Ольга стояла перед подъездом, сжимая в руке конверт. Дом был незнакомый — девятиэтажка на окраине, серая, безликая. Где-то там, на пятом этаже, жил её сын. Тридцать лет назад она оставила его трёхлетним мальчиком с вечно растрёпанной чёлкой. Теперь ему тридцать пять.
«Глупо, — думала она, разглядывая окна. — Просто глупо.»
На скамейке у подъезда сидели старушки. Одна из них окликнула её:
— Вы к кому?
— К Алексею… — она запнулась, с трудом выговаривая родное имя. — К Алексею Дмитриевичу.
— А, к Лёше? — старушка оживилась. — Хороший мальчик, внимательный. Всегда здоровается. Вы ему кто?
Ольга промолчала, быстро шмыгнув в подъезд. Кто она ему? Мать, которая не видела его тридцать лет? Чужой человек с той же фамилией?
В лифте она достала зеркальце. Волосы уже с проседью, морщинки вокруг глаз. В пятьдесят шесть уже не замажешь следы времени никакой косметикой. Интересно, он помнит, как она выглядела тогда? Или у него в памяти остался только размытый образ?
Пятый этаж. Квартира справа. Наверное, женат. Конечно, в его возрасте…
Ольга подняла руку, чтобы позвонить, но пальцы дрожали. Она простояла так минуту, две, пять. Потом спустилась вниз и кинула конверт в почтовый ящик.
«Алексей, я знаю, что не имею права просить у тебя ничего. Но я хочу поговорить с тобой. Дай мне шанс. Мама. Позвони, тел…»
Мама. Как странно звучит это слово, когда никто его произносил его тридцать лет.
Она спустилась вниз и села в машину. Просидела там до вечера, наблюдая за подъездом. Видела, как пришёл высокий мужчина с портфелем, похож на отца — это он. Следом красивая женщина с пакетами из магазина — наверное, жена. Они о чём-то говорили, смеялись. Обычная семья, обычный вечер. Она просидела, глядя на окна еще минут двадцать. Прочитал письмо или нет? Позвонит ей?
Телефон зазвонил, когда она уже собиралась уезжать. Дмитрий, бывший муж.
— Зачем ты приехала? — его голос, знакомый до боли, звучал устало.
— Дима…
— Не начинай. Просто скажи — зачем?
— Я хочу увидеть сына.
Он хмыкнул:
— Сына? Тридцать лет не хотела, а теперь вдруг захотела?
— Ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — он говорил тихо. — Где ты была, когда он болел воспалением лёгких? Когда в школе были проблемы? Когда институт заканчивал? Где ты была все эти годы?
Она молчала. Что тут скажешь?
— Он позвонил мне, сказал, что выбросил твоё письмо, — добавил Дмитрий. — Уезжай, Оля. Ты опоздала. На тридцать лет опоздала.
В трубке раздались гудки. Ольга сидела, глядя на темнеющие окна. Вспомнилось вдруг, как Лёшка просыпался по ночам и звал её. Как она вставала, шла к его кроватке… Господи, почему она тогда уехала? Почему не боролась за него?
На следующий день она утром приехала к ому мужа. Подождала, пока он сядет в машину и поехала за ним. Проследила за ним до работы. Припарковалась рядом. И зашла за ним в офис. Он не изменился — всё та же прямая спина, всё тот же внимательный взгляд. Только виски совсем седые.
— Я же просил тебя уехать.
— Дима, пожалуйста. Я просто хочу поговорить с ним. Объяснить…
— Что объяснить? — он скривился. — Как ты нашла новую жизнь? Новую семью? Как забыла о нас?
— Я не забывала! — она почувствовала, что начинает плакать. — Я каждый день думала о нём!
— Думала? — он усмехнулся. — А я растил. Один. Ночами не спал, когда он болел. В школу водил. Учил его быть мужчиной. А ты — думала.
Она опустила голову. В приёмной было тихо, только часы тикали на стене.
— Знаешь, что он спрашивал в детстве? — Дмитрий говорил теперь совсем тихо. — «Папа, а почему мама меня не любит?» Что я должен был ему отвечать?
