Регина вглядывалась в экран телефона. От Миши пришло сообщение: «Забронировал билеты. Через две недели еду в горы». Она немного застыла, дыхание перехватило. Взгляд скользнул к колыбели, где их сын Адам мирно спал. Малышу не было и месяца.
Может, в этот раз останешься? – она набрала сообщение, но пальцы сразу стерли его. Знала, что это не поможет. За семь лет вместе она научилась: отпуск в горах для Миши – это как неизменная часть его жизни, которую никто не оспаривает.
Когда они только познакомились, его любовь к горам казалась Регине чем-то романтичным. Он, как герой какого-то фильма, стремился покорить вершины, наслаждаться закатами с высоты. Она представляла, как он будет сидеть на камне, а она рядом, с ним и с этим миром.
Тут подошла Софья, старшая. Подбежала к маме и забралась на диван, не сдержав улыбки. Немного помолчала, наблюдая, как мама ковыряется в телефоне. А потом заговорила.
– Мам, а почему папа не берет нас с собой в горы? Я уже большая, я тоже хочу увидеть облака сверху. Ты говорила, что там они совсем близко…
Регина положила телефон в сторону. Слова не шли. Софья смотрела на неё, и в её глазах было что-то такое, что сразу напомнило Мишу. Тот же твердый взгляд. Тот же вопрос, как камень, упавший в воду.
– Понимаешь, дорогая, папе иногда нужно побыть одному…
– А почему мы не можем поехать все вместе? – не унималась Софья. – Я хочу увидеть горы. И Адама возьмем. Мы будем тихонечко, правда-правда…
Регина обняла дочь. Комок в горле. Как объяснить это? Как объяснить, что человек, который так близок, порой чувствуется так далеко?
Семь лет назад все казалось таким простым.
Они познакомились на корпоративе. Это была такая обычная встреча двух компаний, собравшихся в одном ресторане. Миша сразу выделялся. Высокий, подтянутый, и как-то немного в стороне от всей этой бурной суеты. Пока все вокруг смеялись, общались, то ли пели, то ли танцевали, он стоял у стены и смотрел на картины, словно там был целый мир, в котором ему было уютно.
– Красивые горы, – сказала Регина, подойдя к нему, не зная, что еще сказать. – Неправильные, – ответил он, так и не повернув головы. – Так не бывает. Художник явно никогда не был в настоящих горах.
Вот с этих слов все и началось. Они поговорили о горах, о путешествиях, о том, как важно иногда быть наедине с собой. Он рассказал ей о своих одиночных походах, как каждый год берет отпуск и уезжает в горы – один, без связи с внешним миром.
– Многие не понимают, – сказал он тогда. – Считают, что я странный. Но мне это нужно – эта перезагрузка, это одиночество.
– Я понимаю, – ответила Регина. И действительно думала, что понимает.
Роман развивался быстро. Он пленил её своей независимостью, своей особенной, такой спокойной силой. Она влюбилась в его рассказы о горах, в его умение молчать, в его взгляд на мир – чуждый, но какой-то свой.
Через полгода они поженились. Свадьба была тихой, без лишнего шума. Миша настоял на этом. Медовый месяц они провели в горах – это был единственный раз, когда он согласился взять её с собой в свой мир. Маленький домик на склоне, звезды, такие близкие, что казалось, можно рукой их достать.
– Видишь, как здесь хорошо? – сказал он тогда, смотря в ночное небо. – Никакой суеты, никаких лишних людей. Только ты и горы.
И вот теперь, оглядываясь назад, Регина поняла, что эта фраза совсем по-другому звучит в её ушах: только я и горы. Без тебя. Без детей. Без обязательств.
Семейная жизнь потихоньку вошла в привычное русло. Регина работала в крупной компании, Миша развивал свой бизнес. Купили квартиру в новостройке, обставили всё по своему вкусу. Казалось, вот оно — настоящее счастье, как у всех, как принято.
Когда родилась Софья, Миша даже взял неделю отпуска. Он помогал, менял подгузники, гулял с коляской. Она думала, что так будет всегда. Но потом… всё вернулось на круги своя. Ежегодные поездки Миши в горы, его одиночные выходные, его вечные разговоры о том, что ему нужно пространство.
