отдел, чтобы не видеть Веру. Платил алименты. Иногда тайком навещал сына.
***
Шли годы. Саша рос. Поступил в школу. Стал отличником. Людмила работала учительницей. Он сам делал карьеру, поднимался по служебной лестнице.
Они никогда не говорили о той истории. Как будто её не было. Только иногда он ловил взгляд жены – задумчивый, печальный. И понимал – она не забыла. Не простила по-настоящему.
А он сам? Он думал, что всё закончилось. Что однажды допущенная слабость осталась в прошлом. Что жизнь наладилась, и теперь всё будет хорошо.
Но он ошибся.
Прошлое не уходит просто так. Оно ждёт своего часа. Затаившись, как хищник в засаде. И когда ты меньше всего ожидаешь – бросается на тебя из темноты.
Ему повезло. Или не повезло — смотря как считать.
В девяностые, когда всё рушилось, он сумел открыть своё дело. Поначалу маленькое — канцелярские товары. Потом расширился — оргтехника, компьютеры. К двухтысячным у него уже была сеть магазинов. Офис в центре города. Пятьдесят сотрудников.
Людмила ушла из школы. Стала заниматься бухгалтерией в его фирме, недолго, потом пришлось взять настоящего бухгалтера. А Люда вернулась в школу. Саша вырос, окончил экономический вуз. Работал в банке. Женился удачно. Подарил им внука.
— Всё хорошо у нас, правда? — говорил Алексей, обнимая жену перед сном.
Она кивала. Улыбалась. Но что-то в её глазах оставалось нераскрытым. Недоговоренным.
Со вторым сыном тоже всё сложилось. Алименты. Тайные встречи раз в месяц. Помощь с учёбой. Вера не требовала большего. Вышла замуж за инженера, родила ещё двоих детей. Всё как-то устаканилось, утряслось. Казалось, она наконец обрела покой и своё счастье.
А потом судьба решила пошутить.
Ему нужен был заместитель. Человек, знающий бизнес изнутри. Умеющий работать с людьми. Преданный.
Вера позвонила сама.
— Алёша, мне нужна работа, — сказала она. — Муж бросил меня ради молодой. Дети выросли, разъехались. А я осталась одна. И я ещё полна сил.
Он сомневался. Колебался. Но в итоге взял её. Она действительно была хорошим работником. Знала пять языков. Умела находить общий язык с клиентами. Да и выглядела всё так же — яркая, живая, с этими рыжими волосами. Хоть и с первыми морщинками вокруг глаз.
Людмила узнала случайно. Зашла в офис мужа без предупреждения — хотела сделать сюрприз, позвать на обед. И увидела её. За соседним столом. С табличкой «Заместитель директора».
Скандал был страшный. Дома, не при посторонних. Людмила никогда не выносила сор из избы.
— Как ты мог? — её голос звенел от обиды. — Опять она? Все эти годы была она?
— Людочка, нет, ты что, — он пытался обнять её, но она отстранялась. — Это просто работа. Она хороший специалист. Между нами ничего нет уже много лет.
— Ты врёшь, — она смотрела сквозь него. — Опять врёшь. Всю жизнь врёшь.
Он клялся. Божился. Обещал уволить Веру. Но не сделал этого. А Людмила… Людмила смирилась. Или сделала вид.
Шли годы. Саша с женой подарили им второго внука. Жизнь текла размеренно, спокойно.
А потом Людмила сказала:
— Я хочу второго ребенка.
Он подавился кофе.
— В нашем возрасте? Тебе сорок пять, мне почти пятьдесят.
— Есть ЭКО, — она была спокойна и решительна. — Пока не поздно. Я хочу дочку, Алёша.
Он не понимал. Зачем? Почему? У них взрослый сын, внуки. Зачем начинать всё сначала? Бессонные ночи, пелёнки, садики, школы…
— Ты не хочешь? — спросила она прямо.
И он не смог ей отказать. Никогда не мог.
Процесс был долгим. Болезненным. Дорогим. Людмила прошла через несколько попыток ЭКО. Плакала, когда не получалось. Но не сдавалась.
И вот — чудо. В сорок семь лет Людмила родила дочку. Маленькую, крикливую, но такую родную. Назвали Надеждой.
Алексей был счастлив. Носил дочку на руках. Пел колыбельные. Наслаждался новым отцовством. С опытом, с мудростью, без юношеских ошибок.