— Я любила его! Люблю!
— Нет, Оля. Ты любила себя. Свою свободу. Свои амбиции. А его — нет.
Она вышла от Дмитрия разбитая. Села в машину, но не смогла завести — руки тряслись. Перед глазами стоял маленький Лёшка, спрашивающий про маму. Как она могла? Как?
Вечером она снова приехала к его дому. На этот раз повезло — во дворе она столкнулась с его женой. Узнала её по вчерашнему дню.
— Извините! — окликнула она. — Можно вас на минуту?
Та обернулась, посмотрела настороженно:
— Вы кто?
— Я… — Ольга запнулась. — Я мама Алексея.
Анна изменилась в лице:
— А. Та самая, МАМА…
— Пожалуйста, мне нужно поговорить с ним.
— Зачем? — Анна качнула головой. — Чтобы снова сделать ему больно?
— Нет, я…
— Знаете, — Анна поправила сумку на плече, — он никогда не говорит о вас. Вообще. Для него эта тема закрыта. И я бы на вашем месте…
— Аня! Ты где застряла?
Они обе вздрогнули. У подъезда стоял Алексей — высокий, широкоплечий, так похожий на молодого Дмитрия. Он смотрел на них, хмурясь.
— Лёша! — Ольга шагнула к нему. — Лёша, это я…
Он смотрел на неё, не меняясь в лице. Будто видел незнакомого человека.
— Я знаю, кто вы, — сказал он спокойно. — И я не хочу разговаривать.
— Сынок…
— Не называйте меня так, — его голос стал жёстким. — Вы бросили меня. Я вам был тогда не нужен. Теперь вы мне не нужны.
— Дай мне хотя бы объяснить!
— Что объяснить? — он усмехнулся, совсем как Дмитрий. — Как вы уехали строить новую жизнь? Как вышли замуж? Или как ни разу за тридцать лет не позвонили?
— Я звонила! В первый год…
— В первый год, — он кивнул. — А потом? Где вы были потом?
Он взял Анну за руку:
— Пойдём домой. Нам тут нечего делать.
— Лёша, пожалуйста…
Но он уже шёл к подъезду, не оборачиваясь. Анна бросила на неё взгляд и поспешила за мужем.
Ночью Ольга не спала. В гостиничном номере было душно. Простыни сбивались. А перед глазами всё стоял Алексей. Такой взрослый. Такой чужой. Она достала из сумки старую фотографию. Трёхлетний мальчик на детской площадке. Улыбается в камеру, размахивая совком. Его последнее фото, которое у неё осталось.
Утром позвонила Анна:
— Алексей не знает, что я звоню.
— Что-то случилось?
— Нет, просто… — она помолчала. — Знаете, он никогда не плачет. А вчера… Вчера я слышала, как он плакал в душе. Думал, что я не услышу.
У Ольги перехватило горло:
— Анечка, помогите мне поговорить с ним. Хоть пять минут.
— Я не могу, — в голосе Анны звучало искреннее сожаление. — Он мой муж. Я не могу его предать.
— А я предала, да? — Ольга почувствовала, как по щекам текут слёзы.
— Вы же знаете ответ.
В трубке снова стало тихо.
— Анна… расскажите мне о нём. Какой он?
Пауза. Потом тихий вздох:
— Он хороший. Добрый. С чувством юмора. Любит свою работу — он архитектор, знаете? На прошлой неделе выиграл конкурс на проект нового торгового центра.
Ольга слушала, вытирая слёзы. Сын-архитектор. А она даже не знала.
— Он очень заботливый, — продолжала Анна. — Когда я болею, всегда сам готовит суп. Правда, не очень вкусный, — она тихо рассмеялась. — И ещё… он прекрасный отец.
— Отец? — Ольга замерла. — У вас есть дети?
— Будет. Через четыре месяца.
Ольга закрыла глаза. Внук. У неё будет внук. Или внучка.
— Мальчик, — сказала Анна, будто услышав её мысли. — Мы уже знаем.
