– Куда прикажешь идти мне? Мы с дочкой ютимся в двушке на отшибе, пока ты один занимаешь трёхкомнатную в центре – заявила сестра

Ирка, опять твои куклы в моём конструкторе! — звонкий голос десятилетнего Миши эхом разнёсся по квартире.

— Не твоего, а нашего! — Ира, на правах старшей сестры, важно подняла палец. — Папа сказал — общего!

— Общего-общего, — передразнил брат, — а сама заняла всю большую комнату!

— Потому что я готовлюсь к олимпиаде! А ты только гайки крутишь!

— Зато из моих гаек что-то получается! А из твоих книжек только пыль!

— Дети! — раздался голос матери из кухни. — Не ссорьтесь! Суп остынет!

Нина Степановна, зашедшая одолжить соли, с улыбкой наблюдала эту сцену. Кто же знал тогда, в 1975-м, что эти детские перепалки окажутся лишь бледной тенью будущих баталий…

— Что значит «не продаётся»? — Ирина Викторовна с трудом сдерживала гнев. Её седые волосы были собраны в строгий пучок, очки поблескивали в свете лампы. — Миша, имей совесть! Это и моя квартира тоже!

— Ир, — Михаил устало зевнул, — я здесь живу. Куда я пойду?

— А куда прикажешь идти мне? Мы с дочкой ютимся в двушке на отшибе, пока ты один занимаешь трёхкомнатную в центре!

— Так переезжай! Места всем хватит!

— С тобой? — Ирина горько усмехнулась. — После того, как ты превратил мамину квартиру в… в это?

Она обвела взглядом некогда уютную гостиную. Книжные полки, которыми так гордился отец, покрылись пылью. На журнальном столике громоздились немытые чашки. В углу валялись какие-то коробки.

— Что «это»? — вспылил Михаил. — Нормальная холостяцкая берлога! Не всем же быть идеальными, как ты!

— Господи, — Ирина опустилась на старое кресло, — что бы сказала мама…

— Мама? — Михаил хрипло рассмеялся. — Мама сказала бы: «Дети, не ссорьтесь! Суп остынет!»

На секунду они замерли, глядя друг на друга. Откуда-то из глубины памяти всплыл летний день, запах маминых щей, звон конструктора, шелест книжных страниц…

— Знаешь что, — Ирина резко встала, — я подаю в суд. Хватит это терпеть.

— Подавай, — буркнул Михаил. — Не привыкать.

Входная дверь хлопнула так, что с потолка посыпалась штукатурка. Михаил подошел к серванту, достал бутылку.

— С днём рождения, сестрёнка, — пробормотал он, наливая рюмку. — Шестьдесят лет… Кто бы мог подумать…

А этажом ниже Нина Степановна качала головой, слушая знакомые крики. Сорок лет прошло, а эти двое всё не наигрались. Только игрушки поменяли на документы, а песочницу — на зал суда…

— Мам, ну сколько можно? — Ольга нервно постукивала ложечкой по чашке с остывшим чаем. — Тебе седьмой десяток, дяде Мише тоже не двадцать. Может, хватит уже делить эту несчастную квартиру?

Они сидели на кухне Ирины Викторовны. За окном моросил октябрьский дождь, навевая тоску.

— Хватит? — Ирина фыркнула. — Твой дядя специально всё это затеял! Живёт там один, платит за трёшку копейки, а продать — не продаёт!

— А куда ему идти? У него же только пенсия…

— А у меня что, миллионы? — резко ответила Ирина. — Я, между прочим, тоже всю жизнь в школе отработала! Думаешь, легко было тебя одной поднимать?

— Мам…

— Нет, ты представь: папы не стало — он сразу к маме переехал. Мама ушла, царствие небесное, — он в квартире засел. А я что, рыжая?

— Технически, — улыбнулась Ольга, — ты действительно рыжая. Была.

— Не дерзи матери! — Ирина постаралась нахмуриться, но губы сами растянулись в улыбке. — Ох, вылитый Мишка в молодости… Он тоже любил так подкалывать.