Но однажды в офис ворвалась Вера. Глаза красные, волосы растрёпаны.
— Поздравляю, папаша, — её голос сочился ядом. — У тебя будет четвёртый ребёнок.
Он не поверил. Не мог поверить.
— Ты шутишь? Тебе сколько? Сорок пять?
— Сорок шесть, — она усмехнулась. — И это правда. Ребёнок. Твой ребёнок.
Это было невозможно. А потом он вспомнил. Корпоратив полгода назад. Годовщина фирмы. Шампанское. Тост за успехи. Вера в облегающем зелёном платье. Случайное прикосновение. А потом — гостиничный номер.
История повторялась. Как в дурном сне. Как в закольцованном кошмаре.
— Избавься от него, — сказал он, чувствуя, как холодеет внутри.
— Нет, — Вера покачала головой. — Тридцать лет назад не избавилась. И сейчас не буду. Хочу от тебя ребёнка. Ещё одного.
— Людмила узнает…
— А пусть узнаёт, — глаза Веры блеснули. — Сколько можно терпеть? Тридцать лет я делю тебя с ней. Тридцать лет довольствуюсь объедками с барского стола. Хватит!
Он умолял. Предлагал деньги. Много денег. Но она была непреклонна.
— Я рожу, — сказала она на прощание. — И все узнают, кто отец.
Вера родила сына через три месяца после этого разговора. Маленького, недоношенного. Но жизнеспособного. Мальчика, который как две капли воды был похож на Алексея. И потом, когда подрос, стал поразительно похож на его дочь Надю.
Совпадение? Он больше не верил в совпадения. Это было десять лет назад, и все эти годы Алексей жил двойной жизнью, скрывая второго сына от Веры.
Когда тебе шестьдесят, жизнь должна быть предсказуемой. Размеренной. Без сюрпризов. Внуки, дача, рыбалка по выходным. Может, путешествия — наконец-то есть деньги и время. Спокойная старость с любимой женой.
Но у Алексея всё иначе.
Десятилетняя Надя радовала и одновременно тревожила. Умная, серьёзная, так похожая на отца. Часто болела — слабый иммунитет. Людмила посвящала ей всё свое время, водила на бесконечные кружки, секции.
— В молодости было легче растить ребенка, — говорила она, проверяя домашнее задание дочери. — Силы были. А сейчас всё болит.
И ещё этот второй сын от Веры. Почти ровесник Нади. Снова тайный. Снова незаконный. Как старая рана, что вскрылась и снова кровоточит.
Алексей сидел перед Николаем — другом юности, врачом. Сидел и плакал, не стесняясь слёз.
— Не дай бог Люда узнает, — шептал он, вытирая глаза. — Не дай бог она узнает, что все эти годы, пока росла Надя, у меня был еще один ребенок от Веры. Второй раз я этого не переживу. Она не простит.
Николай смотрел на него с сочувствием и непониманием.
— Почему ты просто не уйдёшь от Веры? Не уволишь её?
— Не могу, — Алексей стиснул виски. — Она всем расскажет. О первом сыне. О втором. Людмила узнает всю правду.
— Так она же знает? О первом-то?
— Знает, — Алексей кивнул. — Но тогда я поклялся, что между нами всё кончено. А если она узнает о втором… поймёт, что всё это время я лгал. Продолжал встречаться с Верой за её спиной.
— Но ты ведь действительно продолжал, — Николай покачал головой. — Все эти годы.
Алексей молчал. Да, продолжал. Не мог остановиться. Вера была как наваждениме, как болезнь. Тридцать лет спустя — то же наваждение. То же безумие.
Людмила — семья, дом, уют, понимание. Вера — страсть, огонь, безрассудство.
— Я люблю обеих, — прошептал он. — Можешь считать меня подонком. Но это правда.
— Я никого не сужу, — Николай вздохнул. — Но тайны имеют свойство раскрываться, Лёша. Рано или поздно всё выходит наружу.
Алексей знал это. Чувствовал приближение развязки. Как загнанный зверь чует охотников.
Он приходил с работы поздно. Сидел в кабинете, пил коньяк. Прятался от жены, дочери. От их вопросов, их любви, которой не заслуживал.
Людмила всё чаще смотрела на него с тревогой.
— Что-то случилось, Алёша? — спрашивала она. — Ты какой-то потерянный.
— Устаю, — отвечал он. — Возраст, сама понимаешь. А тут ещё ребёнок маленький.