— Как назовёте?
— Дмитрий. В честь деда.
Конечно. В честь человека, который его вырастил. Не в честь какой-то женщины, которая бросила его в три года.
— Спасибо, что рассказали, — прошептала Ольга.
— Простите, — вдруг сказала Анна. — Мне правда жаль. Но я не могу вам помочь.
К вечеру Ольга не выдержала. Она снова поехала к его дому, поднялась на пятый этаж. В этот раз решилась позвонить.
Дверь открыл Алексей. На нём была домашняя футболка, в руках чашка с чаем. Он застыл на пороге:
— Вы опять?
— Лёша, прошу тебя. Выслушай меня.
— Зачем?
— Потому что я твоя мать!
— Нет, — он покачал головой. — Вы не мать. Вы женщина, которая меня родила. Это разные вещи.
— Я знаю, что виновата…
— Виновата? — он усмехнулся. — Знаете, в чём главная вина? Не в том, что ушли. А в том, что даже не пытались вернуться.
— Я пыталась! Я звонила…
— Год, — он кивнул. — А потом? Где вы были, когда мне было пять? Десять? Пятнадцать? Где вы были, когда я пошёл в школу? Когда болел? Когда влюбился первый раз? Где вы были на моём выпускном? На свадьбе?
Каждый вопрос был как удар. Она молчала, глотая слёзы.
— У меня скоро будет сын, — он сделал шаг назад, к двери. — Я бы никогда не смог его бросить. Никогда.
— Лёшенька…
— Вы ждали тридцать лет, — он взялся за ручку двери. — Теперь я подожду ещё столько же, чтобы вас забыть.
Дверь закрылась. Ольга стояла в пустом коридоре, прижимая руки к груди. Где-то за стеной играла музыка. Кто-то спускался по лестнице, гремя каблуками.
Она медленно побрела вниз. На первом этаже остановилась — ноги не держали. Села на подоконник, достала телефон.
«Дима, — написала она бывшему мужу. — Спасибо, что вырастил его. Что он стал таким… правильным».
Ответ пришёл через несколько минут:
«Уезжай, Оля. Не береди раны. Ни ему, ни себе».
В гостинице она собрала вещи. Достала старую фотографию — маленький мальчик с совком улыбался ей сквозь годы. Сзади была надпись: «Лёшеньке 3 года». Почерк уже выцвел.
Она хотела оставить фото Анне — пусть передаст, когда-нибудь, может быть… Но потом передумала. Некоторые мосты нельзя восстановить. Некоторые ошибки нельзя исправить.
В поезде она взяла билет в купе, но не смогла уснуть. Смотрела в окно, где проносились чужие города, чужие дома, чужие жизни. Где-то там, в одной из этих жизней, остался её сын. Теперь уже навсегда чужой.
Она достала телефон, нашла номер Анны. Помедлила и написала:
«Когда родится малыш, поцелуйте его за бабушку. Которой у него никогда не будет».
Потом выключила телефон и закрыла глаза. По щекам текли слёзы, но она их больше не вытирала.
Через три месяца она случайно нашла в интернете заметку о новом торговом центре. На фотографии был Алексей — в строгом костюме, с наградой в руках. Рядом стояла Анна с уже заметным животом.
Они улыбались. Счастливые, красивые, молодые. Настоящая семья.
Ольга распечатала фотографию и поставила рядом со старой, где трёхлетний мальчик размахивал совком. Тридцать два года между снимками. Целая жизнь.
«Мама, а почему ты меня не любишь?» — вспомнились слова Дмитрия.
— Любила, — прошептала она, глядя на фотографии. — Просто не умела это показать. А теперь слишком поздно.
Она больше никогда не пыталась с ним связаться. Не искала встреч. Не писала писем. Только иногда, очень редко, заходила на его страницу в соцсетях. Смотрела новые фотографии — как растёт маленький Дима, как они всей семьёй ездят отдыхать, как празднуют дни рождения.
Чужая, счастливая жизнь. В которой для неё уже не было места.
