— А ты чего улыбаешься? Неприятно же, когда говорят такое, — шепнул Олег, как только за свекровью закрылась дверь.
Юля пожала плечами, поправляя шторы.
— Да пусть говорит, — тихо ответила она. — Это всё лучше, чем если бы молчала, а потом взорвалась.
Олег фыркнул, но спорить не стал. Юля прекрасно понимала, что он разрывается. С одной стороны — она, с другой — мама, которая привыкла держать сына на коротком поводке. И сколько ни твердил он про «отходчивая», Юля уже заметила, как быстро Людмила Ивановна умудрялась испортить настроение, если что-то шло не по её сценарию.
Через неделю свекровь снова заглянула, на этот раз с авоськой яблок.
— Вот, с дачи привезла. Экологически чистые, никакой химии. Ты, Юленька, компот свари, да Олегу на работу давай, а то он у тебя бледный какой-то.
Юля взяла пакет, поблагодарила. Авоська была тяжёлой, яблоки будто из чугуна.
— А у вас тут всё ещё тот же порядок. Ну, ничего, молодёжь — что с вас взять. У меня-то всё иначе было! Я вон в двадцать лет уже и полы скрипели, и стены сияли, — продолжала Людмила Ивановна, заглядывая то в кухню, то в комнату.
Юля слушала и кивала. Сварит она этот компот, куда деваться.
— Ты хоть Олегу почаще супы вари. Он у меня борщ любит, знаешь? А ещё…
Юля стояла у стола и теребила в руках пакетик с чаем.
— Людмила Ивановна, а хотите борща с собой? Я тут как раз кастрюлю большую сварила!
Свекровь прищурилась, будто пыталась понять, шутит ли невестка или действительно предлагает.
— Борщ? — переспросила она. — Ну, можно… Если много сварила, то чего выбрасывать.
На этом визит закончился. Когда Олег вернулся домой, Юля встретила его с улыбкой.
— Мама к нам заходила, — сообщила она, ставя на стол его любимую жареную картошку.
Олег, ожидаемо, вздохнул:
— Опять что-то сказала?
Юля только махнула рукой:
— Всё нормально. Борщ ей дала.
Он даже рассмеялся.
— Ты гениальная, Юль. Сразу не понял, кого в жёны беру!
Но Юля знала, что всё только начинается.
— Людмила Ивановна, — однажды не выдержала Юля. — Давайте я вам чаю налью, и спокойно поговорим?
Свекровь замерла, потом слегка прищурилась.
— А что тут говорить? Всё и так понятно. Вы молодые, вам бы жить да радоваться, а у меня в доме бедлам. Вот ты скажи, Юля, как женщина женщине, разве сын должен оставлять мать без помощи?
Юля вздохнула и поставила перед свекровью чашку с чаем.
— Конечно, должен. Но помощь — это не только деньги, знаете? Это, может, просто позвонить, спросить, как дела. Или на выходных съездить, помочь с огородом.
Людмила Ивановна не сразу нашлась, что ответить.
— Ну, звонить — это само собой… Но когда с деньгами туго, такие разговоры — просто слова.
Юля посмотрела на свекровь. Что-то в этом человеке её раздражало, а что-то вызывало жалость. Людмила Ивановна ведь была одна. Муж давно умер, дети разлетелись кто куда, и единственный её сын теперь жил отдельно, с молодой женой.
— Олег меня любит, — вдруг сказала Юля, спокойно, но твёрдо. — И я его. Мы вместе, понимаете? Это наша семья. И мы всегда будем помогать, чем сможем. Но есть и мы сами — наша жизнь, наши заботы. Вот вы говорите — молодые, вам много не надо. А мне кажется, что как раз в молодости закладывается всё важное. Дом, уют, планы. Это как фундамент — если он слабый, то всё потом пойдёт трещинами.
Свекровь поставила чашку на стол.
— Умная ты, Юлька, — сказала она неожиданно. — А я ведь тебя сначала не взлюбила. Думала, городская штучка, сыном крутить будешь. А ты вроде как на совесть… Ладно. Компот у тебя вкусный. Рецепт напиши, что ли.
Юля улыбнулась. Это был маленький, но очень важный шаг.
— Шикуем? — Юля вздохнула, глядя на старенький стол, который им друзья отдали, и шкаф, купленный по скидке. — Людмила Ивановна, ну вы же видите, как мы живём. Какой тут шик?
Свекровь хлопнула ладонью по столу:
— Не надо мне сказки рассказывать! Я вижу, что деньги у вас есть. А у меня их нет. Значит, помогать должны!
Юля бросила взгляд на Олега, который всё так же молча стоял у стены. Его безучастность обжигала сильнее, чем слова свекрови.
— Олег, ты ничего не скажешь? — голос Юли дрогнул.
Он замялся, почесал затылок:
— Ну, мам, давай как-нибудь потом… Юля права, нам тоже обустраиваться надо…
— Потом? — Людмила Ивановна взорвалась. — А мне что, ждать, пока дом совсем развалится?