В это же время в «спорной» квартире Михаил разговаривал по телефону с сыном.

— Пап, ну ты как там? Держишься? — голос Сергея звучал обеспокоенно.

— А куда деваться? — Михаил поскрёб небритую щёку. — Ирка опять приходила. Грозится в суд подать.

— Опять? — в трубке послышался вздох. — Слушай, может, правда продадите? Разделите деньги, и всё.

— Продать-то можно, — Михаил подошёл к окну. — А жить где? На эти деньги однушку на окраине, и то еле-еле…

— Так переезжай к нам в Питер! Мы с Леной давно зовём.

— Сереж, — Михаил улыбнулся, — ты же знаешь — не могу я отсюда уехать. Тут всё… родное.

Он обвёл взглядом комнату. Вот царапина на дверном косяке — это они с Иркой измеряли, кто выше растёт. А вот вмятина на полу — это он уронил утюг, когда пытался сам себе брюки погладить. Мама тогда ругалась, а отец смеялся…

— Пап? Ты тут?

— Тут, тут, — спохватился Михаил. — Знаешь, сынок, тяжело это всё…

— Что именно?

— Да вот… — он замялся. — С Иркой собачимся, как дети малые. А ведь когда-то не разлей вода были. Помнишь, как она тебя в первый класс провожала?

— Помню, — в голосе Сергея появилась теплота. — Тётя Ира тогда весь день со мной сидела, пока ты на работе был. Задачки решали…

— Вот-вот. А теперь… — Михаил махнул рукой, хотя сын не мог этого видеть. — Эх, старость — не радость…

Нина Степановна кормила голубей у подъезда, когда увидела знакомую фигуру.

— Ириша! — окликнула она. — Погоди минутку!

— Здравствуйте, Нина Степановна, — Ирина остановилась. — Как здоровье?

— Да что моё здоровье, — отмахнулась старушка. — Ты вот что скажи — опять с Мишей лаялись?

— Нин Степан…

— Молчи! — перебила соседка. — Я же всё слышу. Вы когда ругаетесь, у меня люстра качается. Что не поделили опять?

— Да всё то же, — вздохнула Ирина. — Квартиру…

— Квартиру? — Нина Степановна прищурилась. — А помнишь, как вы в этой квартире в прятки играли? Как ты его от хулиганов во дворе защищала? Как он тебе косички заплетал, когда ты руку вывихнула?

— Нина Степановна…

— Нет уж, дослушай старуху! Я вас с пелёнок знаю. Ваша мать, царствие ей небесное, со мной на заводе в одном цеху работала. А отец ваш…отец ваш, — Нина Степановна покачала головой, — в ящике своем, небось, переворачивается. Всю жизнь вас учил: «Держитесь друг за друга, вы же родные!»

— Вот именно, — буркнула Ирина. — Как в том анекдоте: родственников не выбирают, но хорошо бы такая опция была.

— Ой, гляньте на неё! — неодобрительно закивала старушка. — А кто в восемьдесят девятом Мишку из вытрезвителя забирал? Кто ему на свадьбу последние сбережения отдал?

— Это другое…

— А кто тебе, когда ты с мужем разводилась, деньги на адвоката собирал? Кто с Олькой сидел, пока ты по судам бегала?

Ирина молчала, теребя пуговицу на пальто.

— То-то же, — припечатала Нина Степановна. — А теперь из-за чего собачитесь? Из-за стен? Из-за метров?

— Вы не понимаете…

— Чего ж тут не понять? — старушка вдруг понизила голос. — Мишка-то вчера в подъезде еле на ногах стоял. Бормотал что-то про день рождения сестрёнки…

Ирина вздрогнула. Точно, вчера же было шестьдесят…

В это время Михаил разбирал старые фотографии. Голова трещала после вчерашнего, но руки сами тянулись к альбому.

Вот они с Иркой на море — ей пятнадцать, ему одиннадцать. Она в смешном купальнике в горошек, он худой и лопоухий.

