Настя держала в руках телефон мужа, сжимала его так, будто это был не гаджет, а граната, готовая разорваться прямо у неё в ладонях. Когда Максим вышел из ванной, вытирая руки о старое полотенце, она уже стояла в дверях, нервно покачиваясь с ноги на ногу.
— Ты мне в глаза можешь посмотреть, нет? Или снова на унитазе спрячешься?
Максим посмотрел на неё, как смотрят на сумасшедших.
— Ты о чём?
Настя сделала шаг вперёд, сунула ему под нос телефон.
— Я подсмотрела твой пароль. Да, да, можешь не удивляться. Я теперь всё знаю! Ты пять месяцев врёшь мне, что у тебя нет денег, а сам исправно переводишь своей мамочке!
Максим медленно опустил полотенце на стул.
— Ты что, копалась в моём телефоне?
— Да! — она крепче сжала его в руке. — И что теперь? Давай поговорим, Максим. Только не начинай мне тут свою вечную песню о личных границах!
— Личных что? — переспросил он, но тут же махнул рукой. — Ладно. Да, перевожу. И что?
— Как что? Мы тут живём на мои деньги! Я пашу, оплачиваю ипотеку, коммуналку, продукты таскаю, ещё и за тобой убираю, готовлю! А ты в это время все свои деньги пересылаешь своей матери!
Она говорила быстро, глотая окончания, комкая слова. В горле стоял ком.
— Мама переехала в Анапу. Всю жизнь мечтала о доме у моря. Купила, но не рассчитала с деньгами. Кредит. Я просто помогаю ей, пока сдаётся её московская квартира… Но с аренды не хватает. Она же не виновата.
— То есть твоя мать живёт в своём доме, держит при себе квартиру в Москве и в нагрузку ещё получает от тебя деньги? А я должна это оплачивать своим трудом?
Максим провёл рукой по лицу.
— Ну нельзя так, Настя. Это моя мама. Она не чужой человек.
— А я кто? Я тебе кто, Максим?
Он помолчал.
— Ты не понимаешь…
— Это ты не понимаешь!
Она резко развернулась к окну, распахнула его. Лето пахло асфальтом и прелой листвой, но Насте отчаянно хотелось глотнуть воздуха, хоть чем-то заполнить эту пустоту, разверзшуюся у неё в груди.
— Ну и как ты дальше это видишь? Давай честно. Я буду дальше работать, а ты будешь дальше спонсировать маму?
Максим достал телефон, нажал пару кнопок. Через секунду у неё на экране высветилось уведомление: +30 000.
— Это на продукты и коммуналку. В этом месяце.
— А на ипотеку?
Он пожал плечами.
— Откуда у тебя деньги? У тебя же ничего не было!
— Это не твоё дело! — рявкнул он, сунул телефон в карман, натянул кеды и хлопнул дверью.
Настя медленно осела в кресло, закрыла лицо ладонями. Всё, что она знала об этом человеке, всё, что казалось ей прочным, надёжным, привычным, вдруг треснуло, как старая посуда.
Через час в кафе она смотрела на Юлю, выслушивая уже знакомую интонацию.
— Настя, я вообще не понимаю, что ты делаешь рядом с таким мужчиной.
Настя покрутила в руках чашку кофе, задумчиво глянула на подругу.
— Так ты считаешь, я сама виновата? Что позволила ему так себя вести?
Юля закатила глаза, сделала вид, что ужасно устала объяснять простые вещи.
— Настя, ты единственная из всех моих подруг, кто и ипотеку тащит, и коммуналку, и еду в дом приносит. Это вообще-то задача мужчины. Мужчина — охотник, он должен мамонта в дом приносить.
Она отвела взгляд куда-то в сторону, на ходу оценивая зал. Больше года искала «своего мужчину». Пока не нашла, но точно знала, какого хочет.
— А ты? — продолжала Юля. — Ты вдохновляешь, уют создаёшь, о нём заботишься… Детей потом растишь, наконец…
Настя горько усмехнулась.
— Каких детей, Юль? У меня вся зарплата уходит на ипотеку. Ещё и на его хотелки. Я ему одежду покупаю, представляешь? А он — маме деньги переводит. Все, до копейки.
— Ты поговори с его матерью. И с ним. Чётко скажи, что для тебя важно. Ну а если не поймёт — сама знаешь, что делать.
Юля откинулась на спинку стула, поправила волосы.
— Я тебе плохого не посоветую.
За ужином Настя попробовала осторожно, будто вскользь.
— Макс, а давай к твоей маме на выходные съездим?
Максим замер с вилкой в руке.
— Зачем?
— Ну как зачем? Мы же не чужие люди. Надо проведать.
Он чуть заметно поморщился.
— Она в Сочи. Это не близко.
— Зато увидимся, познакомимся нормально. Я её после свадьбы один раз видела.
Максим вдруг резко уткнулся в тарелку.
— Ну если хочешь… Только ты билеты покупаешь.
Через неделю Настя стояла на берегу, щурилась на ослепительно белый особняк.
— Максим, это что? Это дом твоей мамы?
Трёхэтажное здание возвышалось над соседними постройками, будто ненароком заявляя о статусе владельцев.
Настя переступила с ноги на ногу, поймала взгляд незнакомой женщины в дверях. Высокая, ухоженная, с дорогими серьгами.
— Таня?
Максим кивнул, засунул руки в карманы.
— Ты говорил, она живёт за границей.
— Ну…
— Ты говорил, у вашей мамы не хватает денег на кредит.
— Так и есть…
— Так и есть?!
