Саша натянул одеяло на голову, так крепко, что оно стало похоже на кокон. Уши тоже заткнул ладошками — бесполезно, конечно, потому что папин голос пробивался сквозь все барьеры. Ругались опять. Мама вскрикнула, а потом послышалось глухое:
— За дело получила.
Эти слова Сашка ненавидел больше всего. Они как молоток били по его голове. Папа всегда так говорил, будто это оправдание.
Лучшее время в Сашкиной жизни — это когда папа был на работе. В такие дни можно было шуметь, играть в машинки, строить башни из кубиков. И главное — мама в эти дни была совсем другая. Смеялась, придумывала сказки, кормила оладушками.
Но стоило послышаться звуку открывающейся двери — и все. Сашка замирал. А мама сразу становилась тише, как будто сдувалась.
Отец, бывало, и ремнем махал. Однажды за вазу. Мама потом долго шептала: «Ну что ты, он же не хотел… просто устал…» А Сашка не верил. Какой усталый человек может взять ремень?
Мальчишка рос, словно мышь. Тихий, забитый, старался не мелькать под ногами. В садике ему было лучше — мама забирала его поздно, когда отец уже лежал и храпел так, что стены вибрировали.
Однажды, после особенно громкого скандала, Сашка решился. Подошел к маме, когда та убирала осколки разбитой тарелки.
— Мам, давай уйдем?
Она подняла голову, посмотрела на него. Глаза у нее были красные, а руки мелко тряслись.
— Я бы рада, сынок, но некуда…
Сашка тогда не понимал, как это «некуда». У мамы же есть подруги, есть бабушка. Уж на вокзале-то, считал он, переночевать можно. Только потом, уже повзрослев, он понял, что мама просто боялась. Боялась остаться одна, боялась осуждения. Ведь у них, по словам соседей, семья как семья: папа работает, деньги приносит, мама дома хозяйничает. Кто ей поверит?
Но маленький Сашка этого не знал. Он просто мечтал хоть на день исчезнуть. Лишь бы не слышать этих криков, не чувствовать папиного взгляда.
С возрастом у него появилась еще одна странность. Сашка начал бояться мужчин. Всех без исключения. Мужчины для него были словно огромные монстры, которые могли вот так, как отец, сорваться и закричать, ударить.
Когда в садик пришел фотограф, Сашка спрятался за шкаф. Воспитательница искала его, звала:
— Сашенька, иди, мы все вместе сфотографируемся!
Но он так и не вышел. Стоял и думал: а вдруг, если он неловко встанет, фотограф разозлится? Тогда опять будут подзатыльники…
Эта детская привычка бояться так и осталась с ним. Даже когда он вырос.
Сашка уже привык к ночным крикам, но в ту ночь что-то было не так. Сначала всё было как обычно — грохот, мамины всхлипы, громкий, злой голос отца. Потом стало тихо. Слишком тихо.
Он долго лежал под одеялом, боясь пошевелиться. А потом всё-таки высунулся. Вышел в коридор и замер. На кухне мама лежала на полу. Лицо белое, глаза закрыты.
Сашка застыл, как вкопанный. Кричать нельзя. Он уже знал, что кричать нельзя. Если папа проснётся, всё станет ещё хуже.
Но что-то же надо делать. Он посмотрел на дверь в коридор. И вдруг, сам не зная как, побежал к ней, натянул ботинки прямо на босые ноги и выскочил на лестничную площадку. Постучал в ближайшую дверь.
— Баб Нин, открой… Пожалуйста…
Дверь открылась почти сразу. Нина Дмитриевна, соседка с третьего этажа, смотрела на него через толстые очки.
— Ты чего, Сашка?
— Мама… лежит… не встаёт…
Она не стала ничего спрашивать. Надела пальто поверх халата, сунула ноги в тапки и пошла за ним.
Через час во дворе уже стояла скорая, полиция ходила по квартире, а отец кричал, что это недоразумение. Его забрали.
Маму увезли в больницу. А Сашку Нина Дмитриевна оставила у себя. Он жил у неё неделю. Она кормила его картошкой с тушёнкой, читала ему вслух и гладила по голове, когда он по ночам начинал всхлипывать.
— Ничего, Сашка. Всё кончилось. Папа сюда больше не придёт, — бормотала она.
А Сашка только шептал:
— Точно?
Ему казалось, что папа может вернуться в любой момент. Увидит его и скажет: «Это ты меня сдал.» И тогда уж точно убьёт.
Но папа не вернулся. Его посадили, а через год пришло письмо, что он умер в тюрьме. Сашка ничего не понял. Сказали, заразился чем-то. Мама тоже не объясняла.
— Неважно, Саш, всё уже позади.
И Сашка верил. Потому что дома наконец стало спокойно. Мама была совсем другая — улыбалась, смеялась. А Сашка вдруг понял, что можно просто жить. Без страха.