А вот школьный выпускной Ирки. Она в белом платье, счастливая. А он, мелкий пацан, гордо держит её букет.

Свадьба Ирины. Он, уже студент, произносит тост. Сестра смеётся, прижимаясь к мужу.

Рождение Ольги. Ирка уставшая, но счастливая. Он с перепуганным лицом держит крошечный свёрток.

Его собственная свадьба. Ирина поправляет ему галстук, что-то строго выговаривая.

Первое сентября Сергея. Они втроём — он, Ирка и сын — у школы…

— Тьфу ты, — Михаил захлопнул альбом. Встал, прошёлся по комнате.

Во дворе что-то громко обсуждали. Он выглянул в окно: Нина Степановна с кем-то разговаривала. Присмотрелся — с Иркой.

«Небось, меня обсуждают», — подумал он с горечью.

Сестра стояла, опустив голову. Знакомый жест — теребит пуговицу на пальто. Это у неё с детства, когда волнуется.

Он помнил, как она теребила пуговицы перед своей первой олимпиадой по физике. Как нервничала перед защитой диплома. Как дрожали её руки, когда разводилась с мужем…

— Мишка всегда был маминым любимчиком, — говорила Ирина, сидя на лавочке рядом с Ниной Степановной. — Она ему всё прощала. Даже когда он институт бросил…

— А ты была папиной дочкой, — парировала старушка. — Он на тебя не надышался. Всё: «Моя отличница, моя умница…»

— Папа верил в меня, — Ирина сглотнула комок в горле. — Знаете, когда я развелась, он сказал: «Доча, ты сильная. Ты справишься.» А вот мама…

— А мама больше за Мишу переживала, — кивнула Нина Степановна. — Он же после развода совсем расклеился. Потому и позвала его к себе жить.

— Вот! — Ирина воинственно выпрямилась. — А меня не позвала! А я тоже осталась одна, с ребёнком…

— Так у тебя хоть квартира была. Пусть маленькая, но своя. А Мишка по съёмным углам мыкался.

— У Мишки характер папин, — продолжала Нина Степановна. — Гордый. Когда от него жена ушла, знаешь, что он сделал?

— Знаю — к бутылке ручонки потянул — хмыкнула Ирина.

— Нет, — старушка покачала головой. — Собрал все её вещи, аккуратно упаковал, отвёз. И даже помог перенести в новую квартиру. А потом уже… да, потянул.

Ирина молчала. Она помнила тот день — брат позвонил ей среди ночи, не в себе, бормотал что-то несвязное. Она примчалась, а он сидел в темноте и крутил обручальное кольцо.

— Знаете, — вдруг сказала Ирина, — я ведь тогда предлагала ему к нам переехать. У Оли как раз свой угол появился, комната бы освободилась…

— И что?

— «Не хочу быть обузой», — передразнила она брата. — Вот же упрямый!

В квартире наверху Михаил продолжал перебирать фотографии. Вот снимок, который он совсем забыл: они с Иркой красят стены в этой самой квартире. Ремонт после того, как отца не стало…

«Надо же, — подумал он, — а ведь это последний раз, когда мы что-то делали вместе».

После этого начались суды, дележка наследства, бесконечные споры. Ирка требовала продать квартиру, он упёрся — не хотел покидать родные стены. Она злилась, он огрызался. Она подавала в суд, он нанимал адвокатов…

Звонок в дверь вырвал его из воспоминаний.

— Кто там? — хрипло спросил он.

— Это я, — голос сестры звучал непривычно тихо. — Открой, Миш. Поговорить надо.

Он помедлил. Посмотрел на разбросанные фотографии. На пустую бутылку на столе. На себя в зеркале — небритого, помятого…

— Подожди минуту, — буркнул он. — Хоть рожу умою.

Нина Степановна с интересом наблюдала, как Ирина поднимается по лестнице. Потом покачала головой и достала телефон.