Вера требовала признания отцовства. Угрожала скандалом. Приходила в офис с мальчиком, показывала всем. «Посмотрите, как похож на шефа! Просто одно лицо! И на его дочку похож – родные брат и сестра!»
Сотрудники перешёптывались. Кто-то отпускал шуточки. Кто-то осуждающе качал головой. Кто-то откровенно сплетничал.
До Людмилы доходили слухи. Пока — только слухи. Она делала вид, что не замечает. Но он видел, как она хмурится, когда произносят имя Веры. Как вздрагивает, когда слышит о десятилетнем мальчике, так похожем на их дочь.
Дома она спрашивала:
— Почему она всё ещё у тебя работает? После всего?
— Хороший специалист, — мямлил Алексей. — Сложно найти замену.
— Дело не в этом, — Людмила смотрела в стену. — Дело в том, что тебе так удобнее. Держать её рядом.
Он не возражал. Все возражения звучали бы фальшиво.
А потом случилось то, чего он боялся больше всего.
Людмила пришла в офис без предупреждения. С Надей — нарядной, в школьной форме после занятий. Хотела сделать сюрприз, забрать мужа пораньше, отметить десятилетнюю годовщину рождения дочери.
И столкнулась в коридоре с Верой. И её сыном. Они шли им навстречу: Вера — яркая, уверенная, с вызовом во взгляде. И мальчик — точная копия маленькой Нади.
Людмила замерла. Смотрела то на чужого мальчика, то на свою дочь. Бледнея с каждой секундой.
— Какое удивительное сходство, — сказала Вера с улыбкой. — Дети одного отца так похожи, правда?
Людмила ничего не ответила. Развернулась и пошла к лифту. Быстро, почти бегом. С Надей на руках.
Весь день Алексей звонил ей. Писал сообщения. Бесполезно — телефон был отключен.
Вечером он приехал домой. Весь в холодном поту. С трясущимися руками.
Людмила сидела на кухне. Одна. Надя спала в своей комнате.
— Присаживайся, — сказала она спокойно. Слишком спокойно. — Нам нужно поговорить.
Он сел. Ноги не держали. В горле пересохло.
— Я всё знаю, — продолжила она. — Всегда знала. Думала, смирилась. Простила. Но сегодня поняла — не простила. И не прощу.
— Люда, я…
— Молчи, — она подняла руку. — Просто ответь на один вопрос. Ты никогда не бросал её? Все эти тридцать лет? Даже когда клялся мне?
Он мог бы соврать. В последний раз. Но не стал.
— Не бросал, — прошептал он. — Прости меня.
Она кивнула. Как будто получила подтверждение давней догадке.
— Я так и знала, — её голос дрогнул. — Столько лет… Столько лет жить во лжи.
Они сидели молча. Часы на стене тикали, отмеряя секунды, минуты. Жизнь, прожитую вместе. Любовь, обманутую и растоптанную.
— Что теперь? — спросил он наконец.
— Не знаю, — она смотрела в окно. — Правда, не знаю.
Неделю Алексей жил в гостинице. Людмила не выгнала его — просто попросила время подумать. Без скандалов, без истерик. Спокойно, тихо. Страшнее всего было это спокойствие.
Он звонил ей каждый день. Говорил с Надей. Девочка скучала, не понимала, почему папа уехал. Людмила ничего не объясняла дочери. Защищала, как всегда.
На восьмой день она позвонила сама.
— Приезжай, — сказала ровным голосом. — Надо поговорить.
Он приехал в их дом — большой, просторный, нажитый за годы бизнеса. Они пили чай на кухне. Надя спала — было поздно.
— Я всё решила, — сказала Людмила. — Останусь с тобой.
Он смотрел на неё с недоверием. Слишком просто. Слишком легко.
— Почему? — спросил он осторожно.
— Потому что тридцать лет вместе — это тридцать лет, — она пожала плечами. — А ещё потому что я слишком стара, чтобы начинать всё сначала. И потому что у нас Надя.
— Ты простила меня? — он боялся поверить.
— Нет, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Не простила. И не прощу. Ты предавал меня тридцать лет, Алёша. Каждый день. Каждый час. У тебя была вторая семья, второй сын — ровесник Нади. Все эти десять лет ты жил двойной жизнью. Притворялся. Лгал.
Он молчал. Что тут скажешь? Она была права.
— Но жизнь продолжается, — она вздохнула. — Я останусь. Но при одном условии.