Тревогу Регина начала чувствовать, когда Софье исполнился год.
– Может, проведем выходные вместе? – предложила она однажды. – Софья так скучает по тебе.
– Я устал на работе, – ответил Миша. – Мне нужно восстановиться.
– Но ты же целый день сидишь за компьютером!
– Это эмоциональная усталость, – сказал он. – Ты не понимаешь.
Не понимает, думала Регина. Сколько раз она уже слышала эти слова?
Все изменилось постепенно, почти незаметно. Как меняется рельеф гор — медленно, неотвратимо, год за годом.
Беременность Адамом была неожиданной. Когда Регина рассказала Мише, он долго молчал, а потом сказал:
– Ты же понимаешь, что у нас и так не хватает времени друг на друга?
Это было больно. Но она решила, что справится. В конце концов, разве все мужчины не боятся ответственности вначале?
Беременность давалась нелегко. Регина часто просыпалась по ночам, не находила удобного положения, а усталость накрывала её с головой. Миша спал в другой комнате — “чтобы высыпаться перед работой”.
На третьем месяце она чуть не потеряла ребенка. Врачи прописали постельный режим.
Миша отреагировал неожиданно:
– Может, это знак? Подумай, действительно ли нам нужен второй ребенок.
Тогда Регина расплакалась. Впервые за долгое время.
– Как ты можешь такое говорить?
– Я просто рассуждаю логически. У нас и так сложности в отношениях.
Сложности в отношениях. Как легко было всё списать на это.
Софья, удивительно чуткая для своих пяти лет, стала маминой главной помощницей. Она приносила воду, поправляла подушки, забиралась к маме в постель, гладила живот маленькой ручкой:
– Мам, а братик будет любить меня?
– Конечно, милая. Вы будете лучшими друзьями.
– А папа… папа любит братика?
– Конечно, милая. Он просто очень занят.
Ложь во спасение. Сколько их было, этих маленьких, безобидных неправд? Сколько ещё будет?
На седьмом месяце у них состоялся серьезный разговор.
– Я все равно поеду в горы в августе, – сказал Миша, словно речь шла о походе в магазин.
– Но Адаму будет всего месяц!
– Я не могу нарушить традицию. Это важно для меня.
– А мы? Мы для тебя не важны?
Он посмотрел на неё с каким-то странным, непонимающим взглядом:
– Не передергивай. Я работаю, обеспечиваю семью. Но мне нужно своё пространство. Ты знала об этом, когда выходила за меня.
Вечером, когда Миша вернулся с работы, Регина всё-таки решилась поговорить. Дети уже спали, и этот редкий момент тишины, когда квартира вдруг становилась как бы чужой, необычной, открыл перед ней пространство для слов.
– Адаму будет всего месяц, когда ты уедешь, – начала она, стараясь, чтобы голос не предал её тревогу.
– Рег, мы же это обсуждали. Я всегда езжу в горы в это время. Это традиция.
– Традиция важнее семьи?
– Не начинай, – Миша поморщился. – Мне нужно время для себя. Я же работаю, обеспечиваю вас.
– До декрета я работала наравне с тобой, и через три года снова выйду в офис. При этом я воспитываю детей. Когда мне взять время для себя?
– Съезди к родителям.
– Они в другом городе. И ты знаешь, что с двумя маленькими детьми это сложно.
Миша пожал плечами, словно всё было предельно просто:
– Ты сама согласилась на второго ребенка.
Эти слова прокололи её. Как нож. Да, она знала о его традиции, когда выходила за него замуж. Знала, когда решала, что они будут жить как семья. Но как могла она представить, что после всех этих перемен, после того, как в доме появится ещё один ребёнок, его привычки останутся такими же железными, не подвластными ни времени, ни любви?
Две недели без Миши тянулись, как вечность. Бессонные ночи с маленьким Адамом казались бесконечными. Регина металась, то срываясь от плача младенца, то бегая за Софьей, которая тоже требовала внимания.