— Алло, Оленька? Это баба Нина. Слушай, тут такое дело… Твоя мама к Мише пошла. Да, сама. Нет, трезвая. Что? А вот не знаю… Может, позвонишь Серёже? Пусть тоже будет в курсе…

— Чаю хочешь? — неловко спросил Михаил, пропуская сестру в квартиру.

— Хочу, — Ирина огляделась. — У тебя тут… прибраться бы надо.

— Ой, началось, — закатил глаза брат. — Если пришла нотации читать…

— Не начинай, — перебила она. — Я вообще-то извиниться пришла. За вчерашнее.

Михаил замер с чайником в руках.

— Чего?

— Того, — передразнила его сестра. — С днём рождения меня вчера хотел поздравить?

Он смутился:

— Ну… да.

— А я, старая, опять про квартиру…

— Ничего ты не старая!

Она села за стол, машинально начала теребить пуговицу. Михаил усмехнулся — всё та же Ирка, ничего не меняется.

— Помнишь, — Ирина обхватила горячую чашку ладонями, — как мы тут первый раз чай пили?

— В этой квартире? — Михаил присел напротив. — Конечно. Мне было пять, тебе девять. Родители только въехали, мебели почти нет…

— Точно! Мы на полу сидели, на каких-то коробках…

— И ты меня уговаривала, что тут будет здорово жить…

— А ты ревел, потому что скучал по старому дому…

Они переглянулись и вдруг рассмеялись — как в детстве, в голос, до слёз.

— Господи, — Ирина утёрла глаза, — а помнишь, как ты из этого окна голубей кормил?

— Ага. А ты орала, что они на твою школьную форму гадят.

— Ну да, кому приятно в пятнах в школу идти? А помнишь…

— Что?

— Как мама нас застукала, когда мы тут тайком курили?

Михаил поперхнулся чаем:

— Это когда ты меня учила «правильно затягиваться»?

— Ну да! Мне было пятнадцать, тебе одиннадцать…

— И мы потом неделю полы мыли!

Снова смех. Потом тишина — уютная, тёплая.

— Миш, — Ирина отставила пустую чашку. — А давай я к тебе перееду?

— Чего? — он решил, что ослышался.

— Ну а что? Места много, квартплату пополам платить будем… Я готовить умею, ты ремонт сделаешь…

— Ир, ты серьёзно?

— А что такого? — она пожала плечами. — Мою двушку Ольге отдадим — ей с детьми тесно. А мы с тобой тут…

— Как в детстве? — Михаил недоверчиво смотрел на сестру.

— Ну, почти. Только теперь я не буду орать из-за твоего конструктора.

— А я обещаю не трогать твои книжки.

Внизу надрывался телефон Нины Степановны.

— Алло? Да, Серёженька, здравствуй! Что там? Да тихо вроде… Не ругаются? Нет, даже смеются вроде… Да-да, представь себе! Что? Приедешь на выходных? Ой, молодец какой! Оленька тоже собирается? Вот и славно…

Старушка положила трубку и улыбнулась. За окном начинался дождь, но ей казалось, что в квартире наверху стало немного светлее.

— Слушай, — Михаил колдовал над плитой, — а ты ещё умеешь эти свои фирменные котлеты делать?

— Обижаешь, — фыркнула Ирина, раскладывая книги на полке. — Между прочим, мамин рецепт!

— Вот и отлично. А то я тут всё больше пельменями…

— Я заметила, — она критически осмотрела кухню. — Кстати, где у тебя тряпка?

— Опять начинается, — притворно застонал брат. — Ир, мы же договорились!

— Ладно-ладно, — она подняла руки. — Но полы мыть всё равно придётся.

— Как в детстве? По очереди?

— Именно. И не думай отлынивать — я всё помню!

5 лет спустя…

— Мам, ты точно не хочешь к нам на Новый год? — Ольга говорила по громкой связи, и её голос разносился по всей кухне.

— Нет, доча, — Ирина помешивала суп. — У дяди Миши давление шалит, лучше дома посидим.

— Опять давление? — встревожился голос Сергея из трубки. — Пап, ты таблетки пьёшь?