Юля закрыла глаза, чтобы немного прийти в себя, а потом тихо, но твёрдо сказала:
— Людмила Ивановна, давайте будем честными. Это наша жизнь, и мы сами решаем, как распоряжаться своими деньгами. Мы вас уважаем, и если понадобится помощь по дому — приедем, поможем. Но мы не обязаны финансировать ваши желания.
— Желания?! — свекровь аж привстала. — Это не желания, это необходимость!
Юля посмотрела на неё и вдруг поняла: все эти упрёки и громкие слова — лишь страх. Страх остаться в одиночестве, страх старости. Она вспомнила, как сама переживала что-то подобное, когда только начинала жить с Олегом.
— Людмила Ивановна, — уже мягче сказала она, — мы вас не бросим. Но, пожалуйста, поймите: мы не волшебники. У нас тоже не всё просто. И вместо того, чтобы ругаться, давайте лучше вместе подумаем, как решить ваши проблемы.
Свекровь нахмурилась, молчала, но потом немного сдала тон:
— Ну… я, может, резковато сказала. Просто нервы… Вы уж меня простите.
Юля кивнула. Она знала, что это только первый шаг, но в этот момент ей хотелось верить, что дальше всё будет лучше.
— Знаете, что я возомнила, Людмила Ивановна? — Юля сложила руки на груди и посмотрела прямо в глаза свекрови. — Что у взрослого человека должна быть своя ответственность за свою жизнь. Вот что.
Свекровь прищурилась ещё сильнее, будто собиралась сказать что-то резкое, но Юля не дала ей шанса:
— Вы говорите, что я жадная. А вы сами? Разве вы не жадничаете, когда приходите сюда, к нам, и требуете то, что мы с Олегом заработали, вместо того чтобы просто попросить помощи по делу?
— Да как ты смеешь! — вскочила Людмила Ивановна. — Я ради него всю жизнь горбатилась, а ты теперь мне указываешь?
Юля почувствовала, как внутри всё дрожит от злости, но голос её остался спокойным:
— Я никому не указываю. Я просто говорю, что в этом доме решения мы принимаем с Олегом. Вместе. И точка.
Она перевела взгляд на мужа, который, наконец, поднял голову:
— Олег, я не могу так больше. Если ты считаешь, что всё, что здесь происходит, нормально, то, может быть, мне лучше уйти и оставить вас с мамой вдвоём?
— Юль… — пробормотал он. — Да ты чего, ну… Мы же не можем её совсем бросить. Это же мама.
— Я не говорю бросить. Я говорю, что мы должны быть семьёй. А семья — это когда нас с тобой уважают. И не используют.
В комнате повисла тишина. Людмила Ивановна стояла, прижав руки к груди, будто её только что ударили. Олег молчал, растерянно глядя то на мать, то на жену.
— Знаешь, Юля, — тихо произнесла свекровь, — ты совсем не такая, как я думала. Слишком уверенная, слишком… самостоятельная. Не привыкла я к таким женщинам.
— А к каким привыкли? — спокойно спросила Юля.
— К тихим, которые не спорят… — свекровь отвела взгляд.
Юля снова посмотрела на мужа.
— Ты что-то скажешь? Или мне правда пора собирать вещи?
Олег шумно выдохнул и, наконец, произнёс:
— Мам, ты перегибаешь. Юля права. У нас своя жизнь. И если ты хочешь, чтобы мы помогали, надо перестать нас шантажировать.
Свекровь побледнела, будто от этих слов у неё выбили почву из-под ног.
— Ну ладно, как хотите, — процедила она сквозь зубы и направилась к двери. — Только запомните: я этого не забуду.
Когда дверь за ней закрылась, Юля опустилась на стул.
— Ты долго собирался это сказать? — тихо спросила она у мужа.
— Прости, — ответил Олег. — Просто… привык, что мама всегда права. Сложно ей противоречить.
— Ты теперь не с мамой живёшь, — напомнила Юля. — Ты со мной. И, если честно, я надеюсь, что ты это понимаешь.
Он кивнул, подошёл и обнял её за плечи:
— Понимаю. Просто дай мне немного времени привыкнуть.
Юля посмотрела на него и вдруг почувствовала, что всё не так уж и плохо. Иногда, чтобы построить что-то своё, нужно выдержать несколько бурь. Главное — держаться за тех, кто действительно рядом.
— Вы знаете, Людмила Ивановна, — тихо, но твёрдо сказала Юля, — я больше не хочу это обсуждать. Вы можете рассказывать Олегу всё, что угодно, но мне свои нервы жалко.
На том конце линии наступила пауза. Юля даже услышала, как свекровь втягивает воздух, явно готовясь к новой атаке, но не стала дожидаться. Она просто выключила телефон и положила его на кухонный стол.