— Всё, что угодно, — он был готов на любые условия.
— Ты уволишь Веру. Прекратишь с ней все отношения. Навсегда.
Он кивнул. Ожидаемо.
— И ещё, — она смотрела куда-то мимо него. — Ты признаешь обоих сыновей. Дашь им свою фамилию. Обеспечишь. Старшему ты и так помогал, я знаю. А младшего долго скрывал. Он ни в чём не виноват.
Он не верил своим ушам. Она требовала, чтобы он признал детей от другой женщины?
— Но… это же опозорит нас, — пробормотал он. — Все будут знать…
— Все и так знают, — перебила она. — Весь город знает, Алёша. Только я делала вид, что не в курсе. Хватит прятаться. Хватит лжи.
Он смотрел на неё с изумлением. Эта женщина, которую он так часто предавал, оказалась сильнее и благороднее, чем он мог представить.
— Я сделаю всё, что ты скажешь, — прошептал он.
— И ещё одно, — добавила она уже мягче. — Больше никакой лжи между нами. Ни единого слова неправды. Договорились?
— Договорились, — он кивнул.
Так начался новый этап их жизни. Странный, неловкий, болезненный. Но честный.
Алексей уволил Веру. Выплатил ей компенсацию — огромную. Признал отцовство обоих сыновей — тридцатилетнего Игоря и десятилетнего Антона. Выделил им и Вере квартиру. Обеспечил будущее.
С Верой они встречались только для решения вопросов, связанных с детьми. Холодно, официально, без прежней страсти.
Надя подружилась с Антоном — своим единокровным братом. Они были настолько похожи, что многие принимали их за близнецов. Одинаковые глаза, одинаковая улыбка, одинаковый смех.
Жизнь, казалось, наладилась. Шрамы затягивались. Не до конца — такие раны не заживают полностью. Но можно было жить дальше.
А потом пришёл удар, которого никто не ждал.
У Людмилы обнаружили рак. Последняя стадия. Врачи разводили руками — слишком поздно, ничего нельзя сделать.
Алексей метался по клиникам. Возил жену в Москву, в Германию, в Израиль. Искал экспериментальные методы лечения. Тратил безумные деньги. Бесполезно.
— Не суетись так, — говорила Людмила с больничной койки. — Всё хорошо, Алёша. Я прожила хорошую жизнь.
— Но Надя… — он сжимал её руку, худую, с синяками от уколов. — Она ещё так мала…
— Ты справишься, — она слабо улыбалась. — Теперь у неё есть брат. И у тебя есть сыновья. Вы — семья. Странная, непутёвая, но семья.
Людмила ушла через полгода после постановки диагноза. Тихо, во сне. Алексей сидел рядом, держал её руку до последнего вздоха.
На прощании Вера стояла в стороне. С Антоном, который плакал — он успел полюбить эту строгую, но добрую женщину, которая приняла его как сына. С Игорем — солидным мужчиной, так похожим на Алексея в молодости.
Прошёл год. Алексей сидел в своём кабинете, глядя на фотографию Людмилы. Сколько лет они прожили вместе? Тридцать пять? Из них двадцать — во лжи. Он предавал её, обманывал, жил двойной жизнью. А она всё знала и молчала. Любила его, несмотря ни на что.
Почему она не ушла от него тогда, тридцать лет назад? Почему терпела? Из-за сына? Из-за социальных предрассудков? Из-за любви?
Он никогда не узнает. И никогда не сможет спросить прощения — по-настоящему, до конца.
Вера предлагала жить вместе. Наконец-то быть настоящей семьёй. Он отказался. Не из верности памяти Людмилы — просто понял, что никогда не любил Веру. Желал — да. Страсть, наваждение. Но не любовь.
Теперь он жил с Надей, которой уже двенадцать. Антон часто приходил к ним — брат и сестра стали неразлучны. Иногда заезжал Игорь со своей семьёй — у Алексея уже было двое внуков от старшего сына.
Вот такая странная, неправильная, сломанная семья. Собранная из осколков лжи и предательства. Но всё-таки семья.
Прошлое не забывает. Любая ошибка может стать вечной. Превратиться в петлю, которая затягивается с каждым годом.
Алексей думал об этом каждый день, глядя на фотографию Людмилы на своём столе. Каждый божий день.
Сколько ещё он сможет так жить? Под грузом вины, которую уже не искупить?
Он не знал. Просто жил дальше. День за днём. Как умел.