— Да достали вы оба! — проворчал Михаил, нарезая лук. — Я в порядке. И таблетки твои пью, Серый. Ирка следит.

— Ещё бы я не следила, — проворчала сестра. — Вчера этот герой в магазин в одной рубашке пошёл. В минус пятнадцать!

— Как в детстве, честное слово, — засмеялась Ольга. — Помню, бабушка так же за ним бегала с шарфом.

— Весь в мать, — кивнула Ирина. — Та тоже вечно: «Подумаешь, холодно! Я закалённая!»

— Зато ты вся в отца, — парировал Михаил. — Он тоже вечно причитал: «Надень шапку! Застегни куртку!»

На кухне повисла тёплая тишина. Только суп тихо булькал на плите.

— Эх, — вздохнул Сергей, — жалко, что внуки бабушку с дедушкой не застали…

— Ничего, — Ирина присела к столу. — Зато у них есть вон какая очешуительная тётя Оля и крутой дядя Серёжа!

— Мам! — возмутилась дочь. — Следи за языком!

— А что такого? — вступился Михаил. — Между прочим, это я её научил говорить это слово!

— В третьем классе! — добавила Ирина. — Помнишь, мам тогда чуть удар не хватил?

Они рассмеялись. Даже голоса в телефоне звучали по-особенному тепло.

— Ладно, — сказал Сергей, — тогда мы с ребятами на следующей неделе заедем. Надо же проверить, как вы там.

— Конечно-конечно, — проворчал Михаил. — Проверяльщики…

— И мы с детьми придём, — добавила Ольга. — Только предупредите Нину Степановну, а то она в прошлый раз так расстроилась, что не успела пирогов напечь.

— Предупредим, — кивнула Ирина. — Она вообще счастлива, что у неё теперь целая орава правнуков…

— В смысле? — удивился Сергей.

— А она нас своими внуками считает, — объяснил Михаил. — Говорит, столько лет за нами следила, имеет право!

После звонка они ещё долго сидели на кухне. За окном падал снег, в комнате тикали старые часы — те самые, отцовские.

— Знаешь, — вдруг сказала Ирина, — а ведь они были правы.

— Кто?

— Родители. Помнишь, что папа всегда говорил?

— «Держитесь друг за друга»?

— Ага. А мы столько лет…

— Эй, — Михаил похлопал сестру по плечу. — Зато сейчас всё правильно. Как надо.

— Как в детстве, — улыбнулась она.

— Нет, — покачал головой брат. — Лучше.

Из-за двери донёсся стук и голос Нины Степановны:

— Эй, молодёжь! Спускайтесь чай пить! У меня пирог с яблоками!

— Молодёжь, — фыркнула Ирина. — Нам на двоих скоро полтораста!

— Ну так что? — Михаил встал из-за стола. — Погнали к бабе Нине?

— Погнали. Только это… — она замялась в дверях.

— Что?

— Курточку-то надень, хоть и в подъезде, да дует!

Михаил закатил глаза, но шарф послушно намотал. В конце концов, у них ещё много дел впереди — внуков растить, истории рассказывать, друг за другом присматривать. Как и должны делать настоящие брат и сестра. Как учили родители. Как подсказывает сердце.

А Нина Степановна, расставляя чашки, улыбалась своим мыслям. Всё-таки правильно она тогда сделала, что «случайно» их столкнула. Иногда людям просто нужно немного помочь вспомнить главное. То, что никакие метры и стены не стоят родной крови. То, что время уходит, а родные остаются. То, что иногда нужно просто открыть дверь и сказать: «Привет, я соскучился».

И пускай в её люстре иногда всё ещё позвякивают старые хрусталики — теперь это от смеха, а не от ругани. А это, согласитесь, совсем другое дело.

источник

Оцініть статтю
Додати коментар

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

– Куда прикажешь идти мне? Мы с дочкой ютимся в двушке на отшибе, пока ты один занимаешь трёхкомнатную в центре – заявила сестра
Я свою квартиру сдала на новый год, отмечать буду у вас, – заявила свекровь, снимая сапоги в прихожей