— Сереж, ты можешь объяснить, куда делись деньги со счета? — Катя старалась говорить спокойно, хотя внутри все кипело.
— Какие деньги? — муж не поднимал глаз от телефона.
— Те самые. Которые я копила три года на машину.
Сергей наконец оторвался от экрана и виновато посмотрел на жену:
— Понимаешь, маме срочно понадобились на ремонт. Она обещала скоро вернуть.
— Вернуть? — Катя почувствовала, как предательски дрожит голос. — Ты взял все мои накопления и отдал их Ирме Дмитриевне? Без единого слова?
— Кать, ну не преувеличивай. Что значит твои деньги? У нас же семья, общий бюджет.
— Общая семья? — она невесело усмехнулась. — Три года я отказывала себе во всем. Помнишь, как не поехала с девчонками на море? Как брала дополнительные переводы по ночам? Это все были мои деньги, заработанные мной. И ты это прекрасно знал.
— Мама одна меня вырастила, — в голосе Сергея появились защитные нотки. — Ты же понимаешь, что мама на первом месте? У нее правда сложная ситуация с ремонтом. Потолок в ванной обвалился, трубы менять надо.
— И поэтому ты решил, что можно без спросу забрать все мои сбережения?
— Я собирался тебе сказать.
— Когда? Когда я сама обнаружила пустой счет?
Катя отвернулась к окну. За три года совместной жизни они с Сергеем ни разу серьезно не ссорились. Каждый раз, когда возникали разногласия, она первая шла на уступки. Но сейчас что-то надломилось.
— Знаешь, — медленно произнесла она, — дело даже не в деньгах. А в том, что ты предал мое доверие.
— Не драматизируй, — поморщился Сергей. — Мама все вернет.
— Когда?
— Скоро.
— Это не ответ.
В прихожей раздался звонок. Сергей вскочил, радуясь возможности прервать неприятный разговор. На пороге стояла Ирма Дмитриевна с пакетами.
— Сереженька, помоги маме, — проворковала она. — Я вам пирожков напекла.
Катя молча наблюдала, как свекровь проходит на кухню, привычно располагаясь во главе стола. Как достает свои фирменные пирожки, как начинает рассказывать последние новости.
— А вы знаете, какой чудесный диван я присмотрела? — щебетала Ирма Дмитриевна. — В моем любимом мебельном магазине как раз скидки. И журнальный столик в том же гарнитуре.
Катя замерла.
— Диван? — переспросила она. — А как же потолок в ванной?
— Что? — свекровь удивленно приподняла брови.
— Сергей сказал, что деньги нужны на ремонт. На потолок и трубы.
— Ах, это, — Ирма Дмитриевна махнула рукой. — Конечно, и это тоже. Но нельзя же жить в квартире с устаревшей мебелью. Тем более, такие скидки.
Сергей старательно отводил глаза. Катя почувствовала, как к горлу подступает ком.
— То есть, мои накопления пошли не на срочный ремонт, а на новый диван?
— Деточка, — снисходительно улыбнулась свекровь, — какие твои накопления? Сережа помог матери, как и должен хороший сын. Или ты считаешь, что новая машина важнее маминого комфорта?
— Важнее честности, — тихо ответила Катя. — Важнее уважения к чужому труду.
Она встала из-за стола:
— Простите, мне нужно работать. У меня еще два перевода на сегодня.
Уже из спальни она услышала, как свекровь говорит сыну:
— Сереженька, а еще я присмотрела чудесные шторы. Совсем недорого.
Весь вечер Катя просидела за компьютером, вычитывая очередной технический перевод. В голове крутились обрывки мыслей. Три года. Тысячи страниц переводов. Отказ от отпуска. От новой одежды. От встреч с подругами. Все ради мечты.
На следующее утро она решительно набрала номер свекрови:
— Ирма Дмитриевна, нам нужно поговорить.
— Конечно, деточка. Заходи вечером на чай.
— Нет, давайте встретимся в кафе.
В небольшой кофейне было немноголюдно. Катя выбрала столик в углу.
— Когда вы планируете вернуть деньги? — спросила она без предисловий, когда свекровь села напротив.
— Что за тон, деточка? — Ирма Дмитриевна удивленно приподняла брови. — Я, между прочим, старше тебя.
— Я спрашиваю про деньги. Конкретные сроки.
— Знаешь, — свекровь поджала губы, — меня удивляет твоя меркантильность. Я одна вырастила Сережу, недоедала, недосыпала. А теперь не имею права на его помощь?