Сашка вырос, но страхи из детства держались за него цепко. Каждый резкий звук или стук в дверь отдавался где-то внутри, словно это папа снова пришёл. И хотя отец давно умер, его призрак всё ещё жил в голове мальчика.
Особенно Сашка боялся мужчин. Учителя в школе, соседи, даже случайные прохожие — все они были для него потенциальной угрозой. А если мужчина был высокий, широкоплечий, с громким голосом — Сашка сразу начинал искать, куда спрятаться.
Мама это видела. Она старалась изо всех сил загладить то, что, по её мнению, было её виной. Водила Сашу к психологу, старалась чаще улыбаться, делала ему сюрпризы. Однажды, уже много лет спустя, она призналась:
— Я никогда себе не прощу, что не ушла от него раньше. Боялась, что он нас найдёт. Думала, что убьёт меня, а тебя заберёт. Знаешь, мне даже было стыдно. Как я могла жить с таким человеком и молчать об этом? С утра замазывала синяки, улыбалась соседям и шла на работу. А надо было попробовать сбежать… хоть куда-нибудь.
Сашка её не винил. Он уже тогда понимал, что мама просто боялась, что она была маленькая и хрупкая, а отец — огромный и страшный.
Со временем Сашка начал справляться. Он уже не прятался под одеяло, когда кто-то стучал в дверь, перестал бояться своего учителя физкультуры. Даже научился разговаривать с соседями, если встречал их на лестнице.
Но однажды, когда Саша уже учился в четвёртом классе, мама пригласила домой гостя.
— Сашенька, познакомься. Это мой друг, дядя Андрей, — сказала она, чуть нервно улыбаясь.
Сашка заглянул в прихожую и застыл. Мужчина был высоким, широкоплечим, с густым басом.
— Привет, Саня! — улыбнулся он.
Сашка только кивнул, пролепетал «Здравствуйте» и мигом убежал к себе в комнату. Хотелось залезть под одеяло, спрятаться от этого большого, незнакомого человека.
Но мама с ним разговаривала спокойно. Даже смеялась. И постепенно Сашка начал прислушиваться. Голос Андрея был добрый, спокойный. Он рассказывал что-то смешное, и мама заливалась звонким смехом.
Сашка вышел из комнаты только через час, осторожно. Андрей сидел на кухне, что-то рассказывал, а мама смотрела на него, и на её лице было то самое выражение, которого Сашка не видел давно. Лёгкость.
В тот вечер Саша впервые подумал, что, может, не все мужчины страшные.
Дядя Андрей стал приходить к ним всё чаще. Он всегда приносил с собой что-то для Саши — то шоколадку, то машинку, а то и новую книгу. Саша принимал подарки, но не мог отделаться от тревожного чувства. Как будто за всей этой добротой скрывается что-то другое, неведомое, но обязательно страшное.
Как-то вечером мама сидела на кухне и жаловалась Андрею:
— Мне отказать нельзя, понимаешь? Начальство уже два раза намекало, что я не слишком-то горю энтузиазмом с этими командировками. А Сашку… Ну, не могу я его одного оставить. Опять Нину беспокоить? Она и так нам помогала, когда…
— Слушай, давай я останусь с ним, — перебил Андрей. — Чего тебе соседку просить? Мы с Саней нормально справимся. Правда, Саша?
Саша, который как раз забрел на кухню, замер на пороге. Справимся? Он с ним? Нет, не справимся. Но мама смотрела на сына, растерянная, с надеждой в глазах, и Саша, боясь её расстроить, кивнул:
— Ладно. Я смогу.
— Молодец, — похвалил Андрей, а мама, похоже, чуть не заплакала.
На следующий день Андрей пришёл с самого утра. Мама торопливо допивала чай и всё оглядывалась на сына.
— Ты мне звони, хорошо? Чаще. Если что-то вдруг…
— Да всё будет отлично, — махнул рукой Андрей. — Мы же с Саней мужики, справимся, правда?
Сашка кивнул. Андрей вытолкал маму за дверь, а потом повернулся к мальчику:
— Ну что, тебе во сколько выходить?
— Через час, — тихо сказал Саша.
— Отлично. Тогда я завтрак соображу.
Через десять минут на столе стояли бутерброды с колбасой и сыром. Такие большие, что Саше пришлось их резать ножом.
— Спасибо, — пробормотал он, когда наконец доел.
— Да на здоровье. Давай, собирайся, а то опоздаешь.
Когда Саша вернулся из школы, на плите уже стоял суп. Они ели молча, а потом Андрей вдруг спросил:
— Ну что, чем займёмся?
— Я не знаю, — пожал плечами Саша.
— Может, в кино сходим?
Саша растерянно кивнул, не зная, что ответить. Отказываться казалось неправильным.
В кино Андрей купил огромное ведро попкорна, а после фильма они пошли в пиццерию.
— Выбирай любую, — сказал Андрей.