Настя развернулась, схватила мужа за руку, оттащила в сторону.
— Максим, ну ты меня за дуру держишь, что ли?
Он промолчал.
— У твоей мамы не хватает на кредит, но хватает на дом у моря? У твоей сестры есть деньги на дорогую машину, но помочь матери с долгами она не может? Так почему это делаю я?
Максим не ответил.
Просто посмотрел куда-то в сторону, где бескрайнее синее море лениво накатывало волны на песок.
Настя стояла на балконе, стискивала перила, вглядывалась в темноту. В ушах всё ещё звучал голос свекрови, этот маслянистый, сладкий, но с привкусом железа.
— Всё для нас, ничего для других…
Вот оно как.
Настя перевела взгляд вниз. Там, во дворе, у аккуратно подстриженных кустов, Ольга Владимировна что-то объясняла Максиму, а он виновато кивал. Настя прикрыла глаза, пытаясь уложить в голове услышанное.
А она ведь ещё вчера себя корила. Думала, может, сама где-то перегибает. Может, надо потерпеть, быть помягче…
Чушь.
Раньше, ещё когда только начинались их отношения, Настя помнила его другим. Тот Максим был лёгким, весёлым, щедрым. Тогда он и правда был охотником, приносил в дом добычу — пусть не мамонта, но уж точно пару килограммов мяса, которых хватало на неделю.
А потом… Потом он будто бы растворился, и на его месте появился этот. Наглаженный, ухоженный, удобный — такой, как его воспитали.
Она вернулась в комнату, прислонилась спиной к стене. Тихо выдохнула.
Надо было уходить. Прямо сейчас.
Настя подошла к чемодану, начала методично собирать вещи. На автомате, быстро, без раздумий.
— Так, паспорт… Карта… Телефон…
Она застёгивала молнию, когда за спиной раздался голос.
— Ты что, собралась?
Максим стоял в дверях, чуть наклонив голову.
— Да.
— А как же мы?
Настя посмотрела на него.
— Мы?
Он подошёл ближе, попытался взять её за руку.
— Ну подожди, давай обсудим… Не горячись… Я… Я всё исправлю.
— Ты? Исправишь?
Она горько усмехнулась.
— Не смеши меня, Макс.
Он вдруг резко осел, сел прямо на пол, взялся за голову.
— Ну Настя…
И опять этот голос. Детский, жалкий, канючащий.
Настя почувствовала, как её охватывает отвращение.
Она взяла чемодан, обошла мужа, который всё ещё сидел на полу.
На улице было темно, воздух пах морем и солью.
Настя вышла за ворота, вдохнула глубже.
Свобода.
И ни копейки больше этой семье.
Настя опустила стекло, подставила лицо ветру. Автомобиль мягко нырнул в ночь, прочь от липкой семейной паутины, в которую она так глупо позволила себя заманить.
Дима молчал. Слушал.
— Я ведь, когда за Макса выходила, думала, нормальный он. Не бог весть какой карьерист, не добытчик, но добрый. Видела же, как он с матерью говорит, но не понимала, насколько всё серьёзно. Думала, ну любит человек семью, что плохого…
Дима на секунду оторвал взгляд от дороги, посмотрел на неё.
— Знаешь, я вот сейчас думаю… А ведь ты права. Таня тоже мной крутит. Как день получаю — сразу какие-то расходы, какие-то срочные нужды. И вроде как мелочи, а копишь-копишь, а в конце месяца уже и на себя ничего не остаётся.
Настя горько усмехнулась.
— Ага. Ты ещё вспомни, когда в последний раз сам себе что-то купил.
Дима задумался.
— Так… А я ведь правда не помню.
Ехали молча. Москва приближалась.
А дальше всё развернулось как-то просто, без особых разговоров.
Настя позвонила Максу. Сказала, что уезжает.
— Да ты глупая! Ты без меня пропадёшь! — орал он в трубку.
Она нажала отбой.
Дима тоже позвонил.
— Таня, я пока не вернусь.
На том конце сначала было молчание. Потом:
— Что?
Он сбросил.
Настя переехала к Диме. Продала московскую квартиру, вложилась в его бизнес. Ребёнка ждут.
А Таня с Максом так и сидят в доме у моря, разрабатывают новые схемы. Только вот никто на них больше не клюёт.
Жадная гусеница запуталась в яблоке. Сама себя и укусила.
Прошло два года.
Настя сидела на веранде загородного дома, укрытая мягким пледом. В одной руке кружка чая, в другой — крошечная ножка их сына. Малыш спал у неё на коленях, посапывал.
Дима вышел из дома, сел рядом.
— Уснул?
— Угу. Слушай, Дим…
Настя колебалась, но он уже всё понял.
— Опять думала про них?
— Да нет… Хотя… Как там они, интересно?
Дима вздохнул.
— Таня пыталась на кого-то охмурить, да видно, не пошло. Видел Макса недавно… Устроился курьером. С квартирой у них какие-то проблемы… Свекровь, кстати, на тебя до сих пор злится.
Настя хмыкнула.
— А я-то думала, мы с ней породнимся навеки…
Они переглянулись и рассмеялись.
— Слушай, Дим, а ты жалеешь?
— О чём?
— О том, что тогда меня отвёз.
Дима положил руку на её плечо, притянул ближе.
— Настя, если бы я тебя не отвёз, то до сих пор сидел бы там, по заказам бы ездил, Тане посылки таскал. А так у меня семья, дом, сын…
Он наклонился, поцеловал её в макушку.
— Спасибо тебе, что тогда в машину села.
Конец.