— Имеете. Но не таким способом.
— Каким же?
— Честным. Когда все обсуждается открыто, а не за спиной.
Ирма Дмитриевна покачала головой:
— Ты еще молодая, многого не понимаешь. Вот родишь детей…
— При чем здесь дети? — перебила Катя. — Я спрашиваю про сроки возврата денег.
— А я не обязана отчитываться перед тобой, — отрезала свекровь. — Если хочешь знать, это не первый раз, когда Сережа помогает матери. И что в этом плохого?
Катя похолодела:
— Не первый?
— Конечно. Ты думаешь, на какие деньги я в прошлом году сделала ремонт кухни? Или купила новый телевизор?
— И часто Сергей… помогает?
— Как нужно, так и помогает. Он же понимает, что мать одна.
Катя молча допила остывший кофе. В голове выстраивалась неприятная картина.
Дома она первым делом проверила выписку по карте Сергея за последний год. С каждой строчкой ее лицо становилось все бледнее. Регулярные переводы крупных сумм. Каждый месяц.
— Почему ты скрывал? — только и спросила она, когда муж вернулся с работы.
— Что скрывал?
— Регулярные переводы матери.
Сергей тяжело опустился на стул:
— Не хотел расстраивать.
— То есть, ты годами врал мне? А я как последняя дурочка копила, экономила, работала по ночам?
— Кать, ты не понимаешь.
— Нет, это ты не понимаешь! — она впервые повысила голос. — Я уже не знаю, что хуже — то, что ты отдал мои накопления, или то, что все это время обманывал меня.
— Мама одна!
— Прекрати! — Катя в отчаянии всплеснула руками. — Хватит прикрываться мамой! Ты взрослый мужчина, у тебя своя семья. Но ты предпочитаешь врать жене и тайком спонсировать бесконечные «срочные нужды» матери.
— А что мне оставалось делать?
— Говорить правду! Обсуждать такие вещи! Принимать решения вместе!
Они проговорили до глубокой ночи. Впервые за три года высказывая все, что накопилось. Катя узнала, что Ирма Дмитриевна регулярно манипулирует сыном, давя на чувство вины. Что Сергей боится ей отказывать. Что долги и займы стали привычной частью их жизни.
— Я больше так не могу, — устало сказала Катя под утро. — Либо ты разберешься с этой ситуацией, либо… — она не договорила.
— Либо что?
— Либо нам придется расстаться.
Следующая неделя прошла в напряженном молчании. Катя уходила на работу рано утром и возвращалась поздно вечером. Сергей пытался заговорить с ней несколько раз, но она отмалчивалась.
А через неделю он положил перед ней документы на машину. Ту самую, о которой она мечтала.
— Взял кредит, — пояснил он. — И поговорил с мамой. Сказал, что больше не будет тайных переводов.
— И что она?
— Обиделась, конечно. Сказала, что я неблагодарный сын. Но ты права. Нельзя бесконечно идти у нее на поводу.
Катя смотрела на документы. Радости от исполнения мечты не было. Была усталость и какая-то опустошенность.
— Знаешь, — медленно сказала она, — дело ведь не в машине.
— Знаю, — кивнул Сергей. — Дело в доверии. Я все испортил.
— Да.
— Я исправлюсь. Правда. Никаких больше секретов.
Катя вздохнула. Она не знала, сможет ли снова доверять мужу. Не знала, как теперь складывать отношения со свекровью. Не знала, правильно ли поступает, соглашаясь дать их браку еще один шанс.
Знала только, что легких решений не бывает. И что иногда самое сложное — не заработать деньги на мечту, а отстоять право быть честным с самим собой и своими близкими.
А Ирма Дмитриевна… что ж, пусть наслаждается новым диваном. В конце концов, у каждого свои приоритеты.
Новая машина стояла под окнами, но Катя не спешила садиться за руль. Каждое утро она смотрела на нее из окна кухни и думала, что эта машина теперь всегда будет напоминать о предательстве.
— Может, поедем куда-нибудь на выходных? — предложил Сергей. — Обкатаем твою красавицу.
— Нашу, — поправила Катя. — Теперь это наш общий кредит.
Сергей помрачнел. Он старался не заговаривать о финансах, но Катя знала – выплаты по кредиту серьезно ударили по бюджету.
— Мама звонила, — сказал он после паузы. — Приглашает на воскресный обед.
— Я не поеду.
— Кать, она пытается наладить отношения.
— Нет, Сережа. Она пытается сделать вид, будто ничего не произошло. Но произошло.