Она стояла у окна, глядя на серый двор, на детскую площадку с облезшими качелями, и впервые за долгое время почувствовала лёгкость. Не потому что проблема исчезла, а потому что она приняла решение — не пытаться больше никому ничего доказывать.
Вечером Олег вернулся домой мрачный, даже не раздеваясь, спросил:
— Ты что маме наговорила?
Юля взглянула на него спокойно, почти устало.
— Ничего. Просто сказала, что не собираюсь отдавать ей наши деньги. И, если честно, я этого не стыжусь.
— Ну ты же понимаешь, как она это восприняла? Она считает, что ты… — Олег запнулся, словно подбирая слова, которые не смогут её задеть.
— Жадная? — подсказала Юля. — Да пусть считает. Это её право.
Он замолчал, нервно теребя ремень.
— Юль, она просто… Она по-другому не умеет. Ты же знаешь её.
— Знаю, — перебила она. — Знаю, что она давит. Знаю, что ты молчишь, потому что боишься её разозлить. Но я так больше не могу. Я тебе сразу скажу: я не собираюсь быть ещё одной жертвой ваших семейных привычек. Хочешь — живи, как она хочет. Но я так не буду.
Его взгляд изменился — растерянность сменилась чем-то похожим на обиду.
— Значит, ты ставишь ультиматум?
— Нет. Я просто пытаюсь объяснить, что у нас есть выбор. И он не только за ней.
Олег тяжело вздохнул и сел за стол.
— Ты думаешь, это так просто? Она ведь всю жизнь…
— Я знаю, Олег. Она всю жизнь одна. Ей было тяжело, и ты это видел. Но сейчас у тебя другая семья. Если ты не можешь её защитить, то мне придётся защищать нас самой. И тебя, кстати, тоже.
Он молчал долго, смотрел на пустую чашку перед собой, пока Юля разливала чай. Она поставила перед ним кружку и села напротив.
— Давай так, — вдруг сказал он. — Я попробую с ней поговорить. По-настоящему. Без этих… увиливаний. Только дай мне немного времени.
Юля почувствовала, как грудь сдавило от облегчения.
— Хорошо, — кивнула она. — Только не тяни. Нам тоже нужно жить дальше.
В тот вечер они сидели молча. На столе остывал чай, а за окном, словно ничего не произошло, моросил дождь.
— Ты куда собралась? — растерянно спросил Олег, уткнувшись в сумку, которая стояла прямо посреди прихожей.
— Я никуда, — спокойно ответила Юля, хотя внутри всё дрожало. — Это твои вещи.
Он замер, будто не сразу понял, о чём речь. Потом всё-таки выдавил:
— Ты шутишь?
— Нет, Олег. Я так больше не могу.
Он снял куртку, повесил на крючок, попытался заглянуть ей в глаза.
— Подожди… А как же…?
— Как же что? Мы же «только начали жить»? — она усмехнулась. — Вот именно. А твоя мать уже решила, как мне тратить мои деньги. И ты не то что её не остановил, ты даже попытался оправдать.
Олег поднял руки, словно сдавался.
— Она же просто переживает… Ну, ты знаешь, какая она.
— Нет, Олег. Она не переживает. Она хочет управлять. Мною, тобой, нашим домом. И ты её даже не остановил. А мог бы, — голос Юли вдруг дрогнул, но она тут же собралась. — Ты мог бы ещё давно это сделать. Но не сделал.
Олег опустил голову, словно мальчишка, которого застали за какой-то проделкой.
— Я могу поговорить с ней, если ты хочешь…
— Не надо. Уже поздно, — Юля подошла ближе, протянула ему сумку. — Всё, что нужно было сделать, — просто сказать ей «нет». Один раз. Чтобы я знала, что ты на моей стороне.
Олег молчал, сжимая ручки сумки так, что костяшки побелели.
— Ты ведь понимаешь, что я права, правда? — тихо спросила она.
Он не ответил. Только тяжело вздохнул, открыл дверь и, не оглядываясь, вышел.
Юля долго стояла в тишине, слушая, как его шаги затихают на лестнице. А потом достала телефон, увидела имя Людмилы Ивановны на экране и молча нажала «заблокировать».
В квартире было странно тихо. Но в этой тишине Юля вдруг почувствовала какое-то лёгкое, почти невесомое ощущение. Как будто из её жизни выдернули тяжёлый якорь, и теперь она сама решает, куда плыть.
Она прошлась по квартире, глядя на обои, которые они так и не успели переклеить. Заглянула в спальню, где на прикроватной тумбочке ещё осталась его книга. Всё напоминало о том, что они мечтали начать вместе. Но эти мечты больше не казались реальными.
Теперь её ждала новая жизнь. Она знала, что впереди будет сложно, но впервые за долгое время это её не пугало. Она открыла окно, впустив в комнату холодный вечерний воздух.
Свадебные фотографии на полке остались лежать на своём месте. Убирать их Юля не стала. Пусть лежат. Как напоминание о том, что иногда нужно вовремя уйти, чтобы остаться собой.
Конец.