Она почти не спала, засыпая урывками, когда дети хоть на минуту затихали. Каждый день превращался в борьбу за выживание, без поддержки, без возможности отдать кого-то на руки, хотя бы на час.
Первые дни она еще надеялась на звонок, на сообщение, на хоть какой-то знак. Но телефон молчал. На четвертый день, не выдержав, она написала сама: «Как ты? Дети скучают.» И ответ пришел такой же короткий, как её душевное состояние: «Все ок. Связь тут плохая.»
А ведь раньше всё было по-другому. Когда родилась Софья, Миша хотя бы звонил каждый день. Спрашивал, как она, как дети, рассказывал о своих прогулках. А теперь… теперь он как будто огородил их невидимой стеной.
Софья часто спрашивала о папе. Регина старалась отвечать спокойно, хотя с каждым днём это становилось всё труднее. Особенно когда дочка начала рисовать их семью. Четыре фигурки, и папа, как всегда, чуть в стороне, на какой-то горке.
В эти дни Регина особенно остро ощущала своё одиночество. Родители далеко, подруги – у каждой своя жизнь, свои заботы. А те немногие мамочки, с которыми она познакомилась на детской площадке, не могли понять её. Они говорили:
– У тебя же есть муж. Повезло!
Да, у неё был муж. Где-то там, в горах, наедине с собой.
Когда Миша вернулся, загорелый и отдохнувший, Регина едва стояла на ногах. Адам плохо спал ночами, Софья капризничала, требуя внимания. Помощи не было ниоткуда, и всё на ней.
– Может, погуляешь с детьми? Мне хоть немного поспать нужно, – попросила она его, уставшая до последней силы.
Миша посмотрел на неё и пожал плечами:
– Извини, дорогая, я устал. Побуду в кабинете, разберу фотографии с поездки.
Это было последней каплей. Регина почувствовала, как что-то внутри хрустнуло, как отломанная ветка. Она поняла, что ничего не изменится. Миша так и будет сидеть в своём мире, где нет места для неё, для детей. А она так и будет одна нести эту тяжесть.
Прошел год, и ситуация только ухудшилась. Теперь Миша «уходил в себя» не только во время отпусков. Каждые выходные он закрывался в кабинете, объясняя это необходимостью отдыха от семейной суеты. А Регина оставалась наедине с детьми и их проблемами.
Однажды, укладывая детей спать, она услышала, как Софья шепчет брату:
– Когда вырастешь большой, тоже будешь прятаться от нас, как папа?
Эти слова застали её врасплох. Что она показывает своим детям? Какую модель семьи они видят? Где эта граница, когда ты принимаешь чужие особенности, но теряешь себя в этом?
Утром Регина приняла решение. Она пошла к кабинету Миши и постучала.
– Нам нужно поговорить, – сказала она твёрдо, даже не думая, что произнесла это вслух.
Миша не оторвался от своих дел.
– Я занят.
– Нет, послушай, я больше не могу так. Либо мы семья, либо… либо каждый сам по себе. Я не готова быть одиночкой в браке.
Он развернулся в кресле и посмотрел на неё с таким взглядом, что стало ясно: она уже давно знала этот ответ.
– Регина, давай начистоту, – его голос был спокойным, но холодным. – Когда мы познакомились, я сразу сказал – мне нужно личное пространство. Я предупреждал про поездки в горы, про то, что не готов проводить все выходные с семьей. Ты согласилась на эти условия. А теперь пытаешься меня изменить?
– Но тогда не было детей…
– Были дети или нет – не важно. Я честно сказал, как я живу. Ты приняла эти правила. Я не собираюсь меняться, потому что тебе вдруг стало что-то неудобно.
Тишина в комнате была такой глухой, что Регина вдруг чётко осознала – она действительно согласилась на всё это. Сама же себе говорила, что справится, что это мелочи, что главное – любовь. Но разве это любовь, когда один человек живёт только для себя, а другой растворяется в семье, забывая о себе?
Молча она вышла из кабинета. Внутри неё наконец сложилось то, что зрело уже много месяцев. Надо разводиться. Иногда горы действительно непреодолимы, особенно те, которые мы строим между собой и теми, кого любим.
Конец.