В дверь позвонили. На пороге стояла соседка, Вера Николаевна.
— Катюша, у тебя соль одолжить можно? — и уже тише добавила. — Твоя свекровь внизу с какими-то коробками.
Катя переглянулась с мужем.
— Я не знал, что она приедет, — развел руками Сергей.
Через пять минут Ирма Дмитриевна уже входила в квартиру.
— Деточки, я вам подарочки привезла! — она лучезарно улыбалась. — Серёженька, помоги маме сумки занести.
В сумках оказались новые шторы и постельное белье.
— Такие дорогие магазины, такие цены, — приговаривала свекровь, разворачивая покупки. — Но для вас ничего не жалко.
Катя молча смотрела на этикетки известных брендов.
— Спасибо, Ирма Дмитриевна, но нам не нужны подарки.
— Как это не нужны? — свекровь картинно всплеснула руками. — Я, между прочим, целый день по магазинам ходила, выбирала.
— На какие деньги?
— Что?
— На какие деньги вы это купили? — Катя говорила тихо, но твердо. — Те самые, что забрали у нас?
— Опять начинается, — Ирма Дмитриевна закатила глаза. — Сережа, может, ты объяснишь своей жене, что некрасиво так разговаривать со старшими?
— Мам, Катя права. Мы же договорились – никаких недомолвок.
— Вот как? — свекровь прищурилась. — Значит, теперь ты на ее стороне? А как же «мама всегда права»?
— При чем тут стороны? Речь о честности.
— О честности? — Ирма Дмитриевна повысила голос. — Хорошо, давайте о честности. Честно то, что я посвятила тебе всю жизнь? Честно то, что отказывала себе во всем, чтобы ты получил образование? Честно то, что осталась одна, когда твой отец нашел себе молодую?
— Мам…
— Нет уж, договаривай! Значит, когда я осталась с маленьким ребенком на руках и тянула все сама – это честно. А когда прошу помощи у собственного сына – это нечестно?
— Дело не в помощи, — вмешалась Катя. — А в способе ее получения.
— Ах, способ тебе не нравится? — Ирма Дмитриевна всплеснула руками. — Тебе вообще все во мне не нравится! С первого дня настраиваешь сына против матери!
— Никто никого не настраивает.
— Нет, настраиваешь! — свекровь уже почти кричала. — Думаешь, я не вижу? Сначала со счетом этим придиралась, потом про диван начала. А теперь и видеться нормально не даешь!
— Мам, перестань.
— Что перестань? Она добилась своего – получила машину, отняла у меня сына. Все довольны?
— Никто никого не отнимал, — устало сказала Катя. — Просто есть границы.
— Границы? У матери с сыном? — Ирма Дмитриевна горько рассмеялась. — Вот до чего дожили. Родного сына настроили против матери.
Она принялась сгребать свои покупки обратно в сумки.
— Не нужны вам подарки? Прекрасно. Обойдусь. Я вообще много чем могу обойтись. Вот только забыла эта молодая особа, что материнское сердце ничем не заменишь.
— Мам, давай спокойно поговорим.
— О чем говорить? Все уже решено без меня. У вас теперь свои правила, свои границы. А мать… что ж, мать подождет. Вот только помяни мое слово – никакие деньги не заменят родную кровь.
Она решительно направилась к выходу.
— И не звоните мне. Раз уж я такая обуза.
Дверь захлопнулась. В квартире повисла тяжелая тишина.
— Вот и поговорили, — вздохнул Сергей.
— Она специально давит на жалость.
— Знаю. Но она правда одна.
— Сереж, — Катя подошла к мужу. — Помочь матери – это нормально. Но помощь не должна разрушать твою собственную семью.
— А сейчас что, не разрушает?
— Сейчас мы хотя бы честны друг с другом.
Вечером Ирма Дмитриевна позвонила снова.
— Сереженька, — голос звучал непривычно тихо. — Ты же понимаешь, что мама желает только добра?
— Понимаю.
— Тогда почему позволяешь этой девочке вставать между нами?
— Мам, Катя моя жена. И она права – мы должны уважать друг друга.
— А как же уважение к матери?
— Уважение работает в обе стороны.
В трубке повисло молчание.
— Значит, вот как? — наконец произнесла Ирма Дмитриевна. — Что ж, я поняла. Все поняла.
И отключилась.
Следующие две недели прошли в звенящей тишине. Ирма Дмитриевна не звонила, не писала, не появлялась с внезапными визитами. Сергей нервничал, но держался.