— Правда? — удивился Саша.
— Конечно. Это же твой день.
Саша выбрал пиццу с ветчиной и грибами. И хотя тревога ещё сидела где-то глубоко внутри, он вдруг понял, что за весь этот день не почувствовал ни капли страха.
Когда Саша улёгся в кровать, дверь тихонько скрипнула, и в комнату заглянул дядя Андрей.
— Ну что, как дела? — спросил он с улыбкой, прислонившись к косяку.
— Нормально, — ответил Саша. И правда, всё было спокойно, без привычного подспудного страха.
— Ну и отлично. А то мама переживает, как мы тут справимся. Но мы же мужики, правильно? Всё у нас получится.
Саша кивнул.
— Ладно, спокойной ночи. Завтра утром кашу сварю. Любишь кашу?
— Люблю, — сказал Саша.
— Вот и отлично.
Андрей уже повернулся к выходу, но Саша вдруг окликнул его:
— Дядя Андрей, а вы маму любите?
Мужчина замер, вернулся и сел на край кровати.
— Люблю, — сказал он просто.
— Папа тоже говорил, что любит… — тихо пробормотал Саша, опуская глаза.
Андрей нахмурился, сжал руки в замок и вздохнул.
— Понимаешь, Саня, твой папа был слабым человеком. Только слабые начинают бить тех, кто не может ответить. А я сильный. И, знаешь, я никогда никого не обижу. Наоборот, если надо, буду защищать. И себя, и тебя, и маму.
Почему-то Саше хотелось верить. Может, дело было в голосе — спокойном, уверенном. А может, в том, как сидел Андрей, без тени агрессии, как будто готовый терпеливо выслушать.
С этого вечера всё потихоньку стало меняться. Дядя Андрей перестал быть страшным, а общение с ним стало даже интересным. Они ездили на рыбалку, играли в футбол, учились стрелять в тире. Андрей всегда что-то придумывал, никогда не давал скучать.
А потом он и мама поженились.
Саше исполнилось двенадцать, когда однажды Андрей пришёл к нему в комнату вечером, сел рядом и сказал:
— Есть разговор. Важный.
Саша сразу напрягся, но попытался держаться спокойно.
— Что такое?
— Ты знаешь, Саня, для меня ты уже как сын. Ты это сам чувствуешь, наверное. Но я хотел бы, чтобы это было официально. Я бы хотел тебя усыновить. Только если ты сам не против. Я не настаиваю.
Саша замер. На мгновение слова словно застряли в горле. Он просто кивнул, потом встал и крепко обнял Андрея.
— Ну и ещё, если хочешь, можешь звать меня папой, — неловко добавил Андрей.
— Хорошо, пап, — тихо ответил Саша, сжимая плечи нового отца.
Всё вдруг стало на свои места.
Прошли годы. Саша уже сам стал взрослым, у него была семья, маленький сын — лопоухий, с вечными синяками на коленках, как когда-то у него самого. Домой он приезжал нечасто, работа, дела, жизнь крутилась своим чередом. Но в этот раз получилось вырваться на несколько дней, и он с женой и сыном приехал в старую квартиру.
Андрей, поседевший, но всё такой же основательный, как и раньше, сидел на кухне, неспешно помешивал суп в кастрюле.
— Ну что, готов? — спросил он, обернувшись на Сашу. — Или надо ещё чего добавить?
— Как всегда идеально, — усмехнулся Саша, заглядывая в кастрюлю.
Андрей усмехнулся и протянул ложку.
— На, попробуй. Мужики на кухне — это всегда что-то особенное.
Саша попробовал, кивнул.
— Да ты уже мастер. Где учился-то?
— Да где-где, в жизни. Ты не заметил, я всю жизнь суп варю?
Саша улыбнулся, присел за стол, глядя на Андрея.
— Знаешь, пап, я так часто думаю… если бы ты тогда не появился, даже страшно представить, как бы всё повернулось. Может, мы с мамой так и жили бы в этом страхе, как в коробке.
Андрей поставил ложку и повернулся к нему.
— Саня, каждый человек в своей жизни кого-то спасает. А кого-то спасают. Это нормально. Главное — не бояться взять помощь, когда она приходит.
Саша задумался, потом улыбнулся и сказал:
— Знаешь, я вот сейчас своего учу — не бояться. Быть сильным. Это ты меня научил.
Андрей усмехнулся и налил суп в тарелки.
— Ну что, раз ты меня научил внука воспитывать, может, я тебе заодно его научу, как щуку на блесну брать?
Саша рассмеялся:
— Ты ещё меня этому до конца не научил, а уж его…
— Так тебе легче будет, вам обоим легче будет.
Суп был вкусный, разговор — тёплый, а маленький мальчишка за соседним столом уже с азартом спорил с дедушкой, что «щука на удочку — это ерунда, вот акула — это да».
А жизнь — как суп. Варить её нужно с душой.
Конец.