А потом Сергей случайно встретил мать в магазине. Она выглядела осунувшейся, будто за две недели постарела на несколько лет.
— Как ты, мам?
— А тебе не все равно? — она отвернулась к полкам с крупами.
— Перестань. Ты же знаешь, что не все равно.
— Знаю? — Ирма Дмитриевна горько усмехнулась. — Я теперь вообще ничего не знаю. Родной сын отвернулся, невестка настроила против матери.
— Никто никого не настраивал.
— Да? А почему тогда ты две недели не звонил?
— Потому что ты сама сказала не звонить.
— И ты послушался? — она резко развернулась к нему. — Раньше ты никогда не слушал, когда я так говорила. Всегда перезванивал через час, приезжал. А теперь?
Сергей устало вздохнул:
— Мам, я больше не могу так. Эти постоянные обиды, упреки, манипуляции.
— Манипуляции? — она задохнулась от возмущения. — Это твоя жена научила тебя таким словам? Это забота о сыне теперь называется манипуляцией?
— Нет, мам. Манипуляцией называется то, что ты используешь мою любовь и чувство вины, чтобы добиться своего.
— Вот, значит, как ты заговорил.
— Да, мам. Именно так. Я люблю тебя. Ты моя мать. Но я больше не буду разрушать свою семью, чтобы доказывать эту любовь.
Ирма Дмитриевна молча смотрела на сына. Впервые в жизни она видела в его глазах такую твердость.
— Что ты предлагаешь? — наконец спросила она.
— Давай просто будем честными друг с другом. Без манипуляций, без скрытых обид. Я готов помогать – в разумных пределах, по возможности. Но решения буду принимать сам, посоветовавшись с женой.
— С женой, — эхом отозвалась Ирма Дмитриевна. — А как же я?
— А ты – моя мама. И всегда ею будешь. Просто пойми – я уже взрослый. У меня есть своя семья, свои обязательства.
— И что мне теперь, одной куковать в четырех стенах?
— Почему одной? Ты можешь приходить в гости, мы будем приезжать. Просто без этих игр в обиды и наказание молчанием.
Ирма Дмитриевна поставила корзину на пол:
— Мне нужно подумать.
— Конечно, мам. Думай. Я никуда не денусь.
Вечером Сергей рассказал о встрече Кате.
— Как думаешь, она поймет?
— Не знаю, — честно ответила Катя. — Но ты молодец, что наконец сказал ей правду.
— Я чувствую себя ужасным сыном.
— Почему?
— Потому что впервые в жизни сказал маме «нет».
— И как ощущения?
— Странно, — он помолчал. — Но правильно.
Прошла неделя. Ирма Дмитриевна не звонила. Потом еще одна.
А потом раздался звонок в дверь.
На пороге стояла свекровь с тортом в руках.
— Я подумала, — сказала она вместо приветствия. — Ты прав, Сережа. Я действительно иногда перегибаю палку.
Она повернулась к Кате:
— Я не верну тебе деньги. По крайней мере, не сразу. Но я постараюсь научиться уважать ваши границы.
— Проходите, Ирма Дмитриевна, — Катя открыла дверь шире. — Чай как раз готов.
За чаем говорили о разном. О новом сериале, который смотрит свекровь. О работе Сергея. О том, как Катя осваивается с машиной.
— Кстати, — вдруг сказала Ирма Дмитриевна. — Я решила пойти на курсы компьютерной грамотности. А то что я все одна да одна.
— Отличная идея, — искренне отозвалась Катя.
— Вот и я так подумала, — свекровь разлила чай по чашкам. — Глядишь, научусь в интернете сидеть, перестану вам названивать каждый час.
Они засмеялись – впервые за долгое время без напряжения и неловкости.
— И еще, — Ирма Дмитриевна достала из сумки конверт. — Это вам.
В конверте лежала пачка денег.
— Мам, не надо, — начал было Сергей.
— Надо, — она покачала головой. — Это часть того, что я взяла. Продала тот диван. Он все равно оказался неудобным.
Катя переглянулась с мужем:
— Может, оставите себе?
— Нет уж, — твердо сказала свекровь. — Я должна научиться жить по средствам. И еще – извиняться за свои ошибки.
Она поднялась из-за стола:
— Ну что, мир?
— Мир, — кивнула Катя.
Когда Ирма Дмитриевна ушла, они долго сидели молча.
— Знаешь, — наконец сказал Сергей. — А ведь она действительно меняется.
— Да, — согласилась Катя. — Главное, чтобы надолго.
— А если нет?
— Тогда будем разбираться. Вместе.
